НА МИННОМ ПОЛЕ ПАМЯТИ

Украина, Харьков, улица Сумская,17. Неделя, что ли, минула со дня, когда этот адрес – стал адресом позора? Не преувеличиваю значимость произошедшего, проецируя частный случай на масштабные тенденции. Дело не в личности украинского ученого, памятную доску которому средь бела дня курочили «неизвестные» гопники, благословленные Допой и Гепой. Он-то – и без овеществленного мемориума есть тем, кем есть. А мы? Неделя прошла, и на зависший в Инете вопрос: «хотите жить в мире, выстроенном шпаной с кувалдой наперевес?», кажется, дан положительный, позорный ответ. Поэтому – к теме следует не то, чтобы вернуться, а начать разговор с нуля. Что взрывают, и что, напротив, насаждают на поле совокупной украинской памяти?

Вчера на ресурсе comments.ua появилась статья под заголовком «Зачем Добкин с Кернесом партизанят в тылу президента». Публицист Виталий Пирович рассмотрел «казнь Шевелева» с точки зрения политической прагматики сегодняшнего дня. Оговоримся сразу же, такой подход имеет право быть.

Итак, Янукович-2013, ведущий, по выражению автора «брачные игры» пред Европой, не может быть заинтересован в антицивилизационных, псевдоантифашистских демаршах на вверенной ему территории. Но тут же предполагается, что подобное может быть вызвано планами на перспективу: раскладывая яйца во все корзины, режим выращивает русскомировскую, но подконтрольную Банковой, силу. Более того, предполагается, что у Добкина-Кернеса есть «система ценностей», которым они и вправду поклоняются, вне указаний сверху, размышляя о духовном. (В последнее, впрочем, после ставшего достоянием гласности разговора о дерибане харьковской государственной земли, где аргументом отцов области и города прозвучало «в дурдоме валенки е.ут», верится с трудом).

Но все может быть. Важней — каково влияние этого «всего», кулуарного и гипотетического, на формирование несравненно более масштабного и весомого? Неискривленной в угоду идеологиям исторической памяти и украинской самоиндетификации?

Если взглянуть непредвзято и внимательно, то в Украине игра тут идет в одни ворота. В которых – увы, но голкипер отсутствует.

Мы – общество, мы – любящие и уважающие свое отечество, претендующие на принадлежность к интеллигенции в широком понимании термина, неспособны выставить защиту.

Не зря сказала о неделе позора после уничтожения шевелевской доски. Что произошло за эту неделю? Правильные, гневные, аргументированные открытые письма и обращения, как хотите, но попросту зависли в воздухе.

Преподаватели и студенты наиболее престижного университета Украины, Киев-Могилянской академии характеризовали случившееся как «ще один виклик здоровому глузду, вияв зневаги й агресії невігласів-україноненависників».

Общественная рада при государственном агентстве по вопросам науки, инноваций и информации Украины направила официальное обращение вице-премьеру Константину Грищенко, где указано, что Шевелев «посідає гідне місце в славній плеяді визначних українських учених, які народилися і працювали в Харкові, а його вшанування у рідному місті є доречним й необхідним».

Люди, которых относят к «совести нации» — от Любомыра Гузара, Ивана Дзюбы, до Игоря Юхновского (кстати, ветерана войны с нацизмом в рядах Красной армии), просят харьковчан по крайней мере, словом — выразить свое несогласие с действиями руководителей местной власти.

Известные ученые Кэмбриджа и Колумбийского университета пытаются убедить господина харьковского мэра Кернеса оценить вклад Юрия Шевелева в славистику как науку, и принять во внимание, что «обвинения в деятельности профессора Шевелева во время Второй мировой войны впервые появились в начале 1960-х годов и исходили от КГБ. Эти обвинения были тщательно исследованы многочисленными государственными учреждениями и Колумбийским университетом, где преподавал профессор Шевелев. Все они были полностью и однозначно отвергнуты».

Ну, прямо таки – пир духа (просьба не читать слова слитно, дабы не допустить случайного неблагозвучия). Тут – пир праведного возмущения, попыток убедить, приведя аргументы.

То есть – заявления есть. Чего нет, так это мемориальной доски. Вместо нее добкинские перлы в Twitter о том, что «Юрий Владимирович Шевелев – предатель, дезертир, пособник фашистов». И наслаждец победой: ставьте доску где хотите, а в НАШЕМ Харькове ее не будет, во.

Упаси Бог помыслить, что цель этих заметок – в чем-то переубедить януковического наместника Слобожанщины или его кореша по «е.ле валенок в дурдоме», одиозного харьковского мэра. Или – других, того же интеллектуального и нравственного розлива, коим несть числа по городам и весям Украины. Носить воду решетом – занятие пустое.

Да и если бы мнение о Шевелеве, или негативном отношении к какой-либо иной личности в истории, было высказано в тех же соцсетях (на митинге, да где угодно), для того, чтобы будировать историческую дискуссию, это было бы демократично, и коснулось бы круга теоретически заинтересованных людей.

А харьковский погром – дело, касающееся и тех, кому неинтересны ни шевелевские филологические исследования, ни жизнь ученого с мировым именем в период Второй мировой.

Потому что погром этот демонстрирует: историческая память украинского общества формируется не дискуссией, а кувалдой. Причем кувалда эта – в руках представителей власти. Ею они успешно ваяют наши предпочтения. Потому что они – могут, последнее слово – за ними. Их слово материализуется действием. А наше?..

Предпочтения же у нынешней власти весьма целенаправленные. Игра и вправду идет в одни ворота. Пример Харькова, который сейчас на слуху, красноречив. Кстати, удивительно, что на убийство доски Шевелева было обращено внимание. Потому что незамеченными прошли предыдущие, столь же скандальные случаи.

29 января 2006-го в Харькове был установлен памятный знак Героев Крут с надписью «Студентам-героям, що віддали своє життя за рідну землю, за свободу, за Україну». В 2007-м пресловутые «неизвестные» разгромили знак. Его вернули на место, в сквер Победы. И в 2009-м – опять свалили. А в июне 2011-го харьковский окружной админсуд удовлетворил иск горсовета «о запрете проведения акции по восстановлению памятника».

То есть речь – не о деяниях вандалов, которые не гнушаются поганить и внеидеологические могильные кресты. Ну, а власть борется с такими преступлениями. Тут – напротив. Иск горрады, решение суда – освящают вандализм, лишь бы был он антиукраински направленным.

Да именно так. Это для иностранцев, наверное, дико. А для нас – в самый раз. Зеленый свет в стране, под названием Украина, дан антиукраинским действиям, на уровне власти. «Видите ли, господа туристы, это национальная традиция. А теперь – посмотрите налево…

…вашему вниманию предлагается: памятник «Воинам 17 стрелковой дивизии НКВД». Да-да, стрелкам НКВД. А направо – смотреть не стоит, памятный знак воинам УПА, установленный было в Харькове в 1992 году, снесен «неизвестными лицами» с помощью тяжелой техники, которая, естественно, находится в частном распоряжении этих, гм…лиц, под корень снесен в ночь на 26 апреля 2013-го. Наша экскурсия, тем временем, направляется на Московский проспект, где следует полюбоваться памятником уроженцу Харькова Григорию Петровскому, да, вы верно вспомнили, одному из организаторов Голодомора в Украине».

А что, если предположить: современные граждане и вправду неприемлют памятных знаков, где высечено «…за Україну» в любом контексте? И напротив, в частном порядке выращивают цветики, чтобы возложить их к подножию лениных (во множественном числе – не из-за неуважения, просто в том же Харькове – их два), а уж прочих кровавых землячков-большевичков, так тем паче? Душа, тскать, зовет и в том, и в другом случае?

Ой, вряд ли. Но и о полном безразличии «среднего обывателя» к антропонимике (часть топонимики, связанная с увековеченьем личности) и вещественным знакам общественной памяти, говорить не стоит. Мы все же – не бараны, которым все равно, что там значится на воротах. Готовые отдать этот вопрос на откуп исключительно облеченным временной властью добкиным от сельсоветовского до всеукраинского масштаба.

Волею крайне нелегкой судьбы отечества, мы приобретаем так называемую национальную идентичность, получая возможность наконец, ознакомиться, с неискаженной историей. ( Нацидентичность не стоит путать с этническим происхождением. Это то, что потомок «русских немцев», сын генерал-майора царской армии, и, по мнению мировых экспертов, один из наиболее значительных украинских интеллектуалов 20-го века Юрий Шевелев охарактеризовал «мені здається, що українське завжди було в моїй родині»; «шкільне навчання, яке заважило на всьому моєму дальшому житті, було відкриттямУкраїни»).

И в контексте этого, нас бы следовало спросить, чьи памятники должны стоять на нашей земле.

Так, чтобы гражданин хотя бы отдавал себе отчет: я согласен (не согласен) с тем, чтобы родная улица носила имя деятеля, принудившего моего прадеда есть своих детей, сойдя с ума от планово проведенного Голодомора.

Я не согласен (согласен) с тем, чтобы памятная доска указывала, что здесь жил великий ученый, прославившийся тем-то и тем-то, который в годы Второй мировой, при нацистской оккупации, работал в местной газете, а не взрывал гитлеровцев.

Не знаю, какой должна быть технология подобной реализации гражданского влияния на памятные знаки. Но, исходя из сегодняшней воистину украиноедской практики властей, кажется, что без ее фактора не обойтись. Есть варианты.

Оставить в покое ВСЕ вещественные мемориумы, с указанием на них «pro» и «contrа» вклада увековеченной личности.

Извести, опять таки, все, и странновато начать жить с чистого листа, под сенью исключительно парковой скульптуры.

Или, более взвешенно, проводить общественную прозрачную дискуссию по каждому частному случаю возведения нового памятника, либо уничтожения поставленного при прежнем строе. Оставив в бездискуссионном, государственном ведении сегмент: нельзя увековечивать тех, кто глумился над беззащитными. Ни убийцу Оноприенко, ни мегаубийцу Гитлера (и мегаубийцу Сталина). Причем, если отмечать мемориальной доской поэтический вклад Тычины, несмотря на его восхваление Сталина, то не забыть, что в Осло, на ул. Тересагайте, 49, прикручена мемориальная доска писателю-нобелианту Кнуту Гамсуну, которого в 1949-м родния Норвегия публично осудила за теоретические восхваления в адрес Гитлера.

Кстати, послуживший информационным поводом «вопрос Шевелева» как личности периода Второй мировой, в этих заметках поднимать не стоит.

Служил гитлеровцам? В оккупации работал в харьковской газете «Нова Україна», пишучи исключительно о языке и культуре. Отказавшийся даже критиковать большевиков, когда оккупанты потребовали ввести в такие статьи термин «жидобольшевистский». «Я знав, що ця війна – не моя, що Гітлер і Сталін мені однаково ворожі, а прочитавши «Mein Kampf» я остаточно в цьому переконався. Інших сил у цьому безглуздому двобої я не добачав».

А о вкладе Шевелева в славистику, историю культуры и языкознание – не мне говорить, при желании почитайте находящиеся в свободном доступе работы, их, вы подумайте, допы-гепы ЕЩЕ не распорядились изъять и сжечь.

Если же интересуют кого-то не научные темы, а Шевелев в историческом контексте, я, например, благодарна Филиппу Диканю, выложившему после надругательства над памятной доской, свое исследование www.mediaport.ua/yuriy-chvelyov-demontaz… Там, кстати, есть скрин статьи в «Новій Україні». То есть – информацию, таким образом, можно получить из первх рук, а не от Добкина либо Андреевой.

А еще, думая о военном Харькове (и шире, растерзанной двумя сатрапами Украине), хорошо бы вспомнить, что уникальный певец, признанный миром Борис Гмыря в том же городе, а потом в Полтаве, пел «под немцами». А потом – писал мучительные объяснения НКВД-КГБ. И…пел «под Сталиным», причем тот аплодировал украинскому голосу стоя. Не знаю, может, лучше было финкой перерезать свое золотое горло? И в том, и в другом случае принадлежности слушателей?

Не иронизирую, правда, не знаю. Может, все же не нам судить?

Да, по тому же харьковскому адресу «несколько немцев подошло, чтобы посмотреть на девочку, которая хоть и неправильно, но пела на их языке. Домой я принесла полную кастрюльку жирного фасолевого супа». Людмила Гурченко, «Мое взрослое детство». Эй, Кернес, в Харькове, часом, нет доски в память любимицы не «только немцев»?..

Знаете о чем интереснее говорить? О работах Шевелева, басе-кантанте Гмыри и уникальности несломленной судьбой актрисы. А также – о чудо-борце Поддубном, который в первый день нацистской оккупации расхаживал

по Ейску с орденом Трудового Красного Знамени на груди. Потом, когда немцы узнали, кто это – получал от управы пять кило мяса в месяц. А после освобождения умер в 49-м, меняя высочайшие спортивные награды на хлеб, не успев отправить в Совмин письмо, где просил тарелку бесплатного супа в день.

С Поддубным так — не потому, что гитлеровцы «хорошие», а сталинцы «плохие». Или наоборот. Потому, что история у нас – страшная. Не переписать ее.

Да, интереснее говорить о вкладах в мировую сокровищницу, о судьбах на переломе.

Но жизнь заставляет – о другом. Нет, не о сиюминутном дебоше Кернеса и Добкина. Тут и вправду, хоть с разбитой доской, хоть без этой подляны, цена им одна, и рассчитывать на перевоспитание не приходится.

Говорить стоит – о нас, гражданах. Потому что если сегодня мы не найдем ни инструментов воздействия, ни желания, ни сил – отстоять непрепарированную историю, начиная с мемориальной доски большому ученому Шевелеву, завтра на главной площади нам поставят скульптуру того, чем занимаются сексом с валенком…

Виктория АНДРЕЕВА, «ОРД»