Клуб плаща и кинжала. Часть 2

Украина не настолько демократичное и богатое государство, чтобы позволить себе иметь… мало секретных служб

Тем не менее все изложенное (в первой части этой статьи) вовсе не означает, что идея НБРУ порочна. Наоборот — такая структура совершенно необходима! Другое дело, что по-здравому — для начала надо бы просто создать постоянную межведомственную оперативно-следственную группу, вменив ей в обязанность чисто полицейскую, без всякой “профилактики”, борьбу с коррупцией среди должностных лиц, занимающих (как выражаются составители нашего УК) “ответственное и особо ответственное положение”.

Набрать в эту группу человек по 3—5 из СБУ, МВД, налоговой администрации, следственного аппарата прокуратуры Украины (такое количество инициативных честных профессионалов, возможно, найти и удастся). Дать ей офис (не на Печерске). И ничего больше (кроме полномочий) — никаких городков с ангарами и автозаправками. Пусть поработают месяцев шесть. А потом уже посмотреть: можно ли эту группу развертывать во что-то более серьезное?

Что же до законодательного обеспечения… На первое время хватит даже не указа, а распоряжения Президента, подкрепленного несколькими приказами по профильным ведомствам. Хотя одно исключение действительно должно быть — в условиях, когда все правоохранительные органы страны уже давно содержат в себе явные признаки ОПС, поручать прокуратуре Украины контроль за “командой полицей-терминаторов” нельзя. Поэтому через Верховную Раду нужно провести закон, как максимум вводящий в Украине институт независимых прокуроров для специальных расследований, а как минимум позволяющий иметь хотя бы одного (курирующего указанную антикоррупционную группу) такого прокурора, подотчетного исключительно Президенту и Верховной Раде и снимаемого с должности только в связи с истечением срока полномочий, “по собственному” или в порядке, аналогичном применяемому для импичмента.

Но вернемся к стратегическим вопросам. Децентрализация секретных служб предоставляет ряд серьезных оперативных, административных и политических преимуществ. Оперативные заключаются в том, что, во-первых, засорение иностранной агентурой и коррумпированными элементами (что, к сожалению, всегда возможно) будет локальным — в рамках одной “временно инфицированной” организации. Во-вторых, Служба ВРУ, а тем более — “гурМОны” объективно не располагают достаточным интеллектуально-кадровым ресурсом для ведения эффективной разведывательной деятельности по многим направлениям (особенно в экономико-финансовой и научно-технологической областях, включая и технологии военного характера). Кадры необходимой квалификации сконцентрированы почти исключительно в профильных органах государственной власти и управления (министерствах экономики, финансов, промышленной политики; госкомитете ядерного регулирования; департаменте ядерной энергетики и атомной промышленности Министерства топлива и энергетики, департаментах научно-технологического развития, а также инноваций и трансфера технологий Министерства образования и науки). Более того, соответствующие специалисты не могут быть оттуда изъяты без большого ущерба для дела — просто по причине их крайней дефицитности.

Поэтому было бы весьма желательно создание в перечисленных ведомствах компактных информационно-исследовательских бюро, работающих под общим руководством СВРУ. Мировая и отечественная практика также недвусмысленно показывает, что кадры дипломатов МИД могут быть с надлежащей эффективностью “мобилизованы без отрыва от основной деятельности” на выполнение разведывательных задач только в случае, если МИД имеет собственную разведслужбу (так называемую дипломатическую разведку; впрочем, в ее официальном наименовании слово “разведка” должно, конечно же, отсутствовать — протокол есть протокол!). Эффективность таких структур при правильной постановке дела бывает достаточно высока, хотя и традиционно недооцениваема на территории бывшего СССР — здесь по-прежнему одержимы манией “разоблачения происков ЦРУ”. А тот факт, что уже за несколькими “постсоветскими” президентами установили надежный “интимный” контроль (а работает это не хуже прямой вербовки — и даже намного лучше ее), МИДы заинтересованных стран как-то упускают из виду… Впрочем, мы вновь отклонились от темы.

Административные преимущества децентрализации “секретного клуба” — наличие семейства автономных спецслужб — значительно облегчает их реформирование и кадровое обновление (перетряска одного “тайного ведомства” уже не затрагивает другие “в автоматическом режиме”).

Политические же соображения в пользу децентрализации таковы: наличие ревниво наблюдающих друг за другом секретных служб избавляет от угрозы их противоправного выступления как силы в политических играх, даже если вдруг на такое выступление будет воля кого-либо из руководителей государства. При слабом государстве и слабой демократии — это важное преимущество.

Наконец, здоровая конкуренция секретных служб является механизмом устойчивого, минимально зависящего от личностей, обеспечения их качественной работы. Попросту говоря, для того, чтобы знать точно, насколько эффективно “кот ловит мышей”, необходимо создать такую ситуацию, когда каждое секретное ведомство денно и нощно, словом и делом будет доказывать и законодательной, и исполнительной властям свою нужность и приоритетность. Это отнюдь не “голая теория” — классическим примером схемы, основанной на сочетании децентрализации, разумной конкуренции и эффективных механизмов координации действий, является британское “секретное сообщество” (результативность которого по критерию “стоимость—эффективность” значительно выше американского).

Еще одним назревшим блоком вопросов является реформирование системы органов военной разведки и контрразведки. Несмотря на переход к концепции “гражданского министерства обороны”, ГУР пока остается в нем “государством в государстве”. В круг его задач входит решительно все: от военно-дипломатической разведки до боевой подготовки, административного и частично — даже оперативного(!) руководства войсками специального назначения (сведенными в 4-ю службу/службу специальной разведки ГУР МО).

Правда, некоторые шаги в правильном направлении вроде бы делаются (так, в 2007 г. начата подготовка к формированию не входящего в ГУР Управления сил специальных операций, в которое и будет входить нынешний “спецназовский” компонент “гурМОнов”). Но пока серьезных подвижек на этом поприще не произошло.

Представляется, что в случае с ГРУ МО Украины требуется даже не одно-, двух- или трех-, а четырехэтапная реформа: а) создание полноценного разведывательного управления Генерального штаба; б) сформирование: (1) войск специального назначения Сухопутных войск (на базе нынешней 4-й службы ГУР МО) и (2) войск технической разведки и радиоэлектронной борьбы в Сухопутных войсках и ВМС (в ВВС эту задачу, в числе прочих, выполняют радиотехнические войска); в) сформирование командований специальных операций (КСО) видов вооруженных сил и объединенного КСО в масштабах ВСУ в целом, а также командований разведки и РЭБ (в ВВС — командования разведки, радиоэлектронного контроля воздушного пространства и РЭБ) в видах вооруженных сил и аналогичного объединенного командования (с дополнительным включением в перечень его задач также компьютерных операций) в ВСУ. А также (г) формирование “более приличествующего” гражданскому статусу военного ведомства разведывательного управления Министерства обороны, которое должно сосредоточиться на разведывательно-аналитической работе и военно-дипломатической (через аппарат военных атташе и систему международных военных инспекций) разведке.

Справедливость также требует заметить, что не все “спецслужбистские новации” последних лет оказались полезны. Так, было бы желательно вновь взять национальную погранслужбу под “опеку” органов военной контрразведки СБУ (сейчас пограничники фактически работают в слишком уж вольготном режиме “сам себя контролирую”). Не вполне оправдывает себя Госкомфинмониторинг. Куда целесообразнее выглядел первоначальный вариант — создание Государственного департамента финансового мониторинга при Министерстве финансов Украины. Более предпочтительной альтернативой, чем “департаментский сценарий”, может быть только создание действительно “финансовой СБУ”: полноценной Службы финансовых расследований Украины.

Есть и другие “подводные камни”. Уже появились первые звоночки очередного витка политической борьбы за секретные службы — я имею в виду скандально известный августовский “генерал-указ” Виктора Ющенко, когда тот, помимо прочего (о массовой фабрикации “генералов и приравненных к ним лиц” уже писали и “Свобода”, и другие СМИ), демонстративно обошел Госслужбу спецсвязи и Госкомфинмониторинг явно потому, что считает эти секретные службы “неправильными” (то есть подчиняющимися Кабинету министров, а не Президенту). На самом деле подобные детские реакции не вызывают, конечно, серьезных последствий. Но ведь, во-первых, дело может не ограничиться одними детскими реакциями. А во-вторых, проблема в данном случае не столько в “лучшем друге всех пасечников Украины” (как и все государственные деятели, он подлежит замене по истечении политического ресурса), сколько в том, что, по причине разных вертикалей подчиненности, секретные службы страны фактически раскололись на две неформальные группировки — президентскую и правительственную. При этом, несмотря на то, что “политическая групповщина” процветает, координация действий спецслужб в интересах их основных обязанностей находится на довольно низком уровне: СНБО с данной задачей не просто плохо справляется, но и в принципе не может справиться без дополнительных рабочих органов.

Одну из указанных трудностей можно решить, изменив порядок назначения на должность первых лиц секретных служб. Видимо, он должен быть следующим: Президент совместно с Кабинетом министров вносит представление в Верховную Раду и та уже это совместное представление утверждает (или не утверждает). Конечно, тогда возникнет другая сложность: глава государства может не договориться с правительством и все вместе “войти в клинч” с парламентом. Собственно, такое уже случалось при самых различных кадровых назначениях — как во времена Леонида Кучмы, так и Виктора Ющенко. Что ж, проблема действительно существует и действительно серьезна. Но отнюдь не неразрешима. Эффективно закрыть вопрос можно путем создания стимула договариваться в кадровом треугольнике Кабинет министров — Президент — Верховная Рада. Таким стимулом может стать закон о полномочиях должностных лиц, исполняющих обязанности руководителей органов государственной власти и управления. Причем “и.о.” должны быть серьезно ограничены во властных полномочиях по сравнению с “полноформатными” руководителями.

Кроме того, вероятно, необходимо создать два координационных комитета — по вопросам разведки и по вопросам безопасности и расследований, руководители (председатели) которых назначались бы в таком же порядке, как и руководители национальных секретных служб, являлись бы по должности членами СНБО и имели бы небольшой (но обязательно собственный, не приписанный ни к центральным аппаратам какой-либо спецслужбы, ни к аппарату СНБО) рабочий аппарат. Самих же руководителей секретных служб из Совета национальной безопасности и обороны целесообразно вывести.

Не подлежит также сомнению, что украинские секретные службы остаются слишком раздутыми. Общее количество военнослужащих даже только в тех из них, где соответствующие данные открыты (СБУ, Служба ВРУ, Госслужба спецсвязи и УГО/“додики”), составляет почти 50 тыс. чел., находясь ровно на полпути между Внутренними войсками МВД (33,3 тыс. чел.) и Сухопутными войсками Вооруженных сил Украины (74,4 тыс. чел.). Представляется, что это “немного много”. Причем наиболее остро вопрос “кадровых излишков” стоит в отношении СБУ.

Также следует, видимо, подумать и над тем, что части правительственной связи должны принадлежать той структуре, которой они принадлежат практически во всем мире, — вооруженным силам. Это не отменяет необходимости существования самостоятельного управления правительственной связи с небольшим штатом, в оперативном подчинении которого должны находиться при такой схеме части правительственной связи ВСУ, но позволяет избежать ненужного дублирования в вопросах административного управления, материально-технического обеспечения и подготовки личного состава, которые при указанном варианте должны стать прерогативой войск связи ВСУ). Тот же подход был бы целесообразен и для УГО, которое, вообще говоря, должно бы заниматься только личной охраной высших должностных лиц, а охрану государственных VIP-объектов (вместе с соответствующими подразделениями) передать ВВ. Тем более, что Внутренние войска достаточно неплохо справляются с этой функцией (применительно к дипломатическим представительствам). А главное — как показал 2004-й год, в случае серьезной угрозы безопасности и нормальному функционированию органов государственной власти и управления все равно приходится подтягивать тех же “вэвэшников”…

* * *

В заключение стоит заметить, что предложенная схема вряд ли может являться идеальной (таковая в организационных вопросах вообще невозможна). Но поскольку пути повышения эффективности украинских секретных служб (особенно разведывательных) искать все-таки надо, то этот вариант (принципиальная работоспособность которого подтверждается опытом наиболее “удачливых” в отношении спецслужб стран: Великобритании, США и отчасти — России в 1992—2003 гг.) может быть одним из возможных.

Сергей ГОНЧАРОВ, “Свобода”