Розыск, которого больше нет…

Сбылась мечта преступников всех времен и народов – уголовный розыск ликвидируется. На 92-ом году жизни. По воле высокого руководства. Вместо него в Украине появится управление анализа розыскной работы. Меняется не только название, а и суть. Видно, кому-то в верхах слово «уголовник» больно режет слух. Не звучит оно гордо. Напоминает о неприятном. Но ни одной реорганизацией нельзя уничтожить границу между добром и злом, воровским миром и миром честных людей. И до тех пор, пока в строю останутся люди, понимающие это, борьба с преступностью не остановится ни на день…

От сыска к розыску

Уголовный сыск появился задолго до Октябрьской революции, еще в 60-х годах ХІХ века. Дословно так называлась служба царской полиции в период с 1866 по 1917 гг. В задачу которой входило раскрытие общеуголовных преступлений, проведение дознания по ним, розыск преступников и без вести пропавших.

К началу ХХ на уголовно-сыскную полицию возлагались обязанности по ведению разного рода учетов от оперативно-справочных картотек до дактилоскопических картотек. Активно развивалась агентурная работа в преступной среде. Почти каждый полицейский надзиратель имел штат агентов-осведомителей, и от качества агентуры зависели результаты работы всего сыскного отдела.

Не меньшую ценность представляли собой профессиональные сыщики, которые умели установить наблюдение за кем угодно. Благодаря советской литературе, мы долгие годы представляли «филеров» такими себе негодяями, которые выслеживали революционеров. На самом деле от мастерства наружного наблюдения во многом зависел успех операций по задержанию опасных преступников именно из уголовной среды.

Позднее, появилась другая «порода» сыскных работников: тех, кто специализировался на внедрении в преступную среду. Для нее отбирали квалифицированных сыщиков с особыми чертами характера: хладнокровием, выдержкой, способностью ориентироваться в сложной обстановке и мгновенно принимать единственно правильное решение.

Сыск был сыском в полной мере и занимался только тем, что искал и ловил преступников, раскрывал их замыслы, предотвращал и пресекал правонарушения. Следствием полиция не занимался, кроме дознания по незначительным преступлениям, из серии «кто бабу бил, пьян был и матом ругался», в общем, очевидно нарушал общественный порядок.

Во всех остальных случаях следствие было судебным. Институт судебных следователей существовал в России вплоть до Октябрьской революции. Судебные следователи были прикреплены к окружным судам и расследовали под надзором прокурора преступления, совершенные на территории их следственных участков, как правило, уездов.

Пользуясь правами членов окружных судов, они могли в случае необходимости участвовать в судебном рассмотрении дел, кроме тех, по которым проводили предварительное следствие. На должность судебного следователя могли назначаться лица, достигшие 25 лет, получившие высшее юридическое образо­вание либо «доказавшие на службе свои познания по судебной части».

Это было главным шагом к общей реформе суда. Как отмечали многие зарубежные правоведы, тот факт, что судебный следователь в России не был органически связан с полицией, позволял ему не подчиняться давлению обвинительной власти, когда он был с нею не согласен.

Мало, кто знает, что и на заре советской власти следствие еще сохраняло прежнюю концепцию, и было, по сути, судебным. Если рабоче-крестьянская милиция подчинялись Народному Комиссариату внутренних дел, то суды, следствие и уголовный розыск были в ведении Народного Комиссариата юстиции.

Служба дни и ночи

Украинский уголовный розыск ведет свое «летоисчисление» от 15 апреля 1919 года, когда Советом Народных Комисаров Украины был подписан Декрет «Про організацію судово-карного розшуку».

Кадры для «карного» (уголовного) розыска подбирались из той же рабоче-крестьянской милиции. Не буду утруждать скучными подробностями и изменениями названий этой службы, её переподчинение НКВД, МООП, МВД. Главное, что уголовный розыск выжил, сохранился и со временем стал краеугольным камнем советской и украинской милиции.

Работать в уголовном розыске было ответственно и престижно. Когда я шел на работу утром, одетый по гражданке, старики с уважением снимали кепки, подростки прятали цигарки, люди улыбались и здоровались.

Моему сыну завидовали одноклассники. И сам он с раннего возраста знал, что на нем лежит колоссальная ответственность – не подвести отца, не бросить тень на мое звание сотрудника уголовного розыска. Он хотел быть милиционером и стал им. Теперь, наверное, жалеет. Потому, что времена другие и отношение другое.

Кто-то скажет, что советские люди были наивны, и уголовный розыск воспринимали по фильмам, который создавал вокруг нас, его работников, романтический ореол супергероев.

Не соглашусь. Да, фильмы о нашей работе все смотрели взахлеб. Но и сейчас хороших фильмов о милиции предостаточно. Но они ничего не меняют.

Не за фильмы любят милицию, а за результаты ее работы. И за тот образ, который она сама себе создает.

Мы не строили из себя супергероев. Мы жили так, как должны были жить правильные безупречные граждане советской страны. Это давало нам моральный и физический заряд бороться с блатным зазеркальем, побеждать его и быть счастливыми, несмотря на небольшой достаток и тяжелую, на износ, службу.

Более того, я могу со всей ответственностью сказать, что до 1991 года служба уголовного розыска пользовалась уважением не только населения, но и прокуроров, судьей, и занимала главенствующее положение над остальными подразделениями по борьбе с преступностью.

Территория каждого района (городского или сельского) была разделена на зоны обслуживания сотрудников уголовного розыска. Все это было нанесено на карту, и зональный принцип строго соблюдался.

В одну зону входило несколько участковых инспекторов милиции, инспектор по работе с несовершеннолетними (тогда они были в составе уголовного розыска) и инспектор пожнадзора. Так же в составе уголовного розыска находились некоторые другие службы. Даже эксперт-криминалист в уголовном розыске района был свой. А если в райотделе был кинолог с собакой, они тоже были в подчинении розыскников. Также была предусмотрена взаимозаменяемость членов группы.

При совершении преступления работали сообща. Каждый правонарушитель и его связи были известны, их и примеряли к конкретному случаю. К работе привлекались сотрудники ГАИ, паспортная служба, работники БХСС (нынче УБЭП), вневедомственная охрана. Сами напрашивались, не нужно было никого заставлять, ибо в их обязанности тоже входило обеспечение порядка и борьба с преступностью.

В УВД области (города) были кураторы районов, в МВД — кураторы областей. Служба участковых инспекторов милиции, инспекторов по работе с несовершеннолетними, по борьбе с групповой (позже ее назвали организованной) преступностью и т.д., выполняя свои непосредственные задачи, были ассистентами розыска во всеукраинском масштабе.

Большую часть времени кураторы проводили не в кабинетах, а на «зоне обслуживания». Каждое более менее серьезное преступление (не только убийство, но даже квартирная кража, грабеж на улице, угон автомобиля) тут же бралось на контроль. Кураторы обеспечивали оперативную работу, взаимодействие с другими органами внутренних дел, и принимали личное участие в раскрытии преступления, потому что иначе и быть не могло. Ведь работали не за страх, а за совесть. Нами руководил не только профессиональный долг, но и своеобразный кураж. Дать воровскому миру взять верх – это опозорить себя в глазах общества.

Поэтому поймать преступника было самым главным делом милиции. На эту цель была завязана вся правоохранительная система. А уголовный розыск являлся ключевым и всеми уважаемым звеном этой системы. Благодаря такой постановке вопроса неотвратимость наказания была не просто словосочетанием из учебника по правоведению, а нормой жизни. А эффективность нашей работы – очень высокой.

Без грани добра и зла

Сейчас состязание милиции с преступностью, скорее, игра в имитацию процесса. Милиция делает вид, что борется с уголовщиной. Уголовщина притворяется, что боится милицию. На самом деле правоохранительные органы превратились в бюрократическую систему, где инициативы нет, и не может быть. При разобщенности служб и текучести кадров, при унизительно низком финансовом обеспечении, при том, что ежедневные планы, совещания и анализы постоянно меняющейся статистики съедают кучу рабочего времени по другому быть не может. Не миновала чаша сия и уголовный розыск.

Когда им искать преступников? Работать с агентурой? Опрашивать свидетелей? Скрупулезно изучать улики? Не удивительно, что большая часть работы выполняется из-под палки. И сугубо формально. По инструкции.

А универсальным кодом, спасающим от головной боли стали слова «шесть пункт два». Это ст.6 п.2 Уголовно- процессуального кодекса Украины: отказ в возбуждении уголовного дела.

Чтобы доказать потерпевшему, что он неправ, собираются кипы материалов, по сути защищающих преступника и ставящих в невыгодное положение заявителя. Но это куда проще, чем втягиваться в безнадежный процесс поиска злоумышленника. Особенно, по нерезонансным преступлениям. А ведь за каждым отказным материалом (как сокращенно его называют) стоят конкретные потерпевшие, со своими бедами и утратами. Да и обидчики чаще всего известны.

Фактически единственный сегмент, где еще кипит работа, это убийства. Труп есть труп. Особенно, если он попал в СМИ. Но от малейшей возможности замаскировать убийство под несчастный случай, ДТП, самоубийство, никто сейчас не отказывается.

Чувство долга уступило место принудительной дисциплине. Уголовный розыск запрудили статисты. Все без исключения отделы и сектора стали почему-то называться аналитическими. Прежние функции уголовного розыска утратили свою значимость. Анализы, одни анализы! Лаборатория у нас что ли? Когда теряется чувство меры, исчезает здравый смысл самих действий, исчезает культура бытия человека. Я не удивлюсь, если вместо заявлений о преступлениях население вскоре понесет на анализ в уголовный розыск всякое гавно.

Увы, но развитие технической и кадровой базы «полевых подразделений» заменил колоссальный рост вспомогательных и контролирующих служб. Территорию МВД, ГУВД, УВД запрудили дорогие автомашины. Замелькали генеральские фуражки, лампасы, «выпушки», «погончики», «петлички». Одни уходили, другие приходили – жизнь кипела в чиновничьих кабинетах, некогда было смотреть, что делается на местах. Как живут офицеры уголовного розыска.

Плохо живут, я вам скажу. Если следователи (чего уж греха таить) частенько берут у нас за открытие, закрытие или переквалификацию дел (изъял эпизод – вот и статья другая), то оперативник, идущий по следу преступника, может нажить себе только большие неприятности.

Один знакомый майор как-то рассказал историю, очень характерную для нашего времени. Они долго выясняли, кто крышует банду. Наконец, прижали агента, заставили сдать. Тот показывает фото на мобильном телефоне. Вот, говорит, этот и крышует. Майор чуть дар речи не потерял: там его начальник с бандосом пиво пьют.

Раньше такое в принципе было бы невозможно. Не «по понятиям» для уголовников, преступно — для милиционера. Сейчас грань между «их миром» и «нашим миром» стирается. Криминал засылает своих людей в органы, вербует и запугивает слабых духом. Честные сотрудники оказываются перед угрозой своей жизни. Причем, никто их при этом не защищает. Наоборот, в любой момент могут подставить. Чтобы не мешал «замазанным» зашибать бабло.

И все это за деньги, на которые нельзя не то, что прожить. Оплатить квартплату и не умереть с голоду. Мы тоже не купались в роскоши, но и нуждающимися себя не чувствовали. А недостаток материальных благ нам компенсировали избыток уважения и гордости за свою работу.

В очередной раз могу повторить, что хватит добивать милицию, и тех людей, кто еще хочет бороться с преступностью. Пора сокращать количество руководителей разного уровня. За ними уйдут и лишни функции. Пусть каждый руководитель составит перечень вопросов, которые выполняет его служба и он сам лично. Вот это пойдет на места, это отдадим в другую службу, это упраздним вместе с начальником.

Нужно ограничить количество коллегий, как на местах, так и в центре. Штабы ликвидировать, помощников сократить, «организованную преступность» (УБОП) переподчинить районному звену и выделить им участок работы, чтобы они расписывались в журнале за полученное заявление. А УВДшным и министерским клеркам урезать зарплату до уровня районного звена.

И не плевать на прощанье каждому сотруднику в душу. Ибо мы уходили с сознанием выполненного долга, под добрые слова и аплодисменты коллега. А когда уходят наши сыновья, с глубоким чувством угнетенности и бессилия что-либо изменить в лучшую сторону, им просто выдают «пропуск на волю» в одной из бесчисленных нор милицейской бюрократии. И ничего. Как будто и не служили.

P.S.

Грустный получился текст. Хотя приурочен-то он к празднику. Поэтому, несмотря на все наши беды, не будем унывать. Да, в нашей работе сейчас происходит много дурацких вещей. Но как писал в своих мемуарах замечательный человек и борец за демократию Джузеппе Гарибальди: «Ценность зерна определяется его урожайностью, ценность же человека – той пользой, которую он может принести себе подобным. А родиться, чтобы жить, есть, пить и, умереть — это удел насекомых». Мы родились не насекомыми, коллеги. И живем не зря, ибо сделали и делаем для людей немало добрых дел

Я поздравляю всех сыщиков, бывших и нынешних, всех людей, которым небезразлична судьба нашей Родины с Днем украинского уголовного розыска. И говорю вам: сыск останется, как бы его не реорганизовывали и не называли. Он вечен, как сама жизнь, как борьба добра и зла. Здоровья и удачи всем!

Иван Ветеранов, специально для ОРД