Проживание в сарае со свиньями, за попытку побега – побои, вместо «оплаты» — помои. На такой «работе» чаще всего оказываются пострадавшие от торговли людьми украинцы внутри страны. Жертвы клюют на объявления о трудоустройстве с проживанием — такие можно встретить в сельской местности на столбах. Вербовщики ищут рабов среди бездомных и пьющих, находят в электричках и на вокзалах. Людей с тяжелым материальным положением заманивают обманом. Но самая легкая и беззащитная добыча – сироты из интернатов для инвалидов с расстройствами поведения и психики.
1.«Аркадьевна хлопцев и девчат из интерната пораздавала кому попало»
Список из 11 знакомых составил бежавший из рабства Степашка (так он сам себя называет). Назвал этот список: «Их больше нет». Это о нем рассказала киевлянка Яна Сикорская, друзья которой подобрали Степашку на трассе: https://www.facebook.com/yana.sikorskaya.92/posts/1752823188129378 «Я прошу залучення преси для того, щоб таке свавілля і безнакарність були висвітлені і покарані! Фейсбук, друзі, волонтери, ДОПОМОЖІТЬ!!!» — написала девушка, взяв на себя заботу о пострадавшем и оплату его лечения.
«Я слушался. Зачем они мне ребра поломали? — говорит Степан о своем пребывании в рабстве. – Заяву на фермера писать не буду. По-любому же он выйдет, меня где-нибудь побачить. И всё».
Взял Степашку к себе в машину путешествующий с семьей по Украине белорус Николай. Познакомились они в селе Кипти (в Козелецком районе Черниговской области) — избитый и истощенный Степа бродил по заправке, и, заглядывая в глаза, просил о помощи. По дороге рассказал, как «питался» из одного корыта со свиньями, за которыми ухаживал. О садистских замашках хозяев и о каторге от зари до зари.
Он называет себя Смирновым Степаном Валентиновичем и утверждает, что родился 6 октября 1992 года. Документы остались у фермера, родных никогда не знал, домом считает тот казенный дом, из которого угодил в рабство. Уверяет, что и после совершеннолетия некоторое время жил в интернате для детей-инвалидов, который находится где-то в Уманском районе. А батрачил на ферме в Сумской области. У «армянина Артура, которого все знают на рынке в Шостке».
Нюансы трудового плена, в котором человеческая жизнь стоит дешевле, чем тушка поросенка, Степана не пугали. Ему только обидно, что его побили ни за что — ради забавы, сломали 4 ребра. Перелом ребер подтвердили и в Больнице скорой помощи, в которую доставили Степана добрые люди.
Мы договариваемся о встрече возле корпуса по телефону, который ему подарила Яна. Степашка предупреждает, что лет 5-6 назад ему поставили диагноз умственная отсталость. Но, закуривая, «умственно отсталый» отходит в сторонку со словами: «Чтобы дым на вас не шел». Присаживаясь на парапет, выбирает место почище. Очень подробно описывает джип фермера, но номера машины не помнит.
— Так как же вы попали к этим фермерам?
— Зимой сидели с хлопцами, директриса подошла… — на вид ему лет 35. Кожа да кости.
— А как ее зовут?
— Таня… Аркадьевна. Селюк. С нею были мужчина и женщина. «Вот это хорошие люди, к себе домой хотят забрать, будешь помогать по хозяйству». Я думал, как раньше — останусь в селе возле интерната. Но ехали до ночи. Потом увидел указатель Шостка.
— Когда это было?
— Две зимы или три зимы назад.
— И какое жилье вам дали?
— Сарай, солома. Там коров 35-40, свиней больше, где-то 70. Я с ними жил, и должен был кормить, чистить.
— На всю ферму вы один работник?
— У них была еще женщина. Алкашка. Но ее куда-то увезли… Ничего, что один. У меня возок был. Нагрузил на него и повез. В 5 утра вставал, до 12ти ночи работал.
— Как зовут фермеров?
— Артур и его мама — тетя Алина. Армяне.
— Почему думаете, что армяне?
— Говорили на непонятном языке.
Степан рассказывает, что у фермеров за еду работал не впервые. Но раньше подобная работа продолжалась только в летний сезон, а на зиму Степашка возвращался в интернат. Прежние фермеры относились получше, даже купили ему телефон. Пару раз давали 50 гривен. К тому же в прежних случаях от фермы можно было до интерната добраться пешком. И в интернате он тоже не даром ел хлеб – белил, красил, выполнял разную работу.
— Как в работниках у Артура жилось?
— Сначала хорошо. Дня четыре. Потом я позвонил хлопцам с интерната, а Артур побачив и разозлился. Сломал телефон. И симку — на куски. Я слушался, не огрызался, но хотелось кушать. У поросят брал тайком. Раз увидел, что калитка не на замке, и хотел уйти, а Артур побачив и говорит: «Если ты без спроса уйдешь, тебе будет очень больно».
— Как найти Артура?
— Я могу показать. Меня брали на рынок, когда резали поросят. И как от рынка ехать до фермы помню.
— И как удалось сбежать?
— Приехали к хозяевам друзья, стали пить самогонку, жарить шашлык. Меня позвали. Я подумал — дадут мне что-то. Подошел. А они говорят: «Подними руки». И стали прикалываться. Раз ударили кулаком, второй. Минут 5 или 10 так… Потом отнесли в сарай. Крови не было, а лежать больно. Сидел. Ночью взял лестницу и — через забор. Там рядом лес. До Шостки шел пешком, оттуда до Батурина (Черниговская область – прим.ред) – шел дня три. Подумал, что мне по-любому надо до Киева, а оттуда до Умани. Просил всех подвезти, но никто не брал.
— Что это за имена в списке, который вы составили в палате: «Их больше нет»?
— В нашем интернате хлопцы и девчата хорошие были, а Таня Аркадьевна дала объявление: «Кому надо рабочую силу, пожалуйста, приезжайте». И наших хлопцев и девчат кому попало из интерната пораздавала. Я знаю только, как их звать. Рома, Саша…
— Что значит: «кому попало»?
— Ну… армянам, цыганам…
— А тем, кого «раздавали», уже было по 18 лет?
— Да.
— Часто после 18 лет хлопцы и девчата остаются в детском интернате?
— Остаются те, кому некуда идти… А уже кому 26-27 лет — тех отправляют в дом, где старики живут.
— В интернате не обижали?
— Не. Ну если указкой ударят, или на горох поставят… Это не обида.
Впрочем, поразмыслив, Степан все-таки вспоминает одну обиду: говорит, «директрисса» забирала его пенсию.
— Когда мне 18 исполнилось, мне директрисса сказала: «Поедем в Белую церковь, там у меня знакомые, тебе инвалидность сделают». Я не хотел. Но поехал. Там комиссия была. Я в бумажке расписался. Потом дали карточку, но деньги Татьяна Аркадьевна получала.
— А вы денег не видели?
— Бачив. Но не получал. Она сказала: пиши список, а я что надо куплю. Конфеты мне покупала…
Степан опять впадает в раздумья. Говорит, что хочет в интернат, но боится. Писать заявление на обидчиков боится тоже. В приют для бродяг не хочет. В интернат для стариков – не хочет еще больше. В общем, куда деваться — не знает.
— Они же по-любому ей позвонили, сказали, что Степан от нас сбежал, и он добирается до вас? – спрашивает у меня.
— Вы считаете, что Артур с директором заодно. А, может, фермеры и директора обманули?- отвечаю.
— Может, и так. Только я не понимаю, зачем надо было меня калечить. Для чего?
См. наше видео — Степан рассказывает, как его били люди, на которых он работал 2 года:
2. «Я им не нужен – интернат против меня»
Степашкин ангел-хранитель Яна была уверена, что в палату к ее подопечному выстроится очередь, чтоб забрать его в реабилитационный центр, охватить какой-нибудь замечательной госпрограммой помощи бездомным… Но налетели телекамеры, сделали жареные сюжеты, и… Пусто.
В больнице Степашка тоже оказался нежелательным пациентом. Его хотели выписать уже на третий день после операции – отправив на все 4 стороны. Но после долгих препирательств и выяснения, какому именно подразделению и из какого региона следует взяться за расследование к бывшему рабу приехали полицейские из Сумщины. Из правозащитников заинтересовались Степаном только представители организации «А21».
Название интерната и населенный пункт, в котором расположен его интернат, Степа так и не смог вспомнить. Журналисты прикинули, что под описание, которое дал пострадавший, больше всего подходит Бабанская школа-интернат, полное название которой звучит как: учебно-воспитательный, социально-психологический комплекс для детей с недостатками физического и умственного развития по социальной помощи и подготовке детей к самостоятельной жизни.
Но в Бабанке не оказалось Татьяны Аркадьевны – ни директора с таким именем, ни работников. Не узнали там и бывшего воспитанника Степу — по видео и фото. Впрочем, учреждение в Бабанке — не единственный интернат для инвалидов детства с таким диагнозом. В том же Уманском районе Черкасщины в с. Ладыжинка есть еще интернат для детей с расстройствами психики и поведения. Есть такие и в других районах…
Но после того как его «не признали» в Бабанке, Степа почувствовал на себе прессинг и очень расстроился. Соседи по палате стали смотреть косо. Врачи — отговаривать Яну от возни с чужим человеком: «Он все придумывает». Закончилось это тем, что Степашка ушел из больницы. Перед этим оставив записку, в которой поблагодарил всех за помощь и добавил: «Я говорил правду, а вы не верили».
Вот такую СМСку Степан прислал своей благодетельнице после того, как его «не вспомнили» в интернате. К рабскому положению он привык, а привыкнуть к тому, что не нигде ждут оказалось сложно.
Как считает Яна, податься Степа мог только по одному адресу – в «родной» интернат. Ведь туда он следовал изначально: побитый и голодный, прошел больше 200 км пешком, пока не повстречались друзья Яны (Степан не помнит адреса, но утверждает, что знает, как найти дорогу).
Может ли парень с умственной отсталостью выдумывать такие подробности, ведь он не писатель и не актер?
«Особи з розумовою відсталістю ніколи не кажуть неправду!Це є характерною ознакою, або симптомом при такому діагнозі. Можливо, його обманули, а він повірив. З таким діагнозом, люди сприймають все з вірою і впевненістю. Завдяки даному порушенню психіки — часто попадають в рабство і стають жертвами», — рассказала «ОРД» бывший главный врач Сумской областной специализированной психбольницы № 2 Лилия Неофитная. Трагическую историю которой мы рассказывали тут: https://ord-ua.com/2017/05/24/sumskie-prokuroryi-i-smotryaschij-kiselar-triller-o-pyitkah-v-ahtyirskoj-psihbolnitse-chast-2/И тут: http://ord-ua.com/2017/03/07/psihodeliya-ot-prokurora-matvijchuka-i-sudi-shershaka-pyitka-holodnyimi-batareyami-s-tselyu-diskriminatsii/?page=2.Лилия Неофитная много лет уделяла внимание таким учреждениям, находясь на руководящей должности, пока эту должность не ликвидировали.
3. Путь из детства в старость и работорговля в 21 веке
Какую судьбу имеют в Украине такие, как Степан? Вот исчерпывающий перечень возможностей: в дом престарелых-психохроников, в рабство, тюрьму, на тот свет.
Киевлянин Сергей Недашковский – один из благотворителей, опекавших Бабанскую школу-интернат (мы не утверждаем, что Степа учился именно там, берем для примера – прим. Ред), говорит, что был шокирован нищетой, которую увидел там в 2003 году. Туалетная бумага появилась у сирот-инвалидов, благодаря церкви «Живое слово». Сестры учили девочек ухаживать за собой в критические дни. Верующие разбирали на каникулы и давали элементарные навыки: ходить за хлебом, мыть после себя тарелку, распоряжаться деньгами. Вот один из фильмов о посещении Бабанского интерната верующими:
Мало училищ принимают выпускников с «клеймом» умственная отсталость: у таких детей своеобразный, обрезанный аттестат. Казалось бы, государство должно позаботиться — выделять сиротам жилье, но разве что сельсовет когда-то отдавал «интернатовским» ненужную хатку, а верующие собирали деньги на ее ремонт и обустройство.
Учащимся не дают удочку, которая поможет прокормиться, не учат ловить рыбу, и они ждут подарков, пребывая в состоянии легких жертв для преступников и в 25, и в 35… И чтобы тебя «списали» в интернат для престарелых психохроников, вовсе не обязательно быть лишенным дееспособности. Степашек с легкой умственной отсталостью (которая больше похожа на педагогическую запущенность) отправляют в интернаты для стариков просто потому, что они брошены родителями и родственниками.
А дальше можно спорить – что лучше: «богадельня», похожая на тюрьму, рабство или бродяжничество. Потому что соседство с тяжелыми психохрониками старшего возраста так давит, что и здоровый в таком заведении сойдет с ума. Молодые люди, которые могли бы быть полезными членами общества, оказавшись в таком «доме», теряют интерес к жизни, или превращаются в «домашних животных», которые признают за «хозяином» право на насилие.
Что-то подобное, к слову, произошло и с обитателями нелегального православного центра в Косачевке, о котором мы рассказывали (https://ord-ua.com/2016/10/04/pobeg-iz-pravoslavnogo-shoushenka-na-chernigovschine-pod-kryishej-rpts-suschestvuet-samaya-bolshaya-nelegalnaya-tyurma-sng/).В «Шоушенке для алкоголиков» основой «лечения» являлись рабство и физические наказания, и поэтому его закрыли (вскоре после нашей публикации). Однако, бывшие подопечные начали стекаться на опустевшую территорию, и постепенно возродили «каторгу».
Жуткая история, которая вскрылась прошлой осенью в г. Балта (Одесской области), напоминает историю Степашки. Добровольцы из 8-го отдельного батальона Украинской Добровольческой армии «Аратта» спасли Ивана Чернегу и его мать пенсионерку, которых 13 лет (!) держала в трудовом рабстве семья ромов Ивана и Валентины Долоки. Хозяева вынуждали ухаживать за свиньями, устраивали пытки, еще и получали пенсию по отнятым у рабыни документам.
«Хозяин привязывал меня, в пах лил кипяток. За то, что свинья сдохла, били лопатой и молотком, доской по голове, аж ухо оторвалось», — рассказывала жертва рабства журналистам: https://gazeta.ua/ru/articles/scandals-newspaper/_tamaru-cernegu-s-synom-13-let-derzhali-v-rabstve/795709
Возможно ли такое в 21 веке, в европейской стране, в городе областного значения? С гражданином Украины в самой Украине? В Международной организации по миграции утверждают, что торговля людьми встречается абсолютно во всех странах мира. Это наиболее быстро растущая транснациональная криминальная индустрия, доход которой — 150 млрд. долларов в год. И только 1% пострадавших удается спасти.
Однако, вряд ли в цивилизованной стране возможно, чтобы, убежав из плена, жертва не могла получить помощи. А Иван Чернега убегал из плена 10 раз и каждый раз вместо помощи его находили «хозяева», били и возвращали. Оказывается, и соседи ромов все знали, и полиция была в курсе. И даже родная сестра «ничего не могла поделать». А в больнице, где не раз побывала семья Чернег, их «не вспомнили». И самое страшное: за последние 13 лет с подворья рабовладельцев бесследно исчезло несколько человек, о которых никто и не подумал спросить, оправдывая собственное бездушие тем, что все исчезнувшие были «неблагополучными».
Международные данные говорят о том, что за годы независимости число пострадавших украинцев составило 160 тысяч. Если вам повстречается бежавший из рабства, узнать его просто: жертвы, как правило, имеют признаки недоедания, следы издевательств и отсутствия медпомощи, боятся общаться с представителями власти, нередко проявляют т.н. Стокгольмский синдром (симпатию к своим мучителям).
«У нас есть потерпевшие (полиция), пострадавшие (Минсоц) и есть данные МОМ — везде статистика разная, — говорит Катерина из организации «А21» о масштабах рабства в Украине.
«Мы предоставляем те услуги, какие государство не дает: обеспечиваем на некоторое время проживание и полный курс реабилитации. Подписываем с человеком договор на полгода, но, бывало, что наша опека продолжалась 2 года. У человека, который побывал в рабстве, формируется несамостоятельность, другой тип мышления. Он привык, что ему говорят что делать, и он ожидает, что ему будут и дальше давать указания», — продолжает представительница «А21», отвечая на вопрос об оказываемой помощи.
Еще 10 лет назад жертвами торговли людьми в 80% случаев становились украинские женщины, которых продавали в сексуальное рабство, но сейчас 91% жертв – трудовые рабы, как Степан.
За рубежом нашего брата, украинца, используют в тех же целях: на фермах, стройках, на заводах и фабриках. Причем, Россия остается эксплуататором № 1. «Клочок земли и два раба» — эту «мечту украинского военного» (по версии кремлевских пропагандистов) реализуют в самой «скрепоносной». И тамошняя полиция полностью на стороне работорговцев. Благодаря России, возник новый вид эксплуатации украинцев — использование в наркоторговле. Мы писали о громком «Деле вербовщиков», которые ловили обещанием высокооплачиваемой работы и продавали в наркокурьеры даже образованных украинских граждан: https://ord-ua.com/2017/09/24/rossiya-skatyivaetsya-v-rabovladelchestvo-kto-plenyaet-ukrainskuyu-molodezh-i-prevraschaet-v-debilov-yunyih-russkih/ (кстати, вербовщикам продлили арест до августа, однако, они не теряют надежды отмазаться).
Ментальность общества, в котором многие уверены, что у одних есть «право» попирать права других… Склонность к поиску оправданий для преступников (образом жизни или поведением жертв, общей бедностью или общим бесправием) так же играет свою злую роль. И в этом плане мы недалеко ушли от России. Характерен случай, который был на Луганщине перед войной. В с. Есауловка после того как на фермеров надели наручники и спасли из концлагеря 11 рабов, односельчане встали на защиту рабовладельцев. Говорили, что люди, над которыми издевались – и не люди вовсе, а бомжи, которые должны благодарить трудолюбивого фермера. За то, что обеспечил каждого не только плетью, но и похлебкой.
В развитых странах давно наступил коммунизм в плане заботы о людях, которые не в силах позаботиться о себе. У нас же никому нет дела до нуждающихся в такой заботе — ни власти, ни общественности, ни уполномоченным по правам. Все потому, что люди не являются наивысшей ценностью (читаем ст. 3 Конституции). И сколько поколений степашек должно смениться, чтобы обеспечение прав украинца превратилось в основную обязанность Государства?
Татьяна Заровная, «ОРД».
