Жители Павлограда Днепропетровской области жалуются, что работники коммунального предприятия «Специализированное Агентство Ритуал» требуют у них дополнительные деньги за копание могил и предоставление места для захоронения. Суммы взяток – от 2000 до 4000 грн при том, что «Ритуал» как коммунальное предприятие должно предоставлять эти услуги по единому тарифу – 691,4 грн.
По этим фактам открыто уголовное производство, сообщил в четверг на пресс-конференции в Павлограде представитель всеукраинской организации «Антикоррупционное движение» Руслан Колесников.
«По КП «Ритуал» возбуждено уголовное дело. Мы берем это дело под свой контроль. В ближайшее время мы продемонстрируем коррупционную схему «Ритуала» – предприятия-монополиста по предоставлению услуг захоронения», – сказал Колесников.
По информации правоохранителей, предоставление ритуальных услуг в городе контролирует бывший милиционер, а ныне заместитель городского головы Павлограда и кандидат в мэры от «Оппозиционного блока» Анатолий Вершина. В частности, установлено, что Вершина координирует работу коммунального предприятия «Ритуал» и получает часть средств, которые предприятие требует за захоронение умерших.
Согласно материалам уголовного производства, в действиях сотрудников КП «Ритуал», а также Анатолия Вершины усматриваются «признаки уголовного преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 368 УК Украины, то есть вымогательство и получение должностным лицом неправомерной выгоды».
4 ответа
Европа чекає на вас
ПАРТИЯ “МАТЬКИВЩИНА” ЛУЧШЕ
НАМНОГО
В уездном городе N[1] было так много парикмахерских заведений и бюро похоронных процессий, что, казалось, жители города рождаются лишь затем, чтобы побриться, остричься, освежить голову вежеталем[2] и сразу же умереть.
А на самом деле в уездном городе N люди рождались, брились и умирали довольно редко. Жизнь города была тишайшей. Весенние вечера были упоительны, грязь под луною сверкала, как антрацит, и вся молодежь города до такой степени была влюблена в секретаршу месткома коммунальников,[3] что это просто мешало ей собирать членские взносы.
Вопросы любви и смерти не волновали Ипполита Матвеевича Воробьянинова, хотя этими вопросами, по роду своей службы, он ведал с 9 утра до 5 вечера ежедневно, с получасовым перерывом для завтрака.
По утрам, выпив из причудливого (морозного с жилкой) стакана свою порцию горячего молока, поданного Клавдией Ивановной, он выходил из полутемного домика на просторную, полную диковинного весеннего света улицу «Им. тов. Губернского».[4] Это была приятнейшая из улиц, какие встречаются в уездных городах. По левую руку, за волнистыми зеленоватыми стеклами, серебрились гроба похоронного бюро «Нимфа». Справа, за маленькими, с обвалившейся замазкой окнами, угрюмо возлежали дубовые, пыльные и скучные гроба, гробовых дел мастера Безенчука. Далее «Цирульный мастер Пьер и Константин» обещал своим потребителям «холю ногтей» и «ондулясион[5] на дому». Еще дальше расположилась гостиница с парикмахерской, а за нею, на большом пустыре, стоял палевый теленок и нежно лизал поржавевшую, прислоненную (как табличка у подножия пальмы в ботаническом саду) к одиноко торчащим воротам вывеску:
«Погребальная контора „Милости просим“».
Хотя похоронных депо было множество, но клиентура у них была небольшая. «Милости просим» лопнуло еще за три года до того, как Ипполит Матвеевич осел в городе N, а мастер Безенчук пил горькую и даже однажды пытался заложить в ломбарде свой лучший выставочный гроб.
Люди в городе N умирали редко, и Ипполит Матвеевич знал это лучше кого бы то ни было, потому что служил в загсе, где ведал столом регистрации смертей и браков.
Стол, за которым работал Ипполит Матвеевич, походил на старую надгробную плиту. Левый уголок его был уничтожен крысами. Хилые его ножки тряслись под тяжестью пухлых папок табачного цвета с записями, из которых можно было почерпнуть все сведения о родословных жителей города N и о генеалогических (или, как шутливо говаривал Ипполит Матвеевич, гинекологических) древах, произросших на скудной уездной почве.
В пятницу 15 апреля 1927 года Ипполит Матвеевич, как обычно, проснулся в половине восьмого и сразу же просунул нос в старомодное пенсне с золотой дужкой. Очков он не носил. Однажды, решив, что носить пенсне негигиенично, Ипполит Матвеевич направился к оптику и купил очки без оправы, с позолоченными оглоблями. Очки с первого раза ему понравились, но жена (это было незадолго до ее смерти) нашла, что в очках он вылитый Милюков,[6] и он отдал очки дворнику. Дворник, хотя и не был близорук, к очкам привык и носил их с удовольствием.
– Бонжур! – пропел Ипполит Матвеевич самому себе, спуская ноги с постели.
«Бонжур» указывало на то, что Ипполит Матвеевич проснулся в добром расположении. Сказанное при пробуждении «гут морген» обычно значило, что печень пошаливает, что 52 года – не шутка и что погода нынче сырая.
Ипполит Матвеевич сунул сухощавые ноги в довоенные штучные брюки,[7] завязал их у щиколотки тесемками и погрузился в короткие мягкие сапоги с узкими квадратными носами и низкими подборами.[8] Через пять минут на Ипполите Матвеевиче красовался лунный жилет, усыпанный мелкой серебряной звездой,[9] и переливчатый люстриновый пиджачок.[10] Смахнув с седых (волосок к волоску) усов оставшиеся после умывания росинки, Ипполит Матвеевич зверски пошевелил усами, в нерешительности попробовал шероховатый подбородок, провел щеткой по коротко остриженным алюминиевым волосам пять раз левой и восемь раз правой рукой ото лба к затылку и, учтиво улыбаясь, двинулся навстречу входившей в комнату теще – Клавдии Ивановне.
– Эпполе-эт, – прогремела она, – сегодня я видела дурной сон.
Ну кто то же должен могилы копать. Инфляция,…блин. Дорожает амортизация лопат.
Понимать нада
и что это за статья. Копия решения суда по какому то Ткачу и предположения, о том что во всем виноват кандидат. Чего уж мелочится предлагаю привязать его к даче команды на расстрел небесной сотни или президента США Кеннеди, чего удивляетесь, кандидат родилася в том же году, странное совпадение.