Путин назначил алкоголика командовать войной в Украине

Интересного кадра назначил путин командовать войсками рф в Украине после киевского провала. Алкоголик, мародер, тупица … все как всегда. О Дворникове вспоминает Аркадий Бабченко.

«Аркадий Бабченко

«Российский спецназ принимает участие в операции на территории Сирии, заявил в интервью «Российской газете» командующий группировкой войск России в Сирии генерал-полковник Александр Дворников». Командиром полка был у нас Дядюшка Вертер. Такую кличку ему дали за странную механическую походку. Дядюшка Вертер… эммм…. скажем официальным политкорректным языком — уважением у солдат не пользовался. Был он трусоват, алкоголичен и к личному составу относился халатно — тоже обойдемся языком официоза. Плевать ему на нас было, проще говоря.

Нам на него тоже. Не любили мы его.

Вот как я описываю Дядюшку Вертера в рассказе «Аргун»:

«Наконец на плац выходит командир полка в сопровождении комбата. Мы замолкаем.

— Здравствуйте, товарищи! — кричит полкан, словно перед ним парад на Красной площади, а не полуукомплектованный батальон.

Он начинает рассказывать нам про пьянство: называет ублюдками и алкашней и грозится каждого вздернуть за ноги на этой вот самой дыбе, которую так остроумно придумал наш комбат. Он всецело одобряет это нововведение и посоветует командирам других батальонов перенять наш опыт. И пускай солдаты даже не вздумают ему жаловаться на неуставные взаимоотношения, с пьянством и воровством он будет бороться! После этого он долго говорит что-то о долге, с честью выполненном нами в горах, о том, что Родина не забудет своих героев, и прочую чушь.

Он вышагивает перед нами на негнущихся ногах, оттопырив вперед пивное пузо, и рассказывает, какие мы молодцы.

— Обосрал, а теперь облизывает, — замечает Мутный.

— А знаете что? — говорит Аркаша, хитро прищурившись. — Полкана-то нашего назначают заместителем командира дивизии. На повышение пошел, теперь генералом будет. За удачно проведенную контртеррористическую операцию полковник Вертер представлен к званию Героя России. У меня в штабе полка землячок есть, он сам наградной лист видел.

— Не может такого быть! — говорит Олег. — Он же трус! Он же на передовой был один раз! Полбатальона положил за какой-то вшивый бугорок да так и не взял его! Таких расстреливать надо, не может быть, чтобы он стал генералом, да еще и Героем!

— Это для тебя — вшивый бугорок, а в его донесениях — стратегически важная высота, обороняемая превосходящими силами противника. И лезли мы не в лоб трое суток, а выполняли тактический маневр, в результате которого боевики были вынуждены оставить свои позиции. Все зависит от того, как подать. Что ты как ребенок, в самом деле. Война же не здесь делается, а в Москве. Ты что, не согласен с тем, что ты герой? Может, еще и от медали откажешься?

Нет, от медалей никто из нас не откажется. Если уж каждый из нас пропихивает вверх по служебной лестнице пяток полковников и генералов, пускай и нам что-нибудь перепадет.

— А интересно, что полкан будет делать со своим “паджеро” после войны? — вдруг спрашивает Пинча.

— Да уж не волнуйся, тебе не подарит.

— А хорошо бы, — лыбится он».

Сейчас я, может, и не был бы столь резок в словах, для солдата офицер в большинстве случаев всегда мудак — шакал и шакал — но факт остается фактом — не любили Кэпа в войсках.

В отличие от генерала Булгакова, например. Или Шамана, которого просто боготворили — несмотря на то, кем он стал потом.

«Паджеро» этот Дядюшка Вертер раздобыл в горах. В том самом укрепрайоне под Шаро-Аргуном, на который мы трое суток в лоб лезли и в итоге залезли-таки. Не сказать, чтоб вот прям взяли, но задолбали чеченцев до такой степени, что в одну ночь они все-таки ушли.

Насколько мне известно, этот «Паджеро» Дядюшка Вертер вывез-таки в Россию потом. Эшелоном с техникой.

Но солдаты таких вещей не любят.

В итоге он действительно стал Героем России и ушел на повышение — заместителем командира формировавшейся тогда в Северном 72-ой дивизии. Что с ним дальше стало, не знаю.

Как-то под Шатоем зашли мы селение под названием Вашендорой. И в первом же доме наткнулись на молодого чеченца, лет тридцати, перекладывавшего мины. Ну и немножко офигели, конечно. Любой чеченец же тогда в нашем представлении был враг, ваххабит, сволочь проклятая и вообще нелюдь. А тем более, чеченец, сидящий на куче минометных мин. Расстрел на месте, сразу, без вариантов.

Он первый заговорил. Я, говорит, учитель. А это — школа была. Тут боевики базу устроили. Но они ушли. А я вот мины разгребаю. Детей учить надо, а тут это богатство лежит. Как бы не подорвался кто. Вы бы, кстати, саперов бы вызвали, а?

— Да мы, — говорим, — тебя расстрелять, что ли, должны. Или задержать…

— Не страдайте фигней. Я больше не воюю. В первую войну — да, воевал. А теперь — детей учу. Дайте сигарету лучше.

Посидели, покурили, за жизнь потрещали. Хороший парень оказался.

— Ну ладно, я пойду, — говорит. — Кстати, а вашего командира не Дворников фамилия случайно? Передайте ему привет. Я его знаю. Как раз с ним и воевал. Он в первую войну тут полбатальона положил. Вот прям здесь вот, в этом ущелье. Так что вы аккуратней с ним. А то и вас положит.

А теперь, значица, Дядюшка Вертер войсками в Сирии командует, сталбыть. Генералом стал. Командующим группировки. Героя получил. Картины вот Путину дарит. А тот ему лично Звезду на лацкан вешает.

Приятно, черт возьми, что когда-то служил под началом такого Человечища.

Глядишь, и после этой войны автопарк у него обновится.»