История бывшего судьи Степана Бандерина весьма показательна для нашего времени. Круговая порука, устранение неугодных, коррупция — это рядовые явления для нашего общества, они уже никого не удивляют. Но в этой истории страшно то, что весь этот негатив процветает в судейской среде, то есть там, где люди должны быть самыми честными, объективными, принципиальными. Мы не утверждаем, что все было именно так, как рассказывает Бандерин, но в том, что такое в принципе возможно, не сомневается никто. Итак, вашему вниманию предлагается рассказ человека, пострадавшего за свои убеждения, за честность, — во всяком случае, он сам так утверждает…
— В октябре 2000-го года я приехал в Киевскую область из Западной Украины и занял должность судьи Обуховского райсуда. За последующие полтора года работы ни одно мое решение не было отменено вышестоящей инстанцией — это говорит о качестве работы. Но однажды подошла ко мне “шефиня”, председатель суда Соловьева Надежда Николаевна, и говорит: “Ну, что, бандера, тебе премию снять или вообще зарплаты лишить?” “За что?” “А чтобы не выделывался. У него, понимаешь, показатели лучше, чем у руководителя суда!” У нее, действительно, был высокий процент отмены решений, много жалоб… Однако я “намек” не понял, работал, как и раньше. Тогда Соловьева подставила меня. Она дала мне дело о разводе только поженившихся молодых людей. Я, в соответствии с законом, дал молодоженам время подумать, но они оказались хорошими знакомыми Соловьевой. “Шефиня” помогла им написать жалобу, сделала так, что та попала к ее знакомой вышестоящей судье и та отменила мое решение. Это было мое первое отмененное дело!
И начались репрессии. Соловьева получала дела, держала их у себя, приказывала записать их поступление задним числом, а потом расписывала на меня. То есть урезала отведенный мне срок на 15-20 суток. А по гражданским делам судье всего месяц отводит закон, от момента поступления дела и до вынесения решения. То же самое она делала и с уголовными делами. Работать стало очень тяжело, но я все же старался сроки не нарушать. А когда Соловьева решила, что “приручила” меня, стала приносить откровенно заказные дела. То есть получает она дело, ждет неделю, другую, пока придут заинтересованные люди и предложат взятку за нужное решение. Тогда Соловьева несет дело ко мне и говорит, какое решение нужно вынести. Но я не соглашался, говорил, что все будет по закону. Виновен — сядет, невиновен — выйдет на свободу. Видя мое упорство, она решила купить и меня. То есть стала конкретно говорить: за нужное решение получишь деньги, люди уже дали. Например, 5 тысяч долларов, ей, как старшей 4 тысячи, мне — одну. Когда дошло до такой наглой конкретики, я просто нагрубил ей, попросил забрать и деньги, и дело, и делать с ним, что угодно, но без меня. К деньгам я даже не касался, понимая, что Надежда Николаевна очень опасная женщина и, возможно, готовит мнеловушку. Но то, что она брала деньги, я знал точно и от подсудимых, и от адвокатов. Бывало, когда я выносил решение по закону, подсудимые возмущались: мол, как же так, вам заплатили, а вы не принимаете нужное решение… То есть они считали, что мы все заодно и деньги до меня, в том числе, дошли. И подобных дел порядка десятка!
Тогда я стал жаловаться на такой беспредел: и руководству Апелляционного суда области, и в управление юстиции области (тогда, в 2002-2003 годах, суды ему подчинялись). Но оттуда мне дали понять, что я пошел наперекор могучим силам, которые остановить невозможно…
В октябре 2003 года у меня умер отец. Соловьева была в отпуске, так что я доложил и.о. главы суда, попросил отпустить на похороны. Тот согласился, даже предложил не писать никаких заявлений, мол, мы коллеги, живые люди, такое горе, езжай… И я поехал. Вернулся через неделю, доложил и.о. главы суда, он отнесся опять с пониманием. Но тут вернулась Надежда Николаевна и в присутствии коллег заявила, что, мол, я ездил на гульки, а не на похороны, ей, дескать, об этом сообщил мой брат! Пришлось мне в выходные ехать опять на родину, брать оригинал свидетельства о смерти и везти в Киев. Я не отдал документ Соловьевой, так как считал это ниже своего достоинства, а отвез в управление юстиции. Там пообещали поговорить с ней и все улаладить.
— Ну, уладили?
— Как бы не так! Соловьева затаила злобу и вскоре отыгралась на мне: взяла и за ноябрь-декабрь не засчитала мне вообще рабочие дни! То есть поставила прогулы, хотя я вел судебные заседания, это же все фиксировалось в соответствующих жкрналах. Но ей было плевать, она так захотела и все! Потому мне за эти месяцы не выплатили зарплату. Я опять обратился в управление юстиции, после чего, с большим запозданием, зарплату выплатили. Но Соловьевой все опять сошло с рук. Так же как и тот факт, что она в 2003 году просто не отпустила меня в отпуск. Я обжаловал это решение в областном суде, дело передали в Кагарлыкский районный, рассматривали год и в итоге мне отказали. Мотив: дескать, было много работы и глава суда была вправе не отпускать меня в отпуск. Хотя всех остальных отпустила. Впрочем, ее все же обязали соблюсти закон и в 2004 году меня отправили в отпуск дважды: в марте и мае.
— То есть, все наладилось?
— Нет. В 2003 -2004 годах я рассматривал весьма резонансные дела. В частности, об убийстве молодого парня, киевлянина, сотрудника центрального аппарата СБУ. Это произошло еще в 2000 году, в ресторане “Край Рай” на Обуховской трассе. Долго шло досудебное следствие и в 2003 году дело попало ко мне. Однако еще до передачи дела ко мне зашла Соловьева и сказала, что подсудимого, гражданина Азербайджана Ильхама надо уже на первом заседании суда отпустить на подписку (он был арестован). Дескать, сам обвиняемый и те, кто за ним стоят — люди уважаемые, за них заступаютсяазербайджанские дипломаты в Украине… А если ты, бандера, этого не сделаешь, то очень пожалеешь. Я тебя так обгажу, что ты никогда в жзизни не отмоешься! Я тебя с г… смешаю! Словом, мы крупно повздорили…
— А как произошло убийство?
— Сотрудник СБУ пришел в ресторан не по служебным делам, а просто посидеть с друзьями. И обратил внимание на молодую женщину из другой компании. Позже выяснилось, что девушка была близка к хозяину ресторана Мамеду. Сам Мамед (инвалид без ног) сидел в коляске неподалеку. Я, кстати, когда принял дело, ездил взглянуть на ресторна и его хозяина. Интересно, что по бумагам заведение было после ЧП закрыто, но неофициально продолжало работать… Так вот, Мамеду не понравились взгляды эсбэушника и он дал команду своим подручным “разобраться” с парнем. На улице его жестоко избили (в том числе бильярдным кием), так, что он месте погиб. На досудебном следствии установили, что бил в основном этот Ильхам, другие стояли на подстраховке. Ильхам не занимал в ресторане официальную должность, но был ближайшим подручным хозяина, всегде находился рядом. Сразу после ЧП он подался в бега, но в конце концов его “выловили” в СИЗО г. Николаева, где он содержался за совершение преступления. Ильхам написал явку с повинной, было сделано воспроизведение обстоятельств и обстановки преступления, что однозначно свидетельствовало о его непосредственной вине. Ильхаму и было предъявлено обвинение.
— Что же за силы за ними стояли?
— Насколько мне известно, ресторан этот был активной “точкой” в наркотической цепочке, его “крышевала” местная власть, поскольку наркотики — это большие деньги. И, наверняка, знала об этом Соловьева. Она настаивала на освобождении Ильхама.
— А почему спутники Кукоша не заступились за него?
— По показаниям, они зашли в туалет, а он вышел на улицу… Когда спутники вышли, все было кончено.
— Что же было дальше?
— Я провел первое заседание по делу, разумеется, подсудимого не освободил. Рассвирипевшая Соловьева заявила мне, мол, все, больше я тебя предупреждать не буду, теперь “выгребешь” по полной программе. И начался просто террор! Меня преследовали ее люди, в том числе сотрудники милиции, из моего кабинета забрали все, включая стол и стулья, компьютер… Если бы не коллега-судья, даже сидеть было бы не на чем. Я, конечно, обращался выше, но мне отвечали, что я просто наговариваю на строгую и справедливую начальницу. А дело Кукоша в конце концов у меня забрали.
-— На какой стадии?
— Я провел по сути дела одно заседание и вынес постановление о направлении дела на дополнительное следствие (ДС) в прокуратуру — для этого были основания. Оттуда дело ко мне уже не вернулось, его отдалидругому судье по указанию Соловьевой. Хотя по закону оно должно было вернуться к тому, кто направлял на ДС, то есть ко мне. Дальнейшая судьба дела мне неизвестна, ибо было не до того, я вынужден был защищать себя самого от нападок Соловьевой.
В том же 2003 году у меня было еще одно громкое дело, касающееся мэра города Украинки Павла Козырева. Он обвинялся в том, что, злоупотребляя служебным положением, забрал у фирмы помещение и переписал на свою жену. Я Козырева не “закрывал”, однако отстранил от выполнения служебных обязанностей. Соловьева опять попыталась надавить на меня и прямо сказала, что Козырева надо оправдать. В ходе перерывов в судебных заседаниях мэр свободно заходил к ней в кабинет, общался там с адвокатами… Когда Соловьева поняла, что и в этот раз я не пойду у нее на поводу, она “нажала” на нужные “кнопки” и вскоре вышестоящий суд отстранил меня от этого дела, материалы передали в другой райсуд области. В итоге мэра там оправдали.
А пока дело было у меня… Как-то я после работы вышел на остановку, жду маршрутку. Мимо едут на машине сотрудники местной милиции, в гражданском (в лицо я их знал). И предлагают подвезти. Я поколебался, но согласился. Едем почти мимо моего дома — не останавливаемся! Я — почему? Они:мол, друга надо срочно отвезти, потом вас забросим… Однако это был предлог. Меня вывезли на берег Днепра, там машина встала. Милиционеры вышли, говорят — выходите и вы, нам надо поговорить. Стали угрожать: мол, если и дальше не будешь слушаться Соловьеву, то можешь остаться в Днепре. Может, что еще хотели сказать, однако подъехала какая-то посторонняя машина и милиционеры ретировались. Сели в машину и уехали, бросив меня на берегу. Домой я добирался пешком. Позже я обратился к руководству местной милиции, но мне прямо ответили, что, дескать, вы же знаете, кто такая Соловьева, ее в Обухове все боятся. Так что никто связываться не будет.
Еще по делу Козырева. Как-то я вел заседание, а адвокаты всячески пытались его сорвать: хамили, перебивали… Я огласил перерыв, подсудимый пошел к Соловьвой советоваться, а когда я проходил мимо адвокатского стола, один из защитников бросил в меня микрофон! В судью! К счастью, шнуры микрофонов были прикреплены к столам и прибор до меня не долетел. Я быстро прошел в кабинет и вызвал наряд милиции. Однако пока наряд пришел, в кабинет влетел адвокат, схватил меня за грудки и угрожающе заявил, что если, мол, не перестану “издеваться” над подсудимым (то есть не оправдывать его), то меня еще не такое ждет. Но тут подошла милиция. Я попросил их задержать адвоката за срыв заседания и хулиганство, что и было сделано. Сразу после этого ко мне зашла Соловьева и сказала, что, мол, все, терпение кончилось, я могу попрощаться с должностью судьи. Причем меня так уволят, что после даже в Глеваху (там дурдом) не примут.У меня стали сдавать нервы от такой жизни, в итоге я попал в больницу, лежал в неврологии. И там, в больнице, узнал, что есть представление на мое увольнение. Меня попросили подъехать, получить копию.
— Что за представление, от кого и кому?
— Представление, и не одно, на меня писал глава областного Совета судей на имя окружной квалификационной комиссии судей. Обвинения — я прогульщик, на работу не хожу, указания председателя суда, то бишь Соловьевой, не исполняю… Один из членов комиссии, которому это поручили, разобрался и написал справку, где говорилось, что отрицательные факты не подтвердились. Однако после вмешательства Соловьевой уже на другой день тот же член комиссии написал прямо противоположную, негативную справку. В итоге 30 января 2004 года, когда я находился на стацлечении, состоялось заседание это комиссии и было решено: рекомендовать Высшему свету юстции уволить меня за нарушение присяги судьи. А я на это решение написал жалобу в тот же ВСЮ. Однако мою жалобу там даже не рассматривали. Зато из Минюста в ВСЮ пришло еще одно негативное представление относительно меня: якобы я, кроме должности судьи, занимаю еще некую государственную должность, что, разумеется, запрещено законом.
— А вы занимали?
— Нет, это неправда. Но представление подписал член Высшего совета юстиции, министр юстиции на то время Александр Лавринович. Он избирался среди моих земляков, потому я позвонил ему и спросил: как же так? И мне Лавринович ответил, что он этого представления… не подписывал! То есть это как-то сфабриковала та же Соловьева.
В итоге я получил телеграмму: прибыть 16 июня в ВСЮ на дисциплинарную секцию по поводу рассмотрения вопроса о моем увольнении из судей. Там, кстати, большая часть судей была за меня. Но о результате мне не сообщили, сказали, узнаешь позже. И я уехал к родне , так как был в отпуске. 21 июня приходит срочная телеграмма: немедленно прибыть в Киев, на заседание ВСЮ 22 числа, где будет решен ваш вопрос. Приехал. Меня вызвали в зал (как раз уже вел заседание сменивший Кивалова глава ВСЮ Шелест), только спросили фамилию и велели выйти. Вышел, вижу, по коридору идет… Соловьева! Заходит она в зал, а через какое-то время снова приглашают меня. При этом слово дают не мне, а Соловьевой. Она, понятное дело, облила меня грязью, как могла. Меня опять попросили выйти и пригласили через пару минут. И объявили: вы уволены за нарушении судейской присяги! Я: как же так, ведь вы меня даже не выслушали, я протестую! Но секретари меня просто вытолкали в спину из зала. А решение где, спрашиваю. “Напишите заявление, вам вышлют”. Я так и сделал.
В июле я узнал, что Шелест подписал представление на имя президента о моем увольнении. Но оригинал передали не в АП, а Соловьевой, ибо та дружила с Татьяной Засухой и такой путь к президентской подписи был ближайшим.Однако я продолжал работать и в августе, и в сентябре, ибо приказа о моем увольнении не было. Тем временем я обжаловал решение ВСЮ в Шевченковском суде (мою жалобу там оставили без рассмотрения). Указ о моем увольнении вышел 30 сентября. А с 28 сентября по 26 октября я находился опять на стацлечении в больнице. Приказ же по суду Соловьева издала 14 октября, то есть когда я был на излечении. Мне вскоре позвонили друзья и сказали, мол, не вздумай появиться в Обухове, ибо ты лишен статуса судьи и тебя запросто могут задержать, а потом и арестовать. За что — найдут.
Я подал в Печерский суд жалобу на президентский указ о моем увольнении в декабре прошлого года. Там слушали-слушали до мая, а потом… вынесли решение, датированной январем! Мотив: у судьи в мае заканчивался срок полномочий. Решение было не в мою пользу и я подал апелляцию. Апелляционный суд поддержал решение Печерского, тогда я подал кассацию в Верховный суд Украины. Там она и находится на рассмотрении.
— А Соловьева так и председательствует в Обуховском суде?
— Да, хотя 14 августа у нее закончился срок пребывания на административной должности. То есть судьей (она избрана пожизненно) Надежда Николаевна может быть, а главой суда — нет. Однако она, как мне рассказали, собрала подчиненных, и объявила: поскольку в государстве бардак и никто ничего проверять не будет, я остаюсь во главе суда!
Кто против, а?
“ОРД”
