Почему тюремщики пугают население «холодным летом 53-го» и ненавидят Савченко

Досрочное освобождение экс-нардепа Виктора Лозинского, который за жестокое убийство крестьянина из Кировоградской области был приговорен к 10 годам лишения свободы, тюремщики раскрутили как аргумент против Закона Савченко. Хотя эта история является очередным доказательством гнилости и коррумпированности самой пенитенциарной системы Украины.

1.Дело Лозинского и Закон «День за два»

Администрация Бориспольской колонии № 119 (Мартусовки), которую считают «колонией для мажоров», на днях попрощалась с денежным «клиентом». В этом учреждении Виктор Лозинский провел несколько лет, а всего за убийство Валерия Олийныка, который забрел в его угодья, отсидел шесть лет. Пьяный латифундист тогда неплохо повеселился вместе с прокурором Голованевского района Кировоградской области Евгением Горбенко, начальником милиции Михаилом Ковальским и егерем Василием Перепелицей. Сначала подстрелил местного Олийныка – просто за то, что посмел без разрешения топтать «землю барина». А потом добил убегающего, умышленно наехав на него автомобилем.

Этому резонансному «случаю на охоте», который произошел в июне 2009 года, предшествовало бесследное исчезновение 15 жителей района. С марта 2010-го Лозинский находился в СИЗО по подозрению в совершении убийства, и провел в тюрьме более года. Сначала был осужден к 15 годам лишения свободы, а в марте 2014 года Высший спецсуд сократил срок до 10 лет, придя к выводу, что Лозинский вообще не убийца (!) — виновен лишь в нанесении Олийныку тяжких телесных повреждений, повлекших смерть.

В 2014 году решением Бориспольского горрайонного суда Киевской области (того же суда, который нынче освободил экс-нардепа) была предпринята первая попытка выпустить его до окончания срока. Тогда тюремщики представили Виктора Лозинского, как страдальца от тяжелой болезни, однако апелляционный суд Киевской области вернул его обратно, за решетку.

Теперь администрация 119-ой колонии ходатайствовала перед судом об освобождении дерзкого охотника по УДО (условно-досрочно) — «за прилежное поведение». Как считают многие – ходатайствовала небескорыстно.

Понятно, что рядовой украинец не мог бы оказаться на его месте, ведь у рядового нет своих лесов и полей в таком количестве. Но чисто гипотетически, не будь феодал Лозинский ВИП-персоной, ему дали бы не меньше 15 лет. И вернуться домой так скоро не светило бы. Ведь Лозинский не признал себя виновным, а значит — не мог и раскаяться. Однако, суд решил, что он «твердой поступью шагает по пути исправления».

А если бы судьба этого заключенного решалась строго по закону, известному, как «Закон Савченко» (напомним: по нему, каждый день, проведенный в тюрьме, приравнивается к двум дням в колонии), он смог бы освободиться в конце 2018-го. Однако, было сделано все возможное ради того, чтобы Виктор Лозинский вышел аккурат в день своего рождения – 6 апреля. Тюремщики с почетом проводили экс-нардепа до элитного авто, а ответственность переложили на узницу Путина.

Раскрутка темы «Лозинский и Савченко» началась с заявления высокопоставленного представителя пенитенциарной службы Сергея Старенького, который на своей странице в Facebook сделал следующее заявление: «Так работает теневая сторона «закона Савченко». Те, кто не попал напрямую под его действие, освобождаются по УДО. Скоро! Во всех охотничьих угодьях! Продолжение блокбастера “Нардеп-охотник Лозинский” — “Досрочное освобождение Лозинского. Возвращение в политику”.

Поддались той же риторике и украинские СМИ. «Убийца вышел по так называемому закону Савченко», – гневались в десятках телесюжетов, ссылаясь на пенитенциарщиков, которые сознательно сместили акценты в выгодную для себя сторону.

Самое смешное, что для освобождения по УДО нужно честным трудом доказать свое исправление, а Лозинский в зоне не работал. Раньше в Бориспольской колонии, которая считается одной из самых «козырных» в стране, не скрывали этот факт. В 119-ой сидят, в основном, чересчур «уважаемые люди», для кого работать, как говорится — «западло». Сидят с комфортом и при случае покупают свободу.

Претендовать на условно-досрочное освобождение может каждый, кто отсидел 2/3 срока, однако по факту без денег в Украине обычно не решается вопрос. В среднем, как говорят сидельцы, выйти «до звонка» стоит — от тысячи долларов за минус каждый год, и столько же «хозяину» зоны.

«Сколько я знаю людей, которые просят выпустить их по УДО — без взятки это не решается. Знаю много примеров наоборот. Сейчас у меня под рукой дело человека, который получил 6 поощрений за время своего нахождения в колонии, и у него подошел срок УДО, а его не выпускают. Как раз на том основании, что он заявлял о своей невиновности в суде (как и Лозинский). Хотя у него есть ряд заболеваний, которые ему дают возможность не работать, мой подзащитный работал, чтобы заслужить поощрения. Но администрация в него вцепилась мертвой хваткой, и не выпускает — вот какова практика», — комментирует представитель «Харьковской правозащитной группы» Анна Литвин.

2.Вместо досрочного – бессрочное! Истинное лицо администрации

В качестве обратного «делу Лозинского» примера Литвин приводит дело Владимира Скавронского. Его срок отбывания наказания в Алексеевской исправительной колонии № 25 истек еще 20 июня прошлого года, но человек продолжал сидеть по новому приговору, полученному уже в колонии — пока несколько дней назад не вышел по «Закону Савченко». За то, что якобы отказался «выполнить законное требование администрации» суд признал «зэка» виновным, взяв за основу признание Скавронским своей вины («царицу доказательств», как считали псы НКВД) – которое тюремщики выдавили из него.

Как рассказал сам заключенный, в колонии регулярно нарушается законодательство о труде – зэкам не платят за работу и принуждают работать сверхурочно. Чтобы отучить писать жалобы, ему предъявили новое уголовное дело. А после того, как продолжал качать права, пообещали изнасиловать дубиной-«демократизатором».

Дело сляпали так грубо, что даже не позаботились о привязке к распорядку. Подъем в колонии, согласно утвержденного режима, происходит в шесть утра, а Скавронский, исходя из материалов дела, отказался подчиниться «законному требованию по уборке» в пять утра.

Вся эта дикость в современной Украине возможна благодаря тому, что до сих пор существует репрессивная 391-я статья УК («Злостное неповиновение требованиям администрации учреждения»), которую, говорят, упразднили даже в тоталитарной России. Эта статья позволяет продлить срок пребывания в колонии заключенному на три года.

«Когда его признали подозреваемым, его должны были вывезти из колонии, но оставили там, где он был – в колонии. И пока шел суд, прокуратура и администрация давили, чтобы признал вину. Человек боялся, что его вообще убьют. Над душой во время видео конференции стояли представители администрации — показывали кулаки. Но апелляция согласилась с решением суда 1 инстанции, признав человека виновным», — говорит Анна Литвин.

По такой схеме администрация учреждения может удерживать заключенных на «зоне» сколько пожелает. И каждый подозреваемый в неподчинении «законным требованиям» будет лишен полноценной возможности защитить себя не только с помощью адвоката, но даже своими силами. Тогда как тюремщикам, которые инициируют уголовное преследование, не требуется ничего доказывать, ведь зависимы и свидетели якобы совершенного «преступления».

В случае со Скавронским суд не обратил никакого внимания на тот факт, что само по себе приказание в 5 утра можно расценить не как законное требование администрации, а как элемент унижения и издевательства. Представитель администрации может потребовать все, что ему угодно, а заключенный будет вынужден подчиниться.

Относительно физического и психологического давления на заключенных в Алексеевской исправительной колонии № 25 ходят легенды. На фоне которых фальсификация уголовного дела Владимира Скавронского смотрится нормой.

В последнем отчете украинскому правительству представители Европейского комитета по вопросам предотвращения пыток или нечеловеческого обращения указали, что эта колония – худший пример со времен первого визита Комитета в Украину в 1998 году. За попытку пообщаться с представителем делегации осужденным в колонии было обещано помещение в дисциплинарный изолятор и суровые телесные наказания. Избиения в этом учреждении сочетают с обливанием осужденных водой, облачением в смирительную рубашку, погружением в воду до потери сознания, применением наручников, по которым потом бьют молотком и угрозой изнасилования.

Весь этот букет «приятных моментов» — причина того, почему заключенные сперва «отказываются выполнить законные требования администрации», потом признают свою вину и получают новые сроки, не покидая пределов колонии. И так несколько раз подряд!

Получить новый срок в колонии можно за мелочь, вроде не застеленной кровати, косого взгляда в сторону офицера или беспорядок в тумбочке. Что такое злостное неповиновение – тюремщики решают сами, а приговоры по 391-й статье выносят «автоматом». Не хочешь умереть в «зоне» — плати.

Давая унизительные задания, пенитенциарщики специально провоцируют «зэков» на отказ, так как материально не заинтересованы выпускать досрочно, если только за освобождением не стоят большие деньги. Осужденные — это ресурс, с сокращением которого у них останавливаются производства, не начисляются деньги на содержание «подопечных», возникают потери в теневой прибыли.

3. Почему тюремщики перекладывают с больной головы на здоровую

«Закон Савченко» — как кость в горле у коррупционеров. Им наконец-то учтено, что условия содержания в украинских СИЗО соответствуют европейским представлениям о пытках, а люди там иногда пребывают годами. Многие проводят в тюрьме большую часть срока, иногда и весь срок. А вина тех, кто уже несколько лет сидит в такой же (если не худшей) камере, как та, какую имеет «смертник», далеко не всегда будет доказана.

Благодаря закону «О внесении изменений в Уголовный кодекс Украины относительно усовершенствования порядка зачисления судом срока предварительного заключения в срок наказания» (известному, как Закон Савченко) уже освободились досрочно от 6 до 20 тысяч человек. А тюремщикам очень не хочется терять дойных коров. Ведь создана почти совершенная машина доения, где осужденных используют как бесплатную рабочую силу, попутно разворовывая деньги, которые государство дает на их содержание.

Кроме дани, которую с заключенных собирают каждый месяц, за средства их родственников тюремщики делают ремонты, присваивая бюджетные деньги, выделенные на эти цели. Более шести миллионов гривен за 2015 год было выделено на питание для Лукьяновского централа и около 2 миллионов — на покупку лекарств. При том, что осужденные питаются передачами родственников, а из лекарств в СИЗО имеются только парацетамол и анальгин.

Не более ста человек в год удается освободиться из мест лишения свободы по состоянию здоровья и «чисто случайно» почти все они оказываются не бедными людьми. Примерно 9 из 10 — это те, кто заплатил за освобождение, и только один – смертельно больной, родне которого все-таки удалось добиться, чтобы заключенный вышел, и… умер на воле. При этом ежегодно в местах лишения свободы умирает тысяча человек, и это действительно тяжелобольные, которых не отпустили.

Страшно и то, как элементарно, имея абсолютную власть над человеком, можно превратить его в бесправное существо – а вместе с тем озлобить, окончательно потеряв для общества.

Как на «зоне», так и в тюрьме, никто не занимается «перевоспитанием», а условия в тюрьмах настолько ужасны, что прожитые там дни можно считать не только как день за два, но и как день за четыре. Главное – чему должен научить следственные и судебные органы закон Савченко: следствие и суд должны происходит в разумные сроки, о чем говорит и ратифицированная Украиной Европейская конвенция о защите прав человека.

Что касается работников пенитенциарной службы, они б не отказались узаконить в своей «епархии» рабство для преступивших закон. Мастодонтами Системы создан замкнутый цикл поборов с заключенных, когда сам офицер сначала приносит за деньги «подопечному» что-то запрещенное, затем отбирает запрещенный предмет во время обыска, и возвращает обратно – опять за деньги. Точно так же наживаются пенитенциарщики на способах послабления условий, а нищих, с кого нечего взять, эксплуатируют физически.

Казалось бы — Украина начала движение по пути гуманизации еще в 2011 году, когда были декриминализированы некоторые статьи УК. С 2012 года вступил в силу новый УПК, и число заключенных начало сокращаться в связи с введением альтернативных мер – таких, как залог и домашний арест. По словам замминистра юстиции Натальи Севостьяновой, на начало текущего года 70 тыс. человек находились в украинских тюрьмах и колониях, и «после принятия закона Савченко тенденция к уменьшению количества лиц, находящихся в учреждениях исполнения наказаний продолжается».

И в то же время пока наша Держава — один из европейских лидеров по количеству зэков на 100 тысяч населения. Хотя 2016 год был объявлен Минюстом годом начала реформы пенитенциарной службы, мы все еще очень далеки от Европы, и недалеко ушли от ГУЛАГовской модели отношения к правам граждан.

После смерти серийного убийцы Анатолия Оноприенко в Житомирской колонии чило маньяков (слава Богу) приблизилось к нулю, но обывателей пугают заголовками типа «По закону Савченко на волю выйдут тысячи маньяков». И люди с советским мышлением продолжают бояться роста преступности «из-за Савченко». Хотя большую почву для преступлений создает экономическая ситуация в стране, а тюрьма, как исправительное учреждение, показала свою несостоятельность.

Главной проблемой в плане борьбы с криминалом остаются неравенство всех перед законом и отсутствие принципа неотвратимости наказания, а вовсе не мягкость законодательства.

Татьяна Заровная, «ОРД».