Понедельник 27 июля «порадовал» очередным вероломством «ЛДНР» и их московских кураторов. Боевики заминировали запрещенными российскими противопехотными минами украинские позиции неподалеку от Новомихайловки. Их особенность в том, что они устанавливаются дистанционно и самоликвидируются в течении 4 суток. А уже через 20 минут с момента начала якобы беспрецедентного перемирия НВФ обстреляли украинских бойцов в районе Водяного. Во второй день перемирия – 28 июля – зафиксирован обстрел со стороны боевиков н.п. Шумы, но потерь у украинской стороны нет.
Пресс-секретарь Путина заявил – реагируя на нарушение со стороны боевиков, что РФ не может быть гарантом соблюдения режима тишины, и не может ничего контролировать — так как «не является стороной конфликта». И таким образом очередное, 21-е по счету, перемирие выглядит стандартно: оккупант поет свою старую песню о «гражданской войне», которую закончить можно лишь «путем прямых переговоров» с его, то есть — оккупанта, марионетками на Донбассе. И это не сюрприз – политика РФ относительно вталкивания квази-республик в Украину на условиях всепрощения и «особого статуса» не могла измениться (по крайней мере, внезапно).
Выглядит так, будто Кремль оставил нашего Президента в дураках – ведь у Зеленского называли прорывом – договоренность, достигнутую в ТКГ относительно «полного и всеобъемлющего прекращения огня». Пресс-центр ООС сообщал, что «по масштабу, подобных мероприятий не было за весь период проведения операции», добавляя, что контроль с нашей стороны впервые возьмут на себя украинские военнослужащие с опытом участия в миротворческих миссиях ООН: https://www.facebook.com/pressjfo.news/posts/906894006469883
Вечер первого дня перемирия у Офиса Президента ознаменовался акцией: «Защитим армию», которая, впрочем, собрала, в основном, поклонников Петра Порошенко, которому нужен предвыборный пиар. Участники выкрикивали нелестные для В. Зеленского речевки и требовали: прекратить разоружение украинской армии, не идти на требования России о предоставлении ОРДЛО особого статуса, забыть о возвращении воды оккупированному Крыму, а так же освободить военных волонтеров Андрея Антоненко и Юлию Кузьменко, обвинение которых в убийстве П.Шеремета представляется все более нелепым.
Впрочем, мирную инициативу В. Зеленского тоже можно рассматривать как предвыборную деятельность в рамках подготовки к местным выборам. И, похоже, ради этого наш Президент пошел на рискованные шаги: под запретом теперь снайперский огонь, аэроразведка (использование беспилотников) и диверсионно-развездывательные действия. Вдобавок, украинские военные могут быть, как минимум, оштрафованы за нарушение. В пресс-заявлении ОБСЕ достижением назвали то обстоятельство, что за несанкционированный ответный огонь наших защитников будут наказывать. В Трехсторонней контактной группе договорились, что в случае наступательных действий со стороны «ЛДНР» наши военные смогут отвечать только по приказу руководства ВСУ и только «после безуспешной попытки использовать координационный механизм».
Сначала информация об обстреле должна попасть в Совместный центр по контролю и координации, откуда россияне вышли еще в 2017 году, затем ситуацию попытаются разрешить путем переговоров с «генералами республик» и представителями ОБСЕ, и только после этого — когда договориться ну никак не удается — отдать приказ на «ответку» сможет украинское командование. Часть военнослужащих высказала тревогу – пока будет продолжаться вся эта процедура согласований, односторонний обстрел наших позиций может привести к потерям. Впрочем, в штабе ООС уже ответили, что «в случае угрозы жизни украинских военных, ответ ВСУ будет мгновенным и решительным» (что предусмотрено ст. 40 Гаагской конвенции 1907 года о законах и обычаях ведения войны): https://www.facebook.com/pressjfo.news/posts/908130363012914
«Зрады» подкинул состоявшийся накануне перемирия — 26 июля – разговор Зеленского с Путиным, в котором, как говорится в официальном сообщении Офиса Президента, «собеседники приветствовали достижение договоренности о полном и всеобъемлющем прекращении огня». А так же – «обсудили Закон об особом порядке местного самоуправления в отдельных районах Донецкой и Луганской областей, который находится на рассмотрении в политической подгруппе ТКГ, и Закон о децентрализации, предусматривающий изменения в Конституцию Украины. Было акцентировано внимание на необходимости успешной реализации договоренностей, достигнутых четырьмя лидерами в Париже, в контексте важности проведения следующего саммита «Нормандской четверки» в Берлине». Сайт же Кремля рассказал о разговоре Президентов кардинально иначе: «Путин и Зеленский обсудили урегулирование внутриукраинского (!) кризиса», «Москва выразила недовольство в связи с намерением Киева пересмотреть Минские соглашения».
Настораживающим было уже сделанное 23 июля заявление спецпредставителя ОБСЕ в Украине и в Трехсторонней контактной группе Хайди Грау, в котором Украину и ОРДЛО называли «сторонами», намекая на «гражданский конфликт»: https://www.osce.org/ru/chairmanship/457888 «Руководство ВС Украины и вооруженных формирований ОРДЛО должны публично заявить об издании приказов с перечислением всех указанных мер и подтвердить, что данные приказы о прекращении огня соответствуют настоящим мерам. СММ ОБСЕ будет содействовать и оказывать поддержку сторонам в выполнении мер».
СМИ оккупанта (в своем отечестве и в Украине) вещают, что Киев уклонялся несколько месяцев от таких условий перемирия, и вот наконец поддался давлению Москвы, Парижа и Берлина. Чем копируют позицию полпреда РФ в ТКГ Бориса Грызлова: «После почти пятимесячного сопротивления, украинская сторона нашла в себе мужество согласовать те меры по прекращению огня, которые неоднократно предлагались Донецком и Луганском. Только благодаря вмешательству Дмитрия Козака (замглавы администрации президента РФ) удалось преодолеть попытки Украины снова уклониться от принятия мер, способных обеспечить режим прекращения огня».
Свою роль сыграло и принятие ВР 15 июля постановления о назначении местных выборов 25 октября без ОРДЛО. Тогда парламент указал, что выборы в Донецке и Луганске возможны не раньше, чем Украина получит свои границы, РФ выведет войска и разоружит НВФ. Все те же пророссийские медиа Медведчука, Гужвы, Клименко и тд. солидарно возопили по такому поводу, назвав данный шаг парламентариев денонсацией «Минска-2», где представитель П. Порошенко Леонид Кучма от имени Украины дал добро на «особый статус» и выборы в ОРДЛО не после, а до разоружения боевиков.
Как мы уже писали, Украина усилила свое присутствие в Трехсторонней контактной группе – туда вошел вице-премьер-министр по вопросам реинтеграции временно оккупированных территорий Алексей Резников, а так же представители донецких и луганских переселенцев (хотя проукраинская общественность восприняла эту историю неоднозначно (https://ord-ua.com/2020/05/22/ermak-ne-uspokoitsya-dayosh-vybory-v-2020-godu/).
Зачем Украине понадобилось 21е перемирие, что делать с предательскими Минскими соглашениями, есть ли перспективы у мирного процесса и что происходит в закулисье политической подгруппы в ТКГ? Об этом мы поговорили с одним из представителей донецких украинцев в ТКГ – журналистом Сергеем Гармашем.
— Почему очередное «перемирие» оказалось рекордно коротким?
— Я бы не ставил на нем крест. Все-таки единичные обстрелы могут быть и эксцессом исполнителя. Так или иначе, но за два дня перемирия у нас нет жертв, — и это уже хорошо. Зато теперь у Украины есть полное, и – главное, – понятное западным партнерам, право требовать возвращения представителей России в СЦКК. Раз та сторона, которой Путин так упорно пытается придать субъектность, не способна нести ответственность за свои слова и действия, кто-то же должен отвечать за них. Наверное, тот, кто им платит.
Однако, я действительно не верю, что это перемирие доживет до очередного Нормандского саммита, где наш президент хочет подписать его на уровне глав Нормандский четверки. Россия сделает все, чтоб не признать себя стороной конфликта и не брать на себя ответственность за войну на Донбассе.
— Являясь стороной в ТКГ, РФ не признает себя ни стороной конфликта, ни контролером. Как быть с этим?
— Россия уже шесть лет говорит, что она не сторона конфликта, но при этом, Запад, почему-то, каждые полгода продлевает санкции против нее за невыполнение Минска… Здесь для нас важна не позиция Москвы, а позиция Запада, который уравновешивает нас на переговорах с ней. Для РФ смысл Минских переговоров — в навязывании нам субъектности «республик» и уходе от ответственности. Но это как раз подтверждает то, что сегодня они такой субъектности не имеют. Они даже не члены ТКГ. Хотя говорят там больше, чем Россия и Украина вместе взятые. Почему-то ОБСЕ закрывает на это глаза. То есть, «Минск» это как бы и не переговоры, а симулякр переговоров. И пока Россия не признает себя стороной конфликта и не начнет вести диалог сама, а не через своих аватаров, — продуктивного диалога не получится. А РФ явно не хочет возвращать нам территорию на разумных условиях. Что очень важно относительно решения о перемирии – на документе нет подписей представителей России из ОРДЛО и представителя Украины.
— А чьи подписи есть, и на каких документах?
— Есть письмо главы нашей делегации Л. Кучмы (который 28 июля заявил, что покидает работу в ТКГ – Прим.Ред.) к представителю ОБСЕ, в котором он говорит, что Украина согласна с изложенными в письме ОБСЕ постулатами. Так же было и в решении по формуле Штанмайера.
— Ваше отношение к этому перемирию?
— Мне трудно оценивать его в военном плане, но с точки зрения политических последствий его можно рассматривать как тактическую победу. В декабре прошлого года на саммите в Париже Путин сказал, что перемирие должно быть синхронизировано с политическим урегулированием. После этого кое-что изменилось (не в лучшую сторону): если раньше украинская сторона настаивала, что сначала вопросы безопасности, а потом политика, то в последнее время все стало упираться в политику. Кремль постоянно что-то требовал от нас: то формулу Штанмайера, то Закон «об особом статусе», то, теперь уже, согласовывать изменения в Конституцию Украины… И если раньше почему-то наши западные партнеры это принимали, то на последней ТКГ 22 июля этот тренд, я считаю, был сломан. Мы вернулись к нарративу: сначала безопасность, — потом выборы. И это было поддержано нашими партнерами. В результате проактивности Украины в вопросе «Минска» они стали более реалистично смотреть на ситуацию. И, по моим ощущениям, если раньше была усталость от Украины, которая 5 лет говорила о безальтернативности «Минска», но и ничего не делала по нему, то теперь появляется усталость от неконструктивной позиции РФ.
— Но пророссийские медиа, вроде Страна.юа, радовались по поводу того, что украинских военных будут наказывать (вплоть до уголовной ответственности) за ответный огонь. Кто после этого захочет защищать Украину?
— Во-первых, Украина не брала на себя односторонних обязательств, все обязательства обоюдны для комбатантов по обе стороны линии фронта. Во-вторых, в документах нет ни слова об уголовной ответственности. Есть дисциплинарная. И в этом плане ничего не изменилось. Ответственность за нарушение приказа была предусмотрена всегда. И это не значит, что мы не будем отвечать, если нас тупо обстреливают. Просто теперь уровень принятия приказов по ответу будет выше. Так уже было при Порошенко. Обо всех таких случаях надо докладывать в ТКГ. А решения будут приниматься украинской стороной на основании украинского законодательства. Особенно если будет возникать реальная угроза жизни наших военных. Повторюсь, — главное, что и РФ будет нести ответственность за нарушения «режима тишины» боевиками перед западными партнерами. И серьезные нарушения дадут нам повод говорить об усилении санкций…
— Российские и пророссийские СМИ совершенно иначе это перемирие толкуют: «Москве удалось надавить на Киев, сначала политические решения, потом безопасность» (никакой границы и разоружения до выборов ОРДЛО)…
— Но факты ведь иные. Сейчас политические решения не приняты, и на политической подгруппе (в которой я и работаю) нет прогресса, а вот в подгруппе по безопасности было принято решение по перемирию. Если не о разоружении, то, как минимум, о прекращении огня там договорились. И это первый пункт Минских договоренностей, достигнутых в феврале 2015го («Незамедлительное и всеобъемлющее прекращение огня с 00 ч. 00 мин. (киевское время) 15 февраля 2015 года»). Российские и пророссийские СМИ трактуют так, как выгодной той стороне. Я не работаю в подгруппе по безопасности и не знаю, как там принималось решение, могу только сказать, что, вместо часа, «безопасники» работали более 5 часов. А мы, соответственно, ждали своей очереди и вошли на ТКГ после них. И тогда, еще не зная о принятом решении, я был удивлен тем, как наши… т.н. оппоненты – пытались всячески сорвать переговоры, искали любые придирки, требовали заявить, что Украина отказывается от Минска… Например, представители РФ из ОРДЛО стали требовать, чтобы мы с ними Конституцию согласовали, хотя, такого нет в Минских соглашениях. Наверное, если бы перемирие отвечало их интересам, они бы не пытались сорвать переговоры еще до его начала.
— Как выглядит ваша работа в политической подгруппе ТКГ? И кто там от российской стороны?
— На данный момент, мы обсуждаем изменения к Закону «об особом статусе», вызванные необходимостью имплементации формулы Штанмайера. Такие обязательства Украина взяла на себя в Париже в декабре 2019. А та сторона пытается навязать пересмотр всех статей этого закона. Я считаю, и заявил об этом, что пересмотр всего закона – это пересмотр Минских соглашений, поскольку Комплекс мер несколько раз ссылается на этот закон… Однако, такое впечатление, что представители России из ОРДЛО хотят просто поговорить. Постоянно поднимаются какие-то вопросы, которые даже не относятся к нашей компетенции. В последний раз, например, они заявили: «Мы не будем обсуждать Закон «об особом статусе», пока вы не дадите нам на обсуждение проект изменений в Конституцию. Поскольку тот закон ниже Конституции, вся наша работа может пойти насмарку – так они объяснили, и поэтому, мол, давайте-ка согласовывать с нами проект Конституции, чтобы она не противоречила «особому статусу». Но извините, во-первых, в Комплексе мер нет положения, что мы обязаны согласовывать с ними Конституцию. А во-вторых, чтоб особенности ОРДЛО были учтены украинским законодателем при децентрализации, нужно сначала определиться с этими особенностями. Простая, казалось бы логика, но… Естественно, мы отвечаем: будете обсуждать проект Конституции, как и все граждане Украины – тогда, когда он будет опубликован.
— Почему это общение нельзя трактовать как тот «консультационный совет», в котором коллаборанты должны были «вести диалог с Киевом»?
— Потому что это не консультационный совет. Статус представителей «ЛДНР» в нашей подгруппе вообще не урегулирован, ведь ОРДЛО не являются членом ТКГ. Группа трехсторонняя. Если нас, переселенцев, Украина официально включила в состав своей делегации, то вот эти люди из ОРДЛО — они даже не являются членами российской делегации. Они приглашенные эксперты. То есть, их функция должна быть консультативной, и консультировать они должны российскую сторону. Но они, пытаются говорить с нами — вместо российской стороны. Никонорова («министр иностранных дел ДНР»), Дейнего («депутат ЛНР»), Михайлова («депутат ДНР»), Мирошник (бывший советник главного «ЛНРовца» Плотницкого) – кто они в дипломатическом процессе? И это очередная странность Минска – есть какая-то, непонятно кем и когда достигнутая, договоренность — не поднимать вопрос о статусе сторон. А как можно договариваться о чем-то серьезно с людьми без статуса, то есть, не отвечающими за свои слова и действия?
— К слову, Родион Мирошник до сих пор не лишен звания заслуженного журналиста Украины, хотя и являлся фигурантом УД о насильственном свержении конституционного строя и захвате государственной власти… Кто еще с вами работает в подгруппе и как выглядит диалог?
— …С нашей стороны в политическую подгруппу входит Андрей Костин (председатель Комитета Верховной Рады Украины по вопросам правовой политики), Александр Мережко (председатель Комитета Верховной Рады Украины по вопросам внешней политики), и переселенцы. Мы с Денисом Казанским от Донецка, и луганчане – Вадим Горан и Константин Либстер. От россиян — Алексей Дмитриевский, представитель МИД РФ, а непосредственно на ТКГ может быть Б. Грызлов. Поскольку сейчас заседания идут онлайн, на мониторе видно, что за ними наблюдают и другие люди, иногда светится значок Козака.
— Как на вас реагируют марионетки оккупанта из ОРДЛО?
— Вначале они пытались нам хамить, но сейчас успокоились. Мы тоже уже не так эмоционально их воспринимаем, как в начале. Когда я хочу что-то сказать, я обращаюсь к представителю МИД РФ или модератору от ОБСЕ, даже если реагирую на слова приглашенных Россией из ОРДЛО. Непосредственно с ними мы диалогов не ведем.
— Как было встречено постановление ВР о местных выборах без ОРДЛО?
— Был скандал: «Вы отказываетесь от Минских соглашений, заявите, что вы отказываетесь от Минска» — это представители ОРДЛО повторяют вслед за Д. Козаком (зам главы АП Путина). Они всегда ретранслируют российские установки. Наша позиция: выборы на территории ОРДЛО не могут быть признаны легитимными без возращения границ, потому что тогда они не будут отвечать стандартам ОБСЕ. Та сторона постоянно пытается напирать на п. 9 Комлекса мер, где написано по-другому («Восстановление полного контроля над государственной границей со стороны правительства Украины во всей зоне конфликта, которое должно было начаться в первый день после местных выборов и завершиться после всеобъемлющего политического урегулирования (местные выборы в ОРДЛО на основании ЗУ и конституционная реформа)». Наш ответ: «Главы Нормандской четверки создали это противоречие, — пусть они и разбираются».
— Вопрос об изменении Минских соглашений не поднимается?
— О пересмотре мы не говорим – это не наша компетенция. Но модернизировать нужно в любом случае, потому что все сроки, указанные в «Минске-2» — до декабря 2015 г.
— Какова роль переселенцев? И что ваше участие дает Украине?
— В дипломатическом процессе зазвучало больше голосов, которые озвучивают позицию Украины. У меня бывают встречи с представителями западных посольств, я разговаривал с Президентом Швейцарии, и объяснял, что происходит на Донбассе с позиции простого переселенца. Она заверила, что официальная позиция Швейцарии: конфликт на Донбассе не является гражданской войной… К тому же, Минск, благодаря нам, стал более прозрачным, мы стали (хоть на нас и не возлагалась такая функция) коммуникаторами по Минскому процессу. К тому же мы, действительно, оживили «Минск». Это был шаг, когда Россия была вынуждена реагировать на нас, и она, по-моему, до сих пор окончательно не определилась, какой должна быть эта реакция.
— Верите, что Путин отдаст границы и разоружит боевиков?
— Верю, что когда-нибудь это случится, а наша задача – приблизить это, делая «конфликт» невыгодным для РФ, и в том числе в дипломатическом плане. И других союзников, кроме Запада у нас нет. Хоть Запад и сдерживал Украину в адекватном ответе на агрессию. Давайте не забывать, что это был 2014 год, когда Европа была переполнена беженцами из Сирии, поэтому получить еще и волну беженцев из Украины никто не хотел. В общем, у Запада были и остаются свои интересы, но сейчас, пока у нас нет сильной экономики и армии, способной реально противостоять российской, мы заинтересованы в поддержке западных партнеров, и это нужно учитывать. Нужно быть реалистами – наши проблемы никому не нужны, а мы не заинтересованы в том, чтоб остаться один на один с Путиным.
— Как относитесь к качеству обменов, которые являются пока главным видимым для простых людей успехом работы ТКГ? В апреле, да и в декабре мы получили из «ДНР» парочку военных преступников. И ведь РФ использует обмен для вымогательства как раз политических уступок…
— Я тогда еще не работал в подгруппе, но думаю, что всем было понятно – кого та сторона нам отдает. И мы пошли на это, чтобы показать прогресс. Украина заинтересована в проведении очередной Нормандской встречи, без которой невозможно модернизировать «Минск». Поэтому мы и идем на реализацию решений прежнего Парижского саммита. Нужно показывать результат хоть где-то, если политическое решение в тупике. Прогресс может быть и в части уменьшения числа обстрелов. И даже если это спасет одну жизнь – уже хорошо. Честно говоря, даже то, что та сторона не держит данного ею слова – тоже для нас хорошо. Они неконструктивны, и они это показывают.
— Вы были противником Минских соглашений. А сейчас?
— Стал более реалистично смотреть на эти соглашения. Они уже есть, они реальность и это нужно принять и думать, как использовать их в нашу пользу.
Допускаю, что на тот момент у П.Порошенко, возможно, и выхода другого не было, кроме как согласиться. Думаю, что в начале своей каденции, как и В. Зеленский, Порошенко рассчитывал договориться с Путиным. А затем уже просто не мог выйти из этой константы – невыгодных Минских соглашений. Но хорошо то, что трактовать их можно по-разному. И если трактовать дословно, то, кроме пункта о границе, все можно использовать без ущерба для нас. Главное — Минские соглашения дают РФ возможность уйти, сохранив лицо. А по-другому она не уйдет… Я уже не говорю о санкция, которые на сегодняшний день являются чуть ли не единственным эффективным средством борьбы с Россией. Поэтому Минские соглашения необходимо сохранить. Но если они не покажут политическую эффективность, то, я думаю, нужно думать о более высоком политическом формате. Нам же нужен эффект, а не переговоры ради переговоров.
Если будет рассматриваться вопрос о другом формате… Ну, например, формате евроатлантической пятерки (хотя США не хотят включаться в этот процесс) — даже тогда их нужно сохранить: как логистическую и техническую площадку. Эти встречи помогают нам решать гуманитарные вопросы. Да и вообще, глупо от чего-то отказываться, не создав ничего, что может это эффективно заменить. А отсутствие диалога как раз и будет означать консервацию конфликта. Не думаю, что Украина в ней заинтересована.
— А что касается «особого статуса Донбасса»?
— Вопрос – как его понимать. Например, «участие местных органов власти в назначении руководителей правоохранительных органов» может быть консультативное. Почему нет? А языковое самоопределение? Я сторонник того, чтобы государственные институты использовали только государственный язык, а в остальных сферах жизни – почему люди не могут иметь право говорить на родном для них языке? Мы можем дать Донбассу «особый статус» в том виде, который не будет противоречить полномочиям и других регионов, полученным в результате децентрализации.
— Ваше отношение к обнародованным разговорам П. Порошенко и Д. Байдена по поводу спецоперации в Крыму? Это давление на Порошенко – о чем говорит?
— Для меня была неприятной реакция Петра Порошенко, который на все соглашается, не защищая наших людей — берет под козырек и говорит об увольнении начальника разведки. У американцев, — это понятно, — есть свои интересы. А давление… — давят все. Кто сильнее — тот и давит. Но мы решаем, насколько прогибаться и прогибаться ли вообще. Здесь нужно говорить не о давлении, а о принципиальности. Я всегда говорю, что если ты даже очень слаб, но принципиален, то у сильного не будет выбора: либо начать с тобой считаться, либо убить. А убить – не просто. Тем более, невозможно убить Украину.
— Мирные инициативы Зеленского оценивают по-разному. Просто перестать стрелять не получилось, договориться с Путиным не получилось. Но попытки продолжаются. И некоторые патриоты называют их капитуляцией, а кто-то ритуальными танцами. Вы как оцениваете действия власти в настоящий момент?
— Я думаю, что в попытках закончить войну у нынешней власти больше искренности, чем у прежней. Причем власть хочет прекратить этот конфликт, все-таки, справедливо. По крайней мере, такое стремление я вижу у В. Зеленского. Хотя не все представители нынешней власти понимают природу «конфликта» и не у всех есть стратегическое видение – что дальше… Вот перестали стрелять, и что дальше?
Меня обнадеживает, что сейчас на процессы по Донбассу сильно влияние Алексея Резникова. Мне кажется, у него есть адекватное понимание ситуации, и есть видение на будущее — это важно. Поэтому я считаю, что события для нас развиваются в позитивную сторону. Но, конечно, для реального прекращения войны с Россией на Донбассе, нужно, чтоб адекватные оценки ситуации были и с другой стороны…
Беседовала Татьяна Заровная, «ОРД».
