Где есть еще страна, в которой с рождения прививается своим гражданам любовь к бандитским песням и бандитским анекдотам, гордость за то, что Ростов — “папа”, а Одесса — “мама”! Извращенная ментальность учит нас, что рассказать об увиденном преступлении — значит “настучать”, что “хорошим ментам — хорошие гробы”, что добропорядочные граждане — “лохи” и т.д. Кто из одесситов заявит, что он не гордится своими земляками — литературным персонажем Беней Криком или вполне реальным Мишкой “Япончиком”, забыв о том, что наши предки боялись вечером выйти на улицу, а днем те, кого мы сейчас называем бизнесменами, покорно “отстегивали” свои накопления уполномоченным представителям теневой одесской власти. Ведь даже и тогда всесильная ВЧК вынуждена была заключать компромиссные соглашения с бандитами.
Потом, с усилением тоталитарного режима, не терпящего конкуренции, о сосуществовании с организованной преступностью в СССР не могло быть и речи. То же самое произошло в Италии и Германии с приходом к власти Муссолини и Гитлера. Очевидно, следует сделать уточнение: государственные тоталитарные режимы сами по себе являются организованной преступностью, но закамуфлированной идеологией в отличие от откровенной уголовной организованной преступности.
Есть мнение, что с демократизацией общества рост преступности, в том числе и организованной, закономерен. Что накопление средств у нас после всеобщей уравниловки законным путем почти невозможно. Налоговый пресс, всевозможные поборы и глубокая коррумпированность нижних составляющих государственной структуры просто заставляют и не желающих нарушать закон идти на это.
Но вместе с тем, не стыдно ли, что имена и клички одесских “авторитетов” известны не только сотрудникам правоохранительных органов, но и бабушкам, судачащим на скамейках, не знающим имен руководителей собеса?
Произошла легализация “авторитетов” сравнительно недавно — лет семь назад, но начало формирования современной организованной преступности относится к далеким семидесятым.
В то время в СССР наиболее выделялись следующие территориальные преступные группировки: московская, днепропетровская, одесская, ростовская, закавказская и узбекская.
Главари нынешнего одесского преступного мира в то время являлись питомцами Дюковского парка и расположенной там бильярдной. Тогда их неофициальным руководителем был бывший футболист одесского “Черноморца” Чистяков по кличке “Чистый”. Первым “занятием” бригады, состоявшей в основном из сходивших на зону за хулиганство и нанесение телесных повреждений “мальчиков”, была “ломка” чеков у знаменитых тогда “Торгсина” и “Каштана”. После смерти “Чистого” шефом стал Александр Гурницкий по кличке “Слива”, который в результате бандитских разборок был зарезан. Мозговым центром этого сообщества был ныне умерший Виктор Травлос по кличкам “Пушкин”, “Еврейский папа”. На его похоронах неофициальным председателем похоронной комиссии был Виктор Павлович Куливар — “Карабас”, который и стал наследником в главенстве над одесским преступным сообществом. В настоящее время это место вакантно.
Ныне в Одессе насчитывается около двух десятков преступных организованных группировок. Примерная численность штатных “боевиков” — шесть тысяч человек. Резерв не поддается учету, в него входит неприкаянная молодежь.
Существующие группировки можно классифицировать так:
— вооруженная банда на определенной территории;
— вооруженная банда со связями в различных органах государственной власти;
— совокупность банд на определенной территории с указанными связями — так называемая сетевая структура мафии (по сицилийской классификации).
Существуют колонии одесской организованной преступности в Неаполе, Палермо, Риме, Будапеште, Берлине, Хайфе, Нью-Йорке.
При осуществлении преступной деятельности на нашей территории иногородние и иностранные группировки вносят определенную сумму в одесский преступный “общак” — кассу взаимопомощи.
Не исключено, что для заказных убийств и при внутренних разборках наши земляки используют заезжих специалистов (а чем мы хуже Штатов?).
В настоящее время в Одессе имеется до десяти “воров в законе”, которые используются группировками организованной преступности в качестве высшей арбитражной инстанции при межгрупповых разборках. До последнего времени принятые решения с их участием были обязательны и действовали на территории всего бывшего СССР.
Помимо них, существуют и воровские авторитеты, которые не коронованы на звание “воров в законе”. Эти неоднократно судимые лица на профессиональном уровне организовывают банды и часто конфликтуют с группировками организованной преступности.
Конечно, в спектре организованной преступности есть и группировки по национальному признаку, но какая разница ограбленному, какой нации бандит? Для самого грабителя национальная, религиозная или политическая принадлежность вообще никогда не имела никакого значения.
Глубоко поражена коррупцией “кровь” государства — финансово-банковская и страховая системы, контролируемые организованной преступностью, которая в некоторых случаях даже берет на себя роль гаранта при осуществлении нелегальных денежных перевозок и кредитно-банковских сделок. Количество одесситов, обворованных некоторыми страховыми “пирамидами”, никто и не подсчитывал.
1995 год был рубежом деления сфер криминального влияния и сравнительно мирного деления объектов паразитирования между одесскими группировками. После этого стали неизбежны кровавые конфликты при попытках расширения деятельности одной группировки за счет другой, что мы и наблюдаем в настоящее время.
В принципе, в этом отношении наш город не оригинален и не является лидером в разборках бандитов. Но только у нас, в Одессе, один из “авторитетов” — Г. Стоянов — додумался подать иск “о защите чести и достоинства” в наш самый гуманный суд…! А иск ведь не к кому-нибудь, а к первому заместителю начальника УМВД области — начальнику управления “ОП” В.С. Филиппову! И дело ведь не в именах, а в том, что ни в одной цивилизованной стране подобное просто невозможно.
В начале 1994 года, когда я в СИЗО + 1 в присутствии адвоката выполнял ст. 218 УПК Украины — ознакамливал с материалами уголовного дела, Г. Стоянов задал мне вопрос. Вопрос этот меня, профессионального оперативника, шокировал: “Владимир Ильич, вы можете приказать убить человека? Нет? А я могу!” И с какой дьявольской гордостью это было сказано! А потом попросил у меня разрешения передать через адвоката записку своему сыну с поистине добрыми отцовскими пожеланиями и наказами. Я разрешил, одновременно спросив, любит ли он сына? Он ответил, что живет ради него. Мой следующий вопрос был: “Вы себя считаете чуть ли не Робин Гудом. Хотите ли, чтобы сын пошел по вашим стопам?” Ответ был категоричен: “Нет!”
Это “нет” он так и не смог аргументировать.
Интересно будет узнать и о финале судебного разбирательства по иску Г. Стоянова к газете “ЮГ”.
Я никогда не смогу забыть и другое. В то же время в одной из палат реанимационного отделения Одесской больницы скорой медицинской помощи умирал зам. начальника УВД Одесской области Беседин, а в пяти метрах от него именитые мэтры советского искусства — Кобзон, Винокур, Державин и Ширвиндт наносили визиты заболевшему арестованному С. Шарию по кличке “Шарик”. Стоит ли удивляться, что в дальнейшем С. Шарий благополучно скрылся из больницы при наличии грозной милицейской охраны?
Унас до сих пор быть вором и бандитом оказывается, выгоднее и почетнее, чем быть честным человеком. Спросите у любого человека на улице, кто такой Карабас и что с ним произошло, — ответят все. И ни один — я в этом уверен, — не назовет даже единственного имени, выбитого на мемориале погибшим сотрудникам милиции на Александровском проспекте, тем более не расскажет, как, кто и за что погиб. А ведь все они погибли за нас, за меня, за вас персонально, за то, чтобы безопаснее было вам возвращаться с работы или отпускать в школу дочь.
Памятник должны были открыть 7 апреля. Деньги на него дали бывшие сотрудники правоохранительных органов, Одесский горисполком, фонд “Захiст”. Памятник этот — не просто дань памяти погибшим, а наше НЕ ПРИМИРЕНИЕ с бандитами, с уголовным миром, который терроризирует страну и каждого из нас. С миром, который, в сущности, стал пятой по счету, но не пятой по значению властью в нашем обществе. Этот памятник так и не был своевременно открыт. Событие это назначено лишь на 21 июня, через полтора месяца после первоначальной даты. Одна тряпка на нем обветшала, заменили другой. Мы все безразлично проходили мимо нее, и мне порой кажется, что под ненастьем нашего смутного времени ветшает общественная совесть. И ее заменить невозможно… Если вы подойдете к памятнику, то увидите, что не все плиты, на которых выбиты имена погибших, заполнены. Там есть свободное место для тех, кто пойдет на схватку с бандитом сегодня или завтра и кто погибнет за нас с вами. Скажите, думает ли кто-нибудь над тем, что испытывает милиционер, глядя на эти свободные места? Глядя и зная, что могила Карабаса завалена цветами на самом почетном месте Второго кладбища.
Конечно, есть конкретные виновные в том или ином противоправном деянии. Но я глубоко убежден, что основная причина окружающего нас беспредела — в самих нас. И это убежденность в том, что от каждого из нас ничего не зависит, что за нас все решат. И до тех пор, пока каждый из нас не выйдет из этой рабской зависимости, нами будут править “авторитеты” всей вертикали власти — как официальной, так и теневой.
Владимир КУЦЕНКО,
президент фонда “Захист”.
