Вопрос: Как же не ошибиться в оценке деятельности сотрудника личной охраны при таком разнообразии подходов?
Все очень просто. Говоря о правомочности, я как раз имел в виду наличие у «оценщика» законных оснований делать по специфическим видам трудовой деятельности те или иные выводы, имеющие правовые последствия. Вряд ли журналистам придет в голову лично оценивать уровень профессионализма врача-хирурга, летчика-испытателя, инженера-электрика. Так и в вопросе компетентности сотрудника безопасности или личной охраны Президента Украины. Обратимся к нормативным документам, регламентировавшим нашу деятельность в тот период времени. Как следует из «Положення про Службу безпеки Президента України»:
«СБПУ складається з підрозділів охорони, обслуговування та забезпечення і входить до структури УДО як спеціальне військове формування, безпосередньо підпорядковане Президенту України. Начальник СБПУ та його заступники особисто відповідають за діяльність СБПУ, призначаються і звільняються з посади Президентом України.»
Вот и весь ответ. Каждый из нас (я, Вакуленко, Лобань) подчинялись исключительно Президенту Украины, перед которым несли персональную ответственность за деятельность СБПУ. Никто, кроме Президента Украины не мог и не имел права давать оценку эффективности моей работы. Потому мнения журналистов, сотрудников и руководителей УГОУ, Лобаня, Вакуленко и следователей Генеральной прокуратуры Украины никакого значения не имеют.
Вопрос: А как сам Леонид Макарович оценивал Вашу результативность и не зависела ли эта оценка от Ваших с ним отношений, то есть имела субъективный характер?
Вообще-то этот вопрос следует адресовать не мне, а Кравчуку. Я могу только прокомментировать некоторые действия и высказывания Леонида Макаровича.
Как видим, обеспечение безопасности главы государства, — задача не для дилетантов и уж никак не предмет журналистских фантазий. С точки зрения безопасности самый надежный, простой и дешевый способ уберечь Президента от возможных враждебных проявлений, — полная изоляция от окружающего мира. Возможно при этом я бы, как начальник личной охраны, спал спокойно. Сможет ли в таких условиях Президент выполнять свои должностные обязанности? Ведь охрана главы государства не самоцель. Это одно из необходимых условий осуществления Президентом возложенных на него функций. Сотрудникам охраны приходится каждый день искать компромисс между должностными инструкциями, личным опытом и обеспечением оптимальных условий жизнедеятельности охраняемого лица. Только непосвященный может полагать, что охрана, — это привилегия. Ничего подобного. Охрана, — это бремя, которое приходится нести высокопоставленному государственному чиновнику.
Следует признать, что оценить результаты работы подразделений безопасности вообще и сотрудников охраны в частности, не легко. Причина в том, что обеспечение нормальной жизнедеятельности охраняемого лица не имеет физических параметров. Охраняемый либо жив, либо нет. Как определить вклад службы безопасности в обеспечение надежного функционирования охраняемого лица при нормальной работе, то есть отсутствии негативных явлений? Не создавать же их искусственно?
В уже упомянутом интервью Кравчук дал следующую оценку нашим отношениям и уровню моего профессионализма: «Между руководителем и подчиненным должно быть расстояние. Занятые охраной первых лиц офицеры спецслужб – уникальные специалисты на очень ответственной работе. Нельзя, как Ельцин, превращать офицера в приятеля, прислугу и собутыльника в одном лице. Дружба – дружбой, а служба – службой. С Виктором Ивановичем Паливодой у меня прекрасные отношения. Мы знакомы семьями. Я очень ценю его ум и интеллигентность. …Я, повторяю, очень ценю и уважаю этого человека. Но дружба – это совсем иное. Это – родство душ.»
У меня несколько иное мнение по данному вопросу. Я тоже никогда не расценивал свои отношения с Кравчуком как дружеские. Для этого не было никаких оснований. Но на мой взгляд приятельские или дружеские отношения не определяются офицерским званием или служебным положением, как и количество совместно выпитого спиртного не может служить критерием оценки искренности чувств. Не мне одному известно, что между Кравчуком и Министром внутренних дел генералом милиции Василишыным существовали приятельские отношения. Генеральское звание никак не мешало их общению в нерабочей обстановке.
Не буду утверждать, что служба в “Девятке” определяла особое отношение к употреблению алкоголя, но бытовало мнение «сегодня с нами не пьешь, — завтра Родину продашь!» Я никогда не использовал спиртное как повод для общения, а тем более в качестве довода своего уважения к собеседнику. Мое отношение к работе и увлечение боевыми единоборствами также не предполагали тесной дружбы с “зеленым змеем”. Но в 1986 году ситуация до такой степени осложнилась, что пришлось всерьез задуматься о возможности дальнейшей службы в «Девятке». Только принятие “антиалкогольного законодательства” позволило мне остаться в структуре охраны хотя и “белой вороной”. Тогда я очень надеялся, что с этой проблемой покончено, но ошибался. Спустя много лет этот вопрос возник вновь и в совершенно неожиданном контексте. В подтверждение приведу показания моего коллеги-заместителя начальника СБПУ А.Лобаня, данные им в ходе следствия по моему уголовному делу:
«…(Паливода) всегда показывал, что он не пьет на встречах ставил себя в какое-то другое положение, отличное от нас, хотя ему никто ничего не заставлял пить, а необходимо было ради уважения только поднять рюмку.»
(Уголовное дело, том 4, лист дела 77-оборот, грамматика протокола сохранена.)
Так пить или не пить на службе? Лично для меня, в отличие от Анатолия Яковлевича, такого вопроса не существовало. Если упрек в мой адрес относится к поведению вне службы, то это мое личное дело с кем когда что пить и пить ли вообще. А трезвый человек в отличие от выпившего всегда находится в другом положении.
В этом отношении показательный случай произошел со мной зимой 1990 года, когда делегация Украины возвращалась из Москвы после очередного заседания Совета Федерации. Был поздний вечер. В Москве стояли сильные морозы, и фюзеляж нашего ТУ-134 перед взлетом обрабатывали жидкостью против обледенения. Я уже готов был сесть на свое место, когда открылась дверь и Леонид Макарович попросил меня зайти. В первом салоне кроме Кравчука находились Витольд Фокин и Олег Слепичев. На столе стояли три рюмки. Слепичев сидел на диване и грел руками рюмку с коньяком. Кравчук поинтересовался обстановкой в Киеве и, выслушав мой доклад, предложил выпить. Я вежливо отказался. Леонид Макарович повторил свое предложение. Я снова отказался. Тогда в происходящее вмешался Фокин и спросил, как я могу ослушаться Председателя Верховного Совета Украины? Проигнорировав высказывание Витольда Павловича, я обратился к Кравчуку за разрешением удалиться. Очевидно Фокина задело мое поведение, и он, используя последний аргумент, воскликнул: «Леоніде Макаровичу, накажіть йому …». Кравчук ответил, что на этом его власть кончается. Не успел я закрыть дверь как раздался голос Кравчука «Я ж казав, що не буде, казав ….»
Не думаю, что в тот момент Кравчук искал во мне собутыльника. Скорее всего предметом спора стала стойкость моих убеждений. Я не являюсь закоренелым трезвенником и в кругу семьи, друзей, близких не против насладиться фужером хорошего вина или рюмочкой коньяка. Но для этого необходима соответствующая обстановка. При чем здесь работа?
Несколько слов о «лакействе». Я был одним из руководителей Службы безопасности Президента Украины, но это не мешало мне в командировках гладить президентские сорочки, носить его чемоданы, следить за приемом пищи и соблюдением режима. Но все это только в свободное от обязанностей сотрудника личной охраны время! Возможно выглядят эти функции как действия прислуги, но именно в повседневной жизни охраняемое лицо наиболее уязвимо. В любой современной гостинице предусмотрены услуги по стирке и глажке верхней одежды, доставке багажа и т.д., но как проконтролировать? Сколько людей и времени для этого требуется! Я никогда не позволял Кравчуку открывать двери, особенно чужих кабинетов. Лучше, если это делал кто-нибудь из сопровождающих лиц. Леонид Макарович тоже не сразу с этим свыкся. Приходилось объяснять почему нельзя браться голой рукой за дверную ручку, самому нажимать кнопку нужного этажа в лифте, пользоваться чужой авторучкой, следует пропускать вперед (как женщину) сотрудника охраны, не выходить без разрешения из автомашины и т.д.. Иногда доходило до курьезов, но со временем все стало на свои места.
Вопрос: Как я понял из сказанного ранее, одна из задач СБПУ заключалась в защите чести и достоинства Президента Украины. Что это значит и как происходило?
1991-1992 годы были наполнены тяжелой работы во время и после президентских выборов. Многие из нас, в том числе Леонид Макарович, оказались на грани физического и психического истощения. Те часы, которые удавалось отводить для сна, бодрости уже не приносили. Врачи, а я по этому поводу консультировался со специалистами, настоятельно рекомендовали сменить обстановку. Отдаю должное Леониду Макаровичу, отключаться и восстанавливаться он умел чрезвычайно быстро. Но всему есть предел.
В начале 1993 года Украина была участницей Международного экономического форума, проходившего в Давосе (Швейцария). Я предложил Кравчуку воспoльзоваться этими обстоятельствами и по окончанию работы посвятить неделю отдыху в швейцарских Альпах.
В 1992 году судьба свела меня с немецким бизнесменом г-ном Бергельсоном. Это знакомство оказало в последствие определенное влияние не только на меня лично, но и некоторые события в политической жизни Украины. Как оказалось, г-н Бергельсон владел несколькими квартирами в замечательном швейцарском городе Ст.Мориц и любезно предложил свои возможности по организации отдыха Президента Украины в горах Швейцарии. Кравчук, обожавший своих внуков, согласился с предложением при условии, что с ним поедут Маша и Андрей. Заботы по отдыху легли на нас с г-ном Бергельсоном, а официальным визитом в Давос занимались мои коллеги.
Так я впервые попал в Швейцарию. Ранее эта страна для меня ассоциировалась с фильмом «17 мгновений весны» и сыром. Небольшой уютный городок произвел неизгладимое впечатление искрящимся пушистым снегом, чистым густым воздухом и сказочной атмосферой зимнего праздника. Я понял, что отдыхать тоже надо уметь. Несколько дней спустя я именно с таким идиллическим настроением отправился в Давос за Президентом и попал на прием, организованный в его честь крупнейшей транснациональной корпорацией «АВВ». Компания предполагала войти в Украину с многомиллионными инвестициями. У входа в гостиницу я столкнулся с директором швейцарской компании «LACО» г-ном Катаманиным, которого я знал заочно. Как был в джинсах и свитере, я подошел к Леониду Макаровичу и доложил, что все готово для поездки в горы. Президент выслушал меня и заметил, что поездку придется ненадолго отложить так как утром предстоит посетить концерн «АВВ» (Asea Brown Boveri Ltd) в Цюрихе. Потом была запланирована прессконференция в офисе компании «SEABECO» и обед, который давал президент «SEABECO» г-н Бирштейн в одном из центральных ресторанов Цюриха.
От праздничного настроения не осталось и следа! Я тут же подошел к шефу президентского протокола Г.Чернявскому и поинтересовался причинами изменений программы президентского визита. Я не имел ничего против «АВВ», но по поводу «SEABECO» и Бирштейна в моем сейфе на ул.Банковой лежало объемистое досье. Очевидно на моем лице Чернявский прочитал многое. По его словам инициатором посещения «SEABECO» был советник Президента по экономическим вопросам Александр Сергеевич Емельянов, который и уговорил Кравчука изменить программу визита в Швейцарию. Предо мной встала серьезная проблема. Исходя из общего содержания находящихся в Киеве материалов, встречаться Кравчуку с Бирштейном, а тем более участвовать в прессконференции, было крайне нежелательно в силу возможных негативных политических последствий как для Украины, так и для самого Кравчука. Ситуация осложнялась тем, что большую часть материалов я Кравчуку еще не докладывал.
Обращусь к предистории этого вопроса. Возможно читатель удивится узнав, что в 1992 году СБПУ, одним из руководителей которой я был, не могла обеспечить безопасность Кравчука на уровне, которого требовала должность главы пятидесятимиллионного государства. Связано это было не столько с отсутствием квалифицированных кадров (в этом тоже был вопрос) сколько со скудным финансированием и устаревшей материально-технической базой, доставшейся нам в наследство от 9-й Службы КГБ СССР. После ГКЧП, президентской выборной компании и событий на Центральном рынке в Харькове, стала очевидна необходимость изменений структуры обеспечения безопасности Президента Украины. На совещании трех руководителей подразделения охраны Кравчука было принято решение подготовить новую концепцию организации несения службы. Имея опыт оперативной работы, проведения специальных мероприятий и технических осмотров, я предложил отказаться от слова «охрана» и перейти к более емкому и точному понятию «безопасность». Вопрос касался реорганизации Управления охраны высших должностных лиц Украины, возникшего из 9-й Службы КГБ УССР. Предполагалось, что СБПУ войдет в состав Управления как его структурное подразделение. Это обстоятельство несколько ущемляло нашу самостоятельность, но позволяло заниматься непосредственно безопасностью Президента, а не денежно-вещевым довольствием, материально-техническим обеспечением, бухгалтерией и канцелярской перепиской.
К сожалению это не решило проблем нашего материально-технического обеспечения так как в Управлении средств по-прежнему не хватало. Кравчук был категорически против решения вопросов его безопасности за счет дополнительного бюджетного финансирования. К концу 1992 года объем задач, решаемых СБПУ, значительно увеличился, а мои отношения с руководством УГО снова осложнились. Я связываю это с возросшим уровнем нашего профессионализма и совершенно обоснованных требований к работе других подразделений УГО. Не могу сказать, что это произошло внезапно, но, являясь последней инстанцией на пути вероятного преступника, мы предъявляли высокие требования не только к себе, но и ожидали такого же подхода от своих коллег.
В силу огромной ответственности и постоянной загруженности, я не мог себе позволить тратить время на выяснение отношений с руководством Управления. К счастью эту неблагодарную задачу взял на себя начальник СБПУ Василий Вакуленко. Положение о СБПУ гласит:
«6. СБПУ складається з підрозділів охорони, обслуговування та забезпечення і входить до структури УО як спеціальне військове формування, безпосередньо підпорядковане Президенту України.
Начальник СБПУ та його заступники особисто відповідають за діяльність СБПУ, призначаються і звільняються з посади Президентом України.
19. Матеріально-технічне, фінансове і соціальне забезпечення СБПУ здійснюється УО згідно з штатним розписом, потребами та заявками СБПУ, а також через відповідні органи державної виконавчої влади за погодженням з УО та Адміністрацією Президента України.»
Таким образом мы получили формальную возможность самостоятельно искать пути повышения уровня надежности своей работы, что ни в коей мере не освобождало руководство УГО от исполнения своих прямых обязанностей. Как-то во время продолжительного перелета нашей официальной делегации в Казахстан осенью 1992 года я разговорился с советником Президента Украины по экономическим вопросам А.Емельяновым, и он предложил помочь в техническом оснащении Службы. По возвращению из командировки я подошел к Александру Сергеевичу и услышал рассказ об удивительном человеке и бизнесмене, главе швейцарской компании «SEABECO» г-не Б.Бирштейне. Емельянов предложил мне тут же написать этому господину соответствующее прошение, в котором изложить суть проблем СБПУ.
Стоит ли объяснять, что такой путь был для нас неприемлем. Я предполагал, что Емельянов, как сотрудник президентской Администрации, имеет возможности приобрести интересующую нас технику за счет государственных средств. Дальше все было бы очень просто. Мы и так пользовались служебными помещениями Администрации Президента Украины, оргтехникой, средствами связи, автотранспортом. Администрация оплачивала наши командировки, решала жилищные проблемы и т.д.. СБПУ фактически входила в состав президентской Администрации на правах структурного подразделения. Даже Положение о СБПУ было подписано Секретарем Администрации Президента Украины Н.Хоменко.
Я вежливо поблагодарил г-на советника за сделанное предложение и обещал подумать. Моя реакция несколько обескуражила Емельянова, но для этого были свои основания. Только неискушенный в вопросах безопасности человек мог считать, что Служба безопасности Президента Украины вступает в прямые отношения с кем-попало и открывает свои потребности без предварительной проработки вопроса.
Существовал еще Центр содействия Президенту Украины. Одна из моих функций как раз и заключалась в проверке так называемой «благонадежности» предполагаемых партнеров. Как сотрудник специальной службы я располагал необходимыми возможностями. В результате такой оперативной проверки Бирштейна и фирмы «SEABECO» у меня накопилось немало интересной информации. Еще летом 1992 года я докладывал Президенту о сложном положении на ряде крупнейших металлургических и химических предприятий Украины. Речь шла о международной торгово-финансовой акционерной группе «Украина», идея создания которой в принципе противоречила нашему антимонопольному законодательству. Особо настораживало то обстоятельство, что инициатива создания АГ «Украина» фактически принадлежала руководству Службы безопасности Украины, представители которой вынуждали директоров тогда еще государственных предприятий войти в состав группы, мотивируя это национальными интересами. Уже после моего разговора с Емельяновым выяснилось, что 35% акций АГ «Украина» отводилось иностранному инвестору в лице швейцарской компании «SEABECO». Сведения в отношение Бориса Бирштейна были крайне противоречивы: от причастности к использованию (отмыванию) за рубежом огромных средств КПСС и перевозке государственных золотых запасов в собственном самолете, — до работы на спецслужбы ряда западных государств и Израиля.
Вся эта скандальная информация активно муссировалось в открытых и закрытых источниках США, Канады, Израиля, Франция, Швейцария, России, Молдовы, Казахстана, Кыргызстана, Украины, была предметом слушаний в сенате США и Администрации Президента России. Со стороны государства в АГ «Украина» на 65% вошли такие гиганты индустрии как Донецкий металлургический комбинат, «Криворожсталь», Северодонецкий и Черкасский «АЗОТы», Одесский припортовый завод и ряд других предприятий Украины. Основной предмет деятельности АГ заключался в экспорте-импорте минеральных удобрений, химической и нефтехимической продукции, средств защиты растений, сырья, материалов для нужд промышленности и сельского хозяйства и т.д..
В конце 1992 года Украину с официальным визитом (по другому это событие охарактеризовать просто невозможно) посетил сам президент компании «SEABECO» Борис Иосифович Бирштейн. Его прилет на частном самолете «Фоккер» и вся поездка обставлялись с исключительной помпезностью, организованной СБУ. Милицейский эскорт (тогда подобное позволялось исключительно в отношение первых лиц иностранных государств) сопровождал «Чайку» Бирштейна по всему маршруту следования из аэропорта «Борисполь» в Кабинет Министров Украины и СБУ. Считалось, что АГ «Украина» создана по инициативе государства и им контролируется через участие в ее деятельности министра промышленности А.Голубченко, представителя СБУ А.Нездоли, министерств и ведомств, представители которых входили в Наблюдательный совет АГ. Вот только председателем правления группы при 65% государственной собственности был не гражданин Украины, а швейцарский бизнесмен с канадским и израильским паспортом Борис Бирштейн или „Би Би“, как его в глаза и за глаза называли.
Но вернемся в заснеженный Давос февраля 1993 года. Надеюсь теперь понятна моя реакция и озабоченность по оводу возможного посещения Президентом Украины цюрихского офиса компании «SEABECO». В тот же вечер я кратко доложил имевшуюся у меня информацию Президенту и получил указание переговорить по этому поводу с Емельяновым. В силу позднего времени Александр Сергеевич находился в постели, но важность вопроса заставила меня настоять на разговоре. Сообщив некоторые факты, я предложил отказаться от посещения офиса «SEABECO». Емельянов, выглядевший растерянным и очень взволнованным, попросил подумать до утра и обсудить этот вопрос до встречи с Президентом.
В 8.00, как мы и договаривались, я постучал в дверь его номера, но никто не ответил. Когда я поднялся в президентские апартаменты, сотрудник безопасности сообщил, что Емельянов в 7.45 зашел к Президенту и еще не выходил. Я услышал как Емельянов, не отрицая приведенных мною фактов, обвиняет конкурентов «SEABECO» в организации крупномасштабной провокации с использованием средств массовой информации и определенного влияния на американский сенат. По его уверениям за Бирштейна поручился Председатель СБУ Е.Марчук. Не долго думая, Кравчук предложил позвонить в Киев. Состоялся короткий разговор в ходе которого Евгений Кириллович слово в слово повторил версию Емельянова. Леонид Макарович предупредил, что в случае политического скандала Марчуку сам ответит на вопросы народных депутатов (как в воду смотрел!), а потом поинтересовался моим мнением. Я предложил компромисс, суть которого сводилась к следующему. Не отказывая Бирштейну во встрече, затянуть поездку в компанию «АВВ» таким образом, чтобы на посещение офиса «SEABECO» и прессконференцию не осталось времени. Отсечь журналистов во время обеда было делом техники. Емельянов вынужден был со мной согласиться.
Я тут же переговорил с представителем «АВВ» на Украине г-ном Д.Эндтом, и он организовал встречу с одним из вице-президентов своей компании г-ном Б.Берггреном. Мое предложение продлить пребывание Кравчука на фирме «АВВ» почти на 2 часа вызвало замешательство. Уж больно сладким для «фирмачей» оказалось предложение, чтобы в него сразу поверить. Потребовалось вмешательство Г.Чернявского, развеявшего сомнения и подтвердившего мои полномочия (бизнесменов смутил мой внешний вид). Предложенный сценарий сработал. Посещение офиса «АВВ» и производственных цехов компании прошло очень интересно, вызвало позитивную реакцию Президента и ускорило вхождение компании на украинский рынок.
Во время обеда с руководством «SEABECO» я находился снаружи, чтобы исключить возможность проникновения особо рьяных журналистов. Ко мне подошел сотрудник личной охраны Бирштейна (бывший работник московской «девятки», спасший Би Би во время автомобильной катастрофы в России) и сказал, что Борис Иосифович хочет со мной переговорить. Разговор с Бирштейном занял несколько минут. Он высоко оценил мой профессионализм, предложил работу с окладом 10 000.00 дол.США в месяц, дом в Цюрихе, организацию учебы детям и полное обеспечение. Я обещал подумать.
Через несколько дней, находясь в Ст.Морице, я ознакомил Кравчука с некоторыми документами по «SEABECO». Стоит ли говорить, какое впечатление на него произвела копия запроса сената США на имя директора ФБР в отношение АГ «Украина» и «SEABECO». Леонид Макарович попросил по приезду в Киев ознакомить Марчука с имеющимися документами. Часть информации по «SEABECO» и Бирштейну я передал в СБУ. Евгений Кириллович заявил, что в былые времена за такие операции «звезду Героя» давали. Я же подумал: «не посмертно ли?».
В последующем с Борисом Бирштейном я встречался еще несколько раз, когда уже возглавлял Управление специальных операций. Встречи эти проходили в моем кабинете на ул.Банковой в здании Администрации Президента и касались писем американских сенаторов Б.Доуэла и К.Мака Президенту Украины, ареста Д.Стрешинского, предстоящих досрочных президентских и парламентских выборов. Сенат США по-прежнему ставил развитие американо-украинских отношений в зависимость от монопольной роли АГ «Украина» в экспорте минеральных удобрений на американский рынок.
Мне трудно объективно судить о работе АГ, но приведу простой анализ. Первым покупателем минеральных удобрений у АГ «Украина» выступала, как правило, учрежденная Бирштейном компания «LACO». Затем она продавала этот же товар компании «FERICO» (владелец также Би Би). Иногда эти компании менялись местами. Украина зарабатывала на тонне несколько долларов США. С этой прибыли демонстративно платились налоги, хотя АГ «Украина» официально являлась совместным предприятием с иностранными инвестициями и, согласно Закону Украины «Об иностранных инвестициях», от уплаты налогов освобождалась. На следующем этапе этой торговой операции включалась вторая из названных выше оффшорных компаний. Американским фирмам товар продавался на том же FOB порт Одесса с разницей более 50 дол.США от заводской цены.
Об этом неоднократно писалось. Народный депутат Григорий Омельченко приводил в своих многочисленных выступлениях и публикациях точные цифры и конкретные фамилии. Ничто не менялось. Бирштейн настаивал на встрече с Президентом, угрожал, предлагал миллионы на выборную компанию … . Кравчук во встрече отказал.
Стоит обратить внимание на письмо вице-премьер-министра Украины Василия Евтухова от 23.12.92 года, адресованное председателю СБУ Е.Марчуку. В нем говорится, что «…Для обеспечения управления АГ «Украина» и государственного контроля валютных поступлений в Украину, правлением принято решение о введении должности заместителя председателя по вопросам обеспечения государственных интересов и оперативного взаимодействия с правительством. Учитывая вышеизложенное, Кабинет министров просит откомандировать для этих целей высококвалифицированного специалиста, ответственного сотрудника СБУ Нездолю Александра Ивановича, рекомендованного правительством и избранного правлением на указанную должность.»
То, что уполномоченные государственные органы (таможенная служба и налоговая инспекция) не в состоянии обеспечить государственный контроль валютных поступлений в Украину, является субъективным мнением членов правления АГ «Украина». Что правление приняло решение о введении должности заместителя председателя по вопросам обеспечения государственных интересов и оперативного взаимодействия с правительством, — внутреннее дело АГ. Но при чем здесь СБУ, высококвалифицированный специалист (надо думать по перечисленным выше вопросам) и ответственный сотрудник этой службы Александр Нездоля? Как известно, обеспечение государственных интересов и оперативного взаимодействия коммерческих структур с правительством Украины не относятся к компетенции СБУ!
Законодательство не предусматривает участие сотрудников, а тем более вмешательство самого органа (Службы безопасности Украины) в работу субъектов хозяйственной деятельности, которым являлась АГ «Украина». Это противоречит Закону «О Службе безопасности Украины». С таким же успехом Евтухов мог предложить поменяться с Нездолей рабочим местом. Интересно каким образом (постановление Кабинета министров, распоряжение Премьер-министра Украины) и на каком основании правительство Украины рекомендовало, а правление АГ избрало действующего сотрудника СБУ на поименованную выше должность? Почему не министра финансов, например, или кого повыше? Думаю Г.Пятаченко справился бы с этой задачей не хуже Нездоли.
С Александром Ивановичем я познакомился в середине 1993 года, когда он просил не так остро реагировать на поведение Бирштейна в вопросах монопольного участия «SEABECO» в экспорте минеральных удобрений с Украины и роли в этом СБУ. На мои вопросы, что именно в АГ делает Нездоля как представитель спецслужбы, и как оперативно-служебная деятельность совмещается с подписанием кадровым сотрудником СБУ финансовых документов вразумительных ответов не последовало. Ответов нет, а вопросы остаются. В конечном итоге все это не повлияло на решение Президента о присвоении Александру Ивановичу звания «генерал-майор» СБУ. Правда при этом мне пришлось отвечать на некоторые малоприятные вопросы Кравчука, связанные с АГ «Украина» и ролью А.Нездоли во всей этой истории. Но это были мои проблемы.
Последний раз тема АГ «Украины» «всплыла» совершенно неожиданно. С трибуны Верховного Совета С.Хмара публично обвинил присутствовавшего на сессии Президента в причастности к созданию мафиозной группы АГ «Украина» и лоббировании ее интересов. Тогда Кравчук предложил Хмаре обратиться с заявлением в Генеральную прокуратуру. Думаете Е.Марчук выступил при этом в защиту справедливости и Президента, как то обещал Леониду Макаровичу в Давосе по телефону? Нет, не выступил!
В тот же день Кравчук участвовал в каком-то мероприятии на Европейской площади, где с аналогичными вопросами к нему обратились журналисты. Спустя некоторое время Президент вызвал меня к себе в кабинет. Когда я вошел, Леонид Макарович поднялся из-за стола и пошел мне навстречу. Он сказал, что я защитил не только имя Президента, но и Украины в целом. Рукопожатие стало оценкой моих заслуг.
Вопрос: Виктор Иванович, Вы упомянули Центр содействия Президенту Украины. Нельзя ли об этом поподробнее?
В сентябре 1992 года по инициативе Дирекции Украинского фонда «Новое поколение» и Администрации Президента Украины создан Общественный координационный центр содействия Президенту Украины (Указ № 482/92 от 23.09.92 года). Третьим пунктом этого Указа я был назначен Уполномоченным распорядителем Центра от Администрации Президента Украины. В октябре 1992 года состоялась презентация Центра, на которой В.Шмелев как один
