Суета вокруг Табачника и возвращение культа Кравченко

Хронический идиотизм нашего народа порой просто удручает. Все же вроде новости читают, наблюдают, как вокруг нас собирается в кольцо вполне конкретная банда, предприниматели видят, что бизнес их уже посчитан и поделен, пенсионеры и бюджетники догадываются, что не то что обещания не будут выполнены, а вообще пора приступать к самозакапыванию, пока на мыло не пустили. И тем не менее, более всего наш, с позволения сказать социум волнует назначение Дмитрия Табачника. Возмущает общественность, что на должность министра образования назначили человека, который в своих статьях и книгах неоднократно резко отрицательно отзывался об украинском языке и ментальности галичан. Общественность видимо не въезжает, что ее в очередной раз пользуют в интриге, запущенной Ганной Герман, фигурой куда более опасной для Украины чем тот же Табачник. Но, самое главное, общественность не врубается, что грабить ее, доить, душить налогами и стукать битой по голове будет вовсе не гуманитарий Табачник. А тот же самый Азаров, который уже спустил налоговой указания, например, пополнять бюджет за счет сбивания “штрафов” с единоналожников и предприятий. Налоговые инспекции получили указ сверху о срочной проверке всех и вся и планы перечисления в бюджет за “многочисленные” нарушения. Если единоналожник показал обороты 300-500тыс в прошлом году то надо уплатить в бюджет 6-8 тыс “нарушений”. Зачем же власти работать если можно рэкетом заняться. И как-то невдомек общественности, что на деле это означает не обещанные налоговые «каникулы» для малого бизнеса, а полное его уничтожение. Общественность почему-то совершенно не интересуют кадровые назначения в МВД, от которых волосы встают дыбом. Потому что к власти в милиции приходят не то что коррумпированные менты, а реальные оборотни, бандитские шестерки и беспредельщики, которые ради защиты режима и своей шкуры будут готовы пролить кровь. И вовсе не свою.

Вот братья Капрановы разразились статьей о том, что назначение Табачника — отвлекающий маневр, чтобы народ не шугался куда более опасных назначений. Да не будут «регионы» никого отвлекать, потому что они на всех нас просто «положили». А на Капрановых — в первую очередь. Потому что именно эти братцы вкупе с другими представителями «национальной интеллигенции» призывали голосовать «против всех». Они что, не знали, что таким образом призывают голосовать за Януковича? Знали. Так не квакайте теперь. И так ли был неправ Табачник, ругая «галичан», если вспомнить недавнюю комичную историю о том, как львовские «высокопосадовцы» при встрече с Борисом Колесниковым без всякого приказа радостно перешли на русский язык? Удивительно? Да вовсе нет. Вполне ожидаемо. Как ожидаемо и то, что пока это продажное стадо надеется на то, что на бойню пойдут другие — скотобои собираются в круг. И уже совсем скоро мы услышим первые крики жертв. Прежде всего, предпринимателей, надеющихся «договориться» с любой властью. Наивные. Скот на бойне права голоса не имеет. И к сожалению, до следующего Майдана, который обещает быть отнюдь не бескровным, мы этих криков наслушаемся по самое немогу.

А тем временем, то же МВД готовится к возрождению новой-старой идеологии. А именно, к возрождению культа Кравченко. Если кто забыл, то именно при этом министре МВД стало организацией для политических и экономических репрессий. Министр стал политической фигурой, стал олицетворением власти олигархии над быдлом. И новая форма, введенная Кравченко, жуткая помесь эсэсовских фантазий и воображения узбекского дембеля — на самом деле была символом нового государства — союза олигархии и номенклатуры. Недавно даже вышла книжка, посвященная памяти министра Кравченко, написанная якобы его вдовой. На самом деле — бывшим замминистра Корниенко и журналиста Ивана Бессмертного. С пафосным названием : «Юрий Кравченко. Утраченный шанс Украины». Можно было бы только радоваться тому, что подобный шанс Украиной был утрачен. Но, увы, сейчас этот шанс появился вновь. Мы не имеем возможности и прав публиковать всю эту книгу, да и смысла особого в этом нет. Панегирик, «житие» человека, которое логичнее было бы описывать в обвинительном заключении. Приведем лишь два отрывка из этой книги. Для анализа вдумчивому читателю.

«У министра Кравченко отличные отношения сложились с генералом Юрием Чурбановым, работавшим в свое время заместителем Николая Щелокова. Юрий Чурбанов — зять Брежнева. И это стало поводом для его тюремного заключения и многолетнего шельмования в прессе. Юрий Фе­дорович пригласил генерала Чурбанова в Киев, организовал официаль­ную встречу с ним коллегии МВД. Юрий Чурбанов присутствовал на праздничном концерте и на фуршете в честь Дня милиции.

Министр Кравченко не был настроен на конфронтацию с СБУ. Более того, он приложил максимум усилий к тому, чтобы украинская милиция и СБУ сосуществовали гармонично, чтобы каждая структура занималась своим делом, а по многим вопросам присутствовало сотрудничество. Сна­чала так оно и было. Существовала координация, не намечалось никаких противоречий. Начальник милицейской разведки генерал Александр Га-пон имел доступ на секретные объекты СБУ, а офицеры милицейской раз­ведки читали лекции в Академии СБУ. Проводились совместные операции по перекрытию каналов поступления наркотиков. Да и по другим направ­лениям неплохо сотрудничали.

Потом начались служебные разногласия.

Рассказывает генерал Михаил Булкат:

«Ведут оперативную разработку преступной группы однов­ременно Шестое управление СБУ и наше аналогичное управ­ление. И вот представьте себе: офицер милиции, внедренный в банду, не знает, что в этой же группе действует внедренный сюда же офицер СБУ. Опытный человек может только вычис­лить, догадываться, подозревать… Когда накладываются опе­рации двух спецподразделений разных ведомств — начинается ад на земле…

Иногда эсбеушники на нас выходили, спрашивали, — что там у вас, например, по Прыщу?.. Раз интересуются, значит, не напрасно.

Бывало, используя свои технические возможности, в СБУ узнают, что на такое-то число милиция наметила задержание бандгруппы. И принимают решение — опередить милицию. Выезжают, начинают действовать… Но они не имеют опыта борьбы с бандитизмом и… все ломают. В конечном итоге и сами

не сработали, и милиции игру перебили… Поэтому Кравченко как министр, много раз поднимал вопрос перед Председате­лем СБУ: давайте наладим координацию, объединим усилия.

Не в обиду будет сказано коллегам из СБУ, в борьбе с бан­дитизмом мы давали им фору. Потому что мы практики… СБУ информативно богатые, но как это переварить и через уголов­ное дело довести до суда — практики такой у них не было. Бы­вало и такое, что коллеги из киевского Главка СБУ иногда просили нас реализовать свои наработки.

Наш министр был сторонником создания централизован­ного единого учета, в котором бы и милиция, и СБУ могли выставлять карточку, которая бы значила, что такая-то орга­низованная преступная группа уже находится в разработке. Для Кравченко важно было избежать дублирования и накла­док, которые могли стоить жизни офицерам».

Но эти несостыковки оказались только цветочками. Дальше пошли принципиальные разногласия. Они начались с одного делового разговора руководителей подразделения «К» СБУ и начальника аналогичного под­разделения милиции. Высокопоставленные руководители управления СБУ проговорили буквально следующее:

— Вот у нас есть некоторые лидеры преступного мира, которых мы
разрабатываем. Может быть, на них не стоит так сильно давить, как это
вы делаете. Уберем этих, посадим их в тюрьму, на их место придут дру­
гие…

Присутствующий при этом Кравченко был категоричен:

— Нет. «Авторитетов» не должно быть вообще никаких!

Это была принципиальная позиция министра Кравченко, которую он потом повторял неоднократно, на многих совещаниях, при разном уров­не официальности.

На этой же почве, вдруг, как гром среди ясного неба! — тяжелейшее вы­яснение отношений с генералом Фере. Он тоже стал убеждать его, что в борьбе с бандитизмом надо действовать более осмотрительно, не так резко, не спешить всех задерживать и отдавать под суд.

• Юрий Федорович, — говорит ему «дедушка», — ты же мастер, вирту­
  оз оперативного дела, по профессионализму ты уже перерос меня, и при
  этом ты хочешь всех «авторитетов» посадить в тюрьму…

• Уважаемый Эдуард Вадимович, — отвечал ему Кравченко, — вы зна­
  ете, как я вас уважаю, знаете, что считаю вас своим Учителем, но здесь

я с вами категорически не согласен, в моем понимании оперативная ра­бота — это только средство, но никак не самоцель.

Но «дедушку» Фере переубедить невозможно… Разговор получился напряженный, вязкий, а под конец даже на повышенных тонах. Он имел продолжение и на следующий день, и через неделю… Это было серьезней­шее мировоззренческое разногласие.

Юрий Федорович очень тяжело переживал разлад с «дедушкой». Он до конца жизни сохранил уважение к высочайшему профессионализму, к ин­теллектуальным способностям этого человека, одного из двух своих учите­лей, но той близости, той душевности, которая была раньше, ее уже больше не было. Потом, уже при министре Смирнове, когда Эдуард Вади­мович перешел на работу в администрацию Президента, отношения Крав­ченко и Фере обросли небылицами, легендами, мифами.

Мы же вернемся к рассказу об отношениях милиции с СБУ. В тот пери­од функции СБУ не были четко определены. И спецслужба самостоятель­но, потихоньку расширяла свои горизонты, в том числе и по отношению к милиции.

Рассказывает генерал Ануфриев, в то время — начальник управления кадров:

«Нам удалось задокументировать факт вербовки работни­ков милиции со стороны СБУ. Несколько наших офицеров пришли ко мне и написали рапорты: нас вербует СБУ. Я им сказал: «Идите на вербовку. Это будет под нашим контролем». Эти наши работники действовали согласно инструкции. Мы же все это зафотографировали, записали разговор при вербов­ке. Потом эти документальные свидетельства Юрий Федоро­вич предъявил Председателю СБУ. Разразился скандал».

В это же время руководство СБУ убедилось, что с приходом на долж­ность министра Кравченко МВД стало государством в государстве, что Кравченко стал доминировать во всем, а СБУ уже упустило первенство.

Вскоре в СБУ произошли кадровые перемены. Председателем «конто­ры» стал Леонид Деркач. Министр Кравченко надеялся с ним найти точ­ки соприкосновения для пользы дела. И надежда на это была. Леонид Деркач пригласил Юрия Кравченко и несколько его заместителей в СБУ, организовал фуршет и провозгласил тост, за взаимопонимание ведомств.

Но взаимопонимания не получилось.

Вспоминает генерал Виктор Зубчук, в то время — начальник штаба МВД:

«Деркач был инициатором введения у нас института пред­ставителей СБУ. Когда-то, при социализме, был представи­тель КГБ в МВД. Он считался помощником министра. Потом это ушло. И вот теперь СБУ опять захотело вернуться к этой давней практике. Их, конечно, где-то можно понять: МВД — крупное вооруженное формирование, имеет свою разведку, и им, естественно, хотелось знать, чем же они там занимаются. И Леонид Деркач убеждал Президента, что необходимо ввести у нас эсбэушников или офицеров действующего резерва. И со­ответствующий Указ Президента уже был подготовлен.

Нельзя сказать, что Деркач что-то лично имел против Кравченко. Он просто отстаивал интересы своего ведомства. Но Юрий Федорович переговорил с Президентом, и эта проб­лема была снята. Потом встретились Кравченко и Деркач, и на том этапе был достигнут консенсус».

Именно тогда министр Кравченко как альтернативу возможного офи­циального присутствия СБУ в МВД создал структуру Внутренней безо­пасности. Если смотреть на это с этической точки зрения, оно как бы и нехорошо, некрасиво. Но это другое измерение. Вне этических поня­тий: хорошо-плохо. Человек занимает важный пост в силовой структуре, и все его решения имеют государственное значение, в случае его ошибки может быть нанесен ущерб репутации не только милиции, но и интересам государства в целом. Важно еще быть уверенным, что человек не сдает своих… Это было неприятно, но необходимо.

Накладки и недоразумения между ведомствами продолжались.

…В этот день в Киеве спецназ милиции задержал сразу несколько ли­деров организованных преступных групп, и министр возвращался домой поздно ночью. По настоянию начальника милицейской разведки на этот раз его сопровождала машина Седьмой службы. Возле дома министр вы­шел из машины. К нему подбежал офицер из машины сопровождения. Юрий Федорович на него смотрит, а в глазах — незаданный вопрос. Офи­цер говорит:

— Товарищ министр, вы хотите спросить о наружке? Да, мы ее вычис­лили, за нами был «хвост».

Седьмой службе не было необходимости рассказывать, что надо де­лать. Через пару часов в квартире министра зазвонил телефон спецсвязи.

Докладывал начальник Семерки:

• Товарищ министр, «наружка» была эсбеушная.

• Хорошо, обсудим ситуацию утром.

Утром «наружка» была снова. И руководство милицейской Семерки ожидало, что он тут же позвонит Председателю СБУ или доложит обо всем Президенту. Но министр принял иное решение…

Машина министра резко завернула под арку, выехала во двор, машина «наружки» — за ней. Во дворе машина министра остановилась. Машина «наружки» тоже. И в этот момент арку перекрыли офицеры милиции. Вы­тащили оружие… Эсбеушная наружка с позором разоблачена.

Говорит генерал Михаил Булкат:

«Функционально СБУ отвечало за жизнь и безопасность Кабинета министров. И если они, например, посчитали, что жизни и безопасности Министра внутренних дел что-то угро­жает (хотя у Юрия Федоровича в экстремальных ситуациях прекрасно работала и своя охрана), они должны были ему ска­зать, мол, наши люди вас сопровождают. Это было бы цивили­зованно и правильно. Наш министр, как оперативник, на голову выше многих эсбеушных начальников, и наружное наблюдение мог довольно легко обнаружить. Вот потому и бы­ло принято такое решение. Министр уже больше терпеть не мог такой беспардонной наглости».

Вот так они и жили, два эти ведомства — милиция и СБУ, как кошка с собакой. И когда напряжение уже начинало зашкаливать, Президент Кучма разряжал обстановку. Бывало, он несколько раз собирал совмест­ные коллегии двух ведомств в неофициальной обстановке. И в таких слу­чаях после делового разговора, направленного на сглаживание острых углов, обязательно было скромное застолье.

Именно из-за трений ведомств стало возможным «дело оборотней». Интересный нюанс: лидер «банды оборотней» Игорь Гончаров во время ареста закричал:

— Я — офицер СБУ!

Нелегалами СБУ оказались и некоторые другие члены банды. Хотя вся тяжесть позора ложилась именно на милицию. Генерал Опанасенко и пол­ковник Хамула заняли тогда четкую позицию: вы ответите за свои конк­ретные преступления, а то, в каком ведомстве вы работали — это дело

десятое. Морально тяжело было расследовать это дело, ведь еще совсем недавно арестованных бандитов, убийц, милиционеры считали своими

коллегами…

Когда, уже при министре Смирнове, милиция вычислила и арестовала «оборотней», Юрий Кравченко был вне себя: такого позора милиция еще не знала. И здесь не обошлось без спецслужбы…

Рассказывает генерал Петр Опанасенко:

«Банду «оборотней» вычислили, когда министром был Юрий Федорович. Тогда же завели оперативно-розыскное де­ло. Но доказательств процессуального уровня было еще не­достаточно. Нам надо было найти хотя бы одного свидетеля, который согласился бы открыто, официально дать показания и на следствии, и в суде. И потому аресты начались немного позже. Министром тогда уже был Юрий Смирнов».

Несмотря на всевозможные навороты в отношениях двух ведомств, у Юрия Кравченко сложились очень теплые, дружеские отношения с гене­ралом СБУ Станиславом Ивахненко, начальником Главка СБУ в Крыму.

Рассказывает генерал СБУ Станислав Ивахненко:

«С министром Кравченко у меня действительно сложились очень хорошие, дружеские отношения. Мы часто встречались в неофициальной обстановке, иногда выезжали на природу. Мы садились, все обсуждали и разгребали все время накапли­вающиеся проблемы.

Юрий Кравченко — очень высоко интеллектуально разви­тый человек, профессионал высочайшего класса. Общение с ним меня поражало и вдохновляло».

“

ЧЕСТЬ II ГОРДОСТЬ

Глава 11 ЧТО-ТО ДОЛЖНО СЛУЧИТЬСЯ…

Смутное предчувствие какой-то надвигающейся опасности появилось в душе, еще когда он подъезжал к дебаркадеру. Две машины наружно­го наблюдения следовали почти вплотную. Подобные действия оператив­ники называют демонстративной «наружкой». Она применяется в случа­ях, когда на человека хотят надавить, заставить волноваться, вынудить со­вершать те или иные непродуманные поступки, продиктованные страхом. Чего они хотят от него? К каким действиям они намерены склонить его? — вот в чем вопрос.

Бывает и другая «наружка». По-настоящему, мастерски исполняемая, виртуозная. «Объект наблюдения» без спецподготовки заметить ее прос­то не сможет. В этом искусстве есть, конечно же, свои нюансы, свои «за­морочки». Но он, начинавший свой путь рядовым опером, прошедший в свое время суровую школу такого виртуоза оперативного дела, как гене­рал Фере, он знал об оперативной работе все — от «а» до «я». И, конечно же, он смог бы увидеть и более искусно поставленный «хвост». Но здесь ребята явно работали внаглую.

За окном — мороз, в машине — тепло, на душе — тревожно. Вот и де­баркадер. Это место на Трухановом острове уже давно не используется по назначению — сюда не пришвартовываются, как когда-то, небольшие су-да, сейчас здесь — двухэтажное сооружение, которое в последнее время для него и немногих оставшихся с ним преданных ему людей преврати­лось в своего рода базу, в некий неофициальный штаб. Теннисный корт, сауна, комната на втором этаже, где можно накрыть стол.

Машина остановилась. Юрий Федорович увидел спецтехнику. Здесь мы, к сожалению, не можем описать в подробностях, какой именно объектон увидел. Информация об этой спецтехнике еще и сегодня относится к разряду «закрытых». Скажем только, что рядом стоял новейший техни­ческий комплекс, позволяющий дистанционно снимать и записывать зву­ковую информацию.

Юрий Федорович вышел из машины. Что-то еще насторожило его. Ах, да… рыбаки. Что-то их необычно много.

Пистолет при нем. Он заряжен и поставлен на предохранитель. В по­следние месяцы он всегда ходил с пистолетом. Это видели и друзья, и партнеры по теннису при совместных занятиях спортом. К возможному покушению относился философски, но… он боялся провокаций.

— Не секрет, — скажет какое-то время спустя журналистам генерал Брыль, — что Юрий Федорович в жизни часто рисковал. Но он был фартовым и всегда добивался желаемого результата. Шеф смеялся над политиками и чиновниками, у которых была охрана. Говорил, если за­хотят убить, то все равно убьют. Даже десять хорошо подготовленных бойцов на джипах не помогут. Поэтому он ездил только с водителем Па­шей.

— Павел, — обратился он к водителю, который тоже был вооружен и выполнял функции охранника, — ты пройдись, посмотри, как там у лю­дей рыба ловится, и потом мне скажешь…

— Понял, Юрий Федорович, — сказал Павел, еще не дослушав до кон-па фразу.

— …а я буду на втором этаже ждать друзей.

Он зашел в помещение, поднялся на второй этаж, снял зимнюю одеж­ду и сел в одно из небольших уютных кресел.

Настроение скверное, как и погода на улице. Еще многое предстоит об­думать, еще многие решения предстоит принять. Но главное решение для себя он принял уже несколько часов назад — он обязательно пойдет в прокуратуру. Послезавтра, 5 марта, у него день рождения — исполнится пятьдесят четыре. А на завтра его публично через все вдруг резко ставшие оранжевыми каналы телевидения вызывают на допрос в Генеральную про­куратуру. Процессуально, с юридической точки зрения такой вызов ниче­го не значит. Ведь нет повестки, а, значит, нет и вызова. Однако каждый час в выпусках новостей показывают восстановленного судом в должнос­ти Генпрокурора, и он с телеэкрана приглашает его, Кравченко, на допрос.

Юрию Федоровичу, с его жизненным и оперативным опытом, нетруд­но было понять: в действительности вновь назначенный Генпрокурор вовсе не жаждал увидеть его в своем ведомстве — и потому, с одной сторо­ны, он как бы говорит оранжевой власти — мол, вот видите, я же вызываю Кравченко на допрос, с другой стороны — не присылает повестку, то есть, на допрос не вызывает…

— Я вовсе не удивлюсь, — скажет он в тот же вечер друзьям, — если
Генпрокурор каким-то образом даст мне знак, что если ночью захочу уехать
за границу, его ведомство не будет препятствовать…

Зазвонил телефон. Это Николай Лавренко, бывший заместитель губер­натора Кировоградшины. Теперь, при оранжевых, все толковые, профес­сионально подготовленные специалисты резко стали бывшими.

• Как вы, Юрий Федорович? Слышал новости… решил вам позвонить.

• Коля, все будет замечательно. Все будет нормально. Спасибо тебе,
  что ты позвонил…

• Юрий Федорович…(короткая заминка)… может, вам лучше уехать?

• Нет, Коля, никуда не поеду. Иначе подумают, что я виноват по Гон-
  гадзе. А мне предстоит доказать обратное. И я это сделаю.

• Юрий Федорович, в таком случае, послезавтра хочу приехать позд­
  равить вас с днем рождения.

— Буду рад тебя видеть.
Вошел Павел.

• Юрий Федорович, вы, как всегда, оказались правы: никакие это не
  рыбаки, это «наружка» — сидят с удочками, а лунки не прорублены. Угос­
  тил их сигаретами… Но это не наши, не ментовские. Или же СБУ, или же
  люди с «острова», так и хочется сказать -змеиного…

• Ничего, Павел, прорвемся.

Он-то знал горькую правду последних месяцев: прогнившие украинс­кие спецслужбы играли в спарке с американцами, содействовали оранже­вому перевороту. В те драматические дни переворота, американцы через посредников выходили и на него, обещали «вытянуть из дела Гонгадзе», только бы его люди хотя бы негласно поддержали их действия. Он ответил им недвусмысленно.

— Вообще-то я за демократию, а демократия заканчивается там, где
проигравшая сторона выходит на улицу и объявляет себя победителем.

Этим было все сказано и… все предрешено. Теперь — вот его откровен­но «пасут», на него неприкрыто давят. Особенно активность вокруг него, он это почувствовал, усилилась после его разговора с коллегой-генера­лом, другом семьи, Виктором Радецким. Тогда он открыто, зная, что теле­фон прослушивается, сказал Виктору:

— Завтра я обязательно пойду в Генеральную прокуратуру. И обязатель­
но подойду к толпе журналистов, которая, ясное дело, после публичного
приглашения Святослава будет меня поджидать.

Доблестных «чекистов» или же «островитян», как нетрудно догадаться, интересовало не только то, что он в одном из кабинетов генеральной про­куратуры скажет наедине со следователем, но и то (и, в первую очередь, то), что он скажет, подойдя к журналистам. А сказать ему есть что. Его го­лова — это кладезь, в основном, неофициальной, оперативной информа­ции, — и не только о том, как под его руководством во второй половине девяностых был подавлен бандитский беспредел и кто из политиков тай­но «крышевал» бандитов. Однажды во время рассмотрения в Верховной Раде вопроса о борьбе с организованной преступностью он открыто зая­вил с трибуны парламента: большинство депутатов связаны с криминаль­ными структурами. И даже показал схему этих связей. Если бы эту схему опубликовали в прессе, арестовывать пришлось бы десятки высокопо­ставленных чиновников, некоторых министров, депутатов, тех вчераш­них бандитов, которые уже успели нарисоваться политиками и на рэкетирские деньги занимались приватизацией. В таком аресте, считал он, не было бы ничего страшного. Сквозь нечто подобное в свое время прошла Италия. В семидесятые годы, в один прекрасный день там аресто­вали больше ста высокопоставленных госчиновников, в том числе и мини­стров, за связи с мафией. Леонид Данилович не решился тогда на такие резкие действия, и на показанную в Верховной Раде схему был наложен гриф секретности. Фигуранты той схемы хорошо «отблагодарили» Леонида Даниловича. Во время оранжевого переворота именно они, стоя в первых рядах митингующих, последними словами поносили законно избранного Президента, поднявшего страну из разрухи, поставившего экономику на рельсы развития…

Связи и — что главное — документальное подтверждение спайки неко­торых политиков с бандитами — это еще полбеды. Куда большую взрыво­опасную силу представляла в его голове (и не только…) та оперативная и, естественно, пока что так и не переданная следствию информация, ко­торая напрямую касается новоявленных «революционеров».

Убийство Вадима Гетьмана! Да, милиция раскрыла это убийство, под суд пошли исполнители и заказчики. Казалось бы: дело закрыто, забудьте. Но остался один-единственный так и не заданный вопрос Виктору Ющен-ко: а не знает ли он случайно, кто был душеприказчиком покойного Гетьмана? То есть, кто в нескольких зарубежных банках размещал его лич­ные деньги, деньги его семьи? И куда, собственно, пропали эти, мягко го­воря, немалые (со многими нулями) суммы?

Да, с такими взрывоопасными знаниями захватившие власть «револю­ционеры», они же «демократы», не оставят его в покое. Для него это было ясно, как Божий день.

Неужели убьют? — наверняка в тот тревожный вечер возник и этот вопрос. Впрочем, оставим на минуту Юрия Федоровича, дожидавшегося друзей на дебаркадере и приведем здесь фрагмент из рассказа друга его детства Валерия Марченко:

«В тот день я говорил с ним по телефону. Я позвонил догово­риться — куда и на какое время приехать на день его рождения, и как бы, между прочим, спросил: мол, Юра, акакжеонобудет, что тебя вызывают в прокуратуру? Слышал об этом по телеви­дению. Он сказал так: «Да ничего страшного, пойду в прокура­туру, дам показания и пошли они все..!» Говорил бодро, без какого-либо уныния. Впрочем, унылым я его никогда не видел. Потом речь зашла о захвате власти оранжевыми, и тут его как бы прорвало. Он сказал: «Валера, запомни, грядут большие и очень нехорошие перемены. Тысячи людей ни за что уволят с работы. Некоторых попытаются посадить в тюрьму, нескольких людей уничтожат физически. В ряду тех, кого собираются уничтожить, устранить физически, и моя фамилия. Но, надеюсь, у меня все будет хорошо. Валера, я жду тебя в Киеве пятого марта».

И еще здесь уместно будет привести слова протоиерея Виталия Косовс­кого, профессора, секретаря Киевской Митрополии Украинской право­славной церкви, друга семьи Кравченко:

«Сразу же после оранжевого переворота, буквально через пару дней после инаугурации Ющенко, Юрий Федорович, отстояв службу в нашем Ильинском храме, имел со мной очень долгий, основательный разговор. Но самые главные и самые важные слова он сказал уже, когда садился в машину: «Отец Виталий, запомните, если вам скажут, что я покончил с собой — не верьте. Как бы мне ни было тяжело, я верующий человек, и я не стану кончать самоубийством».

Но вернемся на дебаркадер, где в то время, как это показали последу­ющие события, для Юрия Федоровича началась игра ва-банк.

Еще до прихода друзей он решил позвонить Владимиру Литвину, кото­рому в «революционном» хаосе удалось занять неформальную нишу связу­ющего звена, некоего посредника между людьми Кучмы и новоявленными оранжевыми. О чем он хотел поговорить с Литвином — никому не извест­но. Зато точно известно другое: на этот звонок Юрия Федоровича Литвин не ответил…

Пока Юрий Федорович разговаривал по телефону с Вадерой Марчен­ко, рассуждал о превратностях бытия и пытался дозвониться до Литвина, тут и его друзья подоспели.

Леонид Буряк, легендарный форвард некогда легендарного киевского «Динамо», близкий друг, партнер по теннису.

Анатолий Подоляка, его давний друг еще с тех времен, когда он, совсем молодой еще капитан Кравченко, был назначен начальником милиции Кировоградской области. Тогда Анатолий Подоляка был у него заместите­лем. Сейчас он — генерал-полковник в отставке. Он подал рапорт об увольнении сразу после ухода его, Кравченко, с должности Министра.

Генерал Вячеслав Ходырев. Он, без преувеличения, прошел со своим министром, как говорят, огонь, воду и медные трубы. Вячеслав в свое время немало сделал для противодействия бандитскому беспределу в Крыму.

Константин Брыль, тридцатишестилетний генерал. Друг семьи. Сов­сем еще молодой, очень толковый парень, который свои генеральские звезды заслужил в борьбе с бандитами и крышевавшими их чиновниками славного города Одессы. У Константина, считал он, могло бы быть перс­пективное будущее, если бы только не оранжисты, которые таких вот профессионалов просто-напросто втаптывают в грязь.

Станислав Сорока, полковник, бывший боец «Беркута», профессио­нал, фанат милицейского дела до мозга костей. С ним Юрий Федорович объездил всю Украину и все заграницы.

Пришел и Сергей Гусаров, тоже милицейский генерал, хороший про­фессионал и хороший человек, постоянный партнер по теннису.

Общение началось с того, что Анатолий Подоляка бурно, необычно эмоционально высказал свои впечатления от только что увиденного:

— Юрий Федорович, что происходит?.. Вся территория дебаркадера оцеплена! Везде «люди в штатском», их очень много. Никогда раньше та­кого не было. И вокруг дома ходят, и под видом рыбаков сидят, и с друго­го берега наблюдение ведут».

Генерал Подоляка потом скажет: «Обстановка была тревожная. Все это делалось для психологического давления. Мы волновались, что с ним мо­гут что-то сделать».

Тем не менее, вскоре все приглушили эмоции, и повели деловой разго­вор. Юрий Федорович сказал всем, что завтра обязательно едет в Гене­ральную прокуратуру — и что этот вопрос не обсуждается.

Небольшая дискуссия завязалась вокруг того, стоит ли подходить к журналистам, или, может быть, подъехать к Генпрокуратуре с «черно­го хода». Один из присутствующих сказал, что, используя личные связи, он может устроить такую возможность — побывать в Генпрокуратуре и остаться незамеченным для журналистов. Юрий Федорович был кате­горичен:

— К журналистам я подойду обязательно, а вот что я им скажу, — над этим я еще подумаю ночью.

Зазвонил телефон. Дисплей высветил фамилию звонившего — Бандур-ка. На звонок ответил Сергей Гусаров…

Вот как об этом разговоре и событиях, предшествовавших этому теле­фонному звонку, рассказал сам звонивший — экс-депутат Верховной Ра­ды, генерал-полковник милиции Александр Бандурка:

«В тот день, третьего марта 2005 года я встретился с Гене­ральным прокурором Пискуном. Святослав Михайлович — мой ученик, я был научным руководителем при защите его диссертации. Переговорили мы с ним по каким-то депутатс­ким делам, о новых веяниях, которые привнесла в нашу жизнь новая власть. Я уже ухожу, попрощался, он провожает меня до двери — и, вдруг, тихо так говорит:

• Александр Маркович, знати бы вы, как мне тяжело. Как
  на меня давят! Ющенко требует арестовать Кравченко.

• Так за что же его арестовывать? — спрашиваю.

• Ющенко требует, — говорит Святослав Михайлович, -под
  любым предлогом закрыть в камеру хотя бы на несколько дней…

Распрощались мы с Пискуном, я иду и думаю: он же ска­зал все это мне не случайно. Он — явно не дурак, и особой болтливостью не отличается. Значит, он сказал мне все это для того, чтобы я передал Юрию Федоровичу. И я решил позво­нить Кравченко. Знал, что телефон его прослушивается, и по­этому решил говорить с ним иносказательно, полунамеками. Мне ответил Сергей Гусаров.

— Мне надо переговорить с шефом, — говорю ему, — пусть
он мне позвонит.

Гусаров говорит:

— Хорошо, я понял.

Через пару минут звонит Кравченко. Естественно, не со сво­его телефона.

— Александр Маркович, здравствуйте.

Я здороваюсь, спрашиваю, устраивается ли он на работу. А за несколько дней до этого я через одного из своих друзей-ректоров предложил ему должность профессора одного из сто­личных юридических университетов.

. — Да, — говорит Юрий Федорович, — я уже завез докумен­ты, так что в ближайшем будущем стану вашим коллегой-профессором.

Потом я говорю:

— Бы знаете, Юрий Федорович, я вот только что был в од­
ном кабинете и там метеорологи мне сказали, что такая вот
мерзкая погода, снег, дождь, останется еще надолго, а, может
быть, станет еще хуже… Могу порекомендовать место…

А у меня самого в то время сын в Испании пересиживал оранжевое мракобесие. Эта братва, когда пришла к власти, сразу же устроила гонения…

• Так что, — спрашивает Юрий Федорович, — плохая по­
  года будет еще ухудшаться?

• Да, Юрий Федорович, — говорят, может так ухудшиться,
  что даже выйти из помещения станет невозможно….

• Дорогой Александр Маркович, я все понял. Спасибо
  вам большое. Все равно — никуда не уеду. Совесть моя чиста.
  И на все вопросы я дам ответы. Ухудшение погоды меня не
  пугает».

Положив телефон на стол, Юрий Федорович сказал своим друзьям: — А что я вам говорил… Пискун обязательно найдет возможность вый­ти на меня и ненавязчиво предложить уехать… А вот и не дождетесь. Никуда не уеду. Завтра, вопреки ожиданиям, поеду в прокуратуру… Зна­чит, возможен арест. Ну, что же… в таком случае к журналистам подойти надо перед тем, как войти в здание на Резницкой.

Итак, у него было два канала нелегального выезда за границу. Один — в Россию. Его еще несколько дней назад через посредника предложил ему

бывший министр внутренних дел России Владимир Рушайло. Второй — на Запад. Эту возможность предлагает ему генерал Бандурка. Он опять стал звонить Литвину,

— Владимир Михайлович отдыхает, сейчас подойти не может, — отве­
тил охранник.

Через какое-то время он опять позвонил по тому же номеру телефона. Ответ был примерно таким же.

И еще он звонил Литвину.

И еще. Потом набрал помер его помощника, генерала Куцыка. Ответил его охранник:

— Юрий Федорович, вы уже всех достали! Чего вы хотите? Вы хотите
всех за собой потянуть?..

Он положил на стол телефон и сказал:

— И Литвин меня кинул…

Взял пульт, включил телевизор. Выпуск новостей, «…завтра в Генеральной прокуратуре ожидается допрос бывшего Ми­нистра внутренних дел Юрия Кравченко». Затем показывают в клетке Хусейна.

— Конечно, Юрий Федорович был в нелегком настроении, — передает атмосферу того вечера генерал Брыль, — но эта напря­женность связана с чем? Он понимал, что завтра его вызывают в Генеральную прокуратуру по делу, по которому он уже устал объ­яснять, что не имеет к нему отношения. Он к этому очень серьез­но готовился. И мы видели это его эмоциональное напряжение. Он готовился еще к одному серьезнейшему экзамену в своей жиз­ни. Потому что от того, как он отыграет этот день — 4 марта — очень многое будет зависеть в будущем — и в его личном, и в жиз­ни его друзей, да и страны в целом. Он прекрасно понимал, что возле Генеральной прокуратуры обязательно будет телевиде­ние, он должен подойти к журналистам и обязательно сказать главное…

В дверь постучали.

— Это еще кто такой? — спросил Гусаров. Рука Павла инстинктивно
легла на кобуру.

В дверь с сияющей улыбкой, с огромнейшим букетом в руках вошел Владимир Засухин, народный артист, автор прекраснейших романсов «Берега», «Постовой», один из ближайших друзей семьи Кравченко.

— Дорогой Юрий Федорович, — говорит Засухин, поздравляю вас
с Днем рождения.

И атмосфера вдруг разряжается, все очень искренне рассмеялись.

• Ой, — говорит Засухин, — я, кажись, перепутал… Это же пятого чис­
  ла у вас день рождения, а я почему-то решил, что сегодня…

• Ничего, — засмеялся Юрий Федорович, — вы же творческий чело­
  век… Присоединяйтесь к нашей компании, присаживайтесь к столу.

Поговорили. Спели две песни. В тот период гитара Владимира Фроло-вича постоянно находилась там, на Трухановом острове, поскольку в по­следние месяцы встречался Засухин с Кравченко почти ежедневно.

— Извините, — сказал Засухин, — но я уже должен ехать, буквально че­
рез полчаса отбываю во Львов на гастроли.

Юрий Федорович вышел за ним, провел его до машины. Уже когда прощались, он вдруг сказал:

— Володенька, пока. Я хочу сказать, чтобы ты знал — я тебя очень любил…
Юрий Федорович не заплакал, но лицо его дрогнуло. Он резко развер­
нулся и пошел назад, на второй этаж, где сидели его друзья.

Владимир Засухин и подумать тогда не мог, что видит своего друга в по­следний раз.

«На эти слова, — скажет потом Владимир Фролович, — я как-то не обратил тогда особого внимания, и только потом, в машине, вдруг задумался — а почему он так сказал? В прошед­шем времени… Уже потом, когда случилось непоправимое, я понял — он чувствовал: что-то должно случиться… Он чувствовал — это однозначно. Иначе он бы такие сказал. А тог­да, в мапшне, меня это очень смутило. Я долго думал об этих его словах».

Засухин уехал, а Юрий Федорович с друзьями, видимо, решив хоть немного снять эмоциональное напряжение, стал играть в теннис. На кор­те они были часа полтора. Потом еще около часа парились в сауне.

• Вот видите, — сказал Юрий Федорович уже в предбаннике, когда пи­
  ли чай, — мы тут ведем здоровый образ жизни, играем в теннис, паримся
  в сауне, а слухи распущены, что Кравченко пьянствует, принимает анти­
  депрессанты…

• Юрий Федорович, — сказал Станислав Сорока, — вы же все пони­
  маете, и отлично знаете, чья это работа, кто распустил эти сплетни.

• Знаю, все знаю, но от этого как-то не легче.

Кстати, что касается распущенных во время оранжевого переворота слухов о том, что, мол, Кравченко стал спиваться и принимать антидеп­рессанты, то здесь, думаем, уместным будет мнение его лечащего врача, полковника милиции Виктора Горбача:

«Не принимал Юрий Федорович антидепрессивные пре­параты, иначе он просто не смог бы играть в теннис, была бы нарушена координация движений. И алкоголя не было. Ког­да человек час-полтора бегает в таком темпе, пить невозмож­но, иначе не сможешь играть. А он даже в спортивных играх был настроен только на победу. Переживать и быть в депрес­сии — это не одно и то же. Да, в последние месяцы у него иногда были бессонные ночи, проведенные в тяжелых раз­думьях и переживаниях. Но он давал хорошую физическую нагрузку, и организм отдыхал. Помню, однажды он процити­ровал Николая Амосова: мужчина хотя бы один раз в день должен вспотеть».

После сауны Леонид Буряк и Сергей Гусаров уехали. Остались — Подоляка, Брыль, Ходырев, Сорока и водитель Павел.

Юрий Федорович сказал оставшимся, что останется ночевать здесь же, на дебаркадере. И вдруг, совершенно выбиваясь из контекста разговора, говорит:

— А я вот вспомнил Олега Кочегарова. Боевой генерал, башковитый
мужик, востребован, начальник УВД Черкасской области — это непрос­
тая должность. И, вдруг, попытка самоубийства. Но разве так настоящие
офицеры стреляются — в челюсть? — чтобы тебя добивали?

И тут заметно для окружающих заволновался Анатолий Подоляка. Го­ворит:

— Юрий Федорович, извините, но что-то мне не нравится ваше на­
строение. Мы останемся с вами ночевать, а завтра утром вместе с вами
едем в Генеральную прокуратуру.

Подоляка тут же взял свой мобильный и позвонил домой:

— Я остаюсь ночевать здесь, у Юрия Федоровича. Мы должны его под­
держать.

Все снова поднялись на второй этаж. Сидят, разговаривают, пьют кофе, чай. Юрий Федорович говорит:

• Ребята, спасибо за поддержку. Спасибо вам, что вы рядом со мной.
  Потом он позвонил домой.»

Трогательна как всегда в этой истории роль Владимира Литвина. Говорят, что сейчас, когда он пытается что-то требовать у «регионалов» ему просто говорят, что мол, Володя, тут тебе Пукач звонит, не хочешь переговорить? И Володя как-то сразу успокаивается. О том что Кравченко кто-то убил… Говорить можно долго и до хрипоты. Но не было в этом смысла. А сидеть в камере человеку, претендовавшему на пост первого лица в государстве — действительно было бы страшно и позорно. Стрелялся два раза? Всякое бывает. И петух без головы по двору бегать может. И шок тормозит боль. Но дело, опять таки не в этом. А в том, что кравченковский «ренесссанс» в МВД очень опасен. И в смеси с донецким беспределом может привести к превращению украинской милиции в жуткую помесь «тонтон-макутов» и опричников. Основная цель которых будет — охранять режим от нас свами, держать «стадо» в повиновении. И с каждым днем организовывать второй Майдан будет куда сложнее. Поэтому приступать к этой подготовке нужно уже сейчас.

Станислав Речинский, «ОРД»