Чудновская битва: апофеоз многовекторности

350 лет назад под Чудновым было разгромлено московское войско воеводы Василия Шереметева. В отличие от состоявшейся годом ранее Конотопской битвы, разгром московского войска был полным. Царская армия капитулировала и, во главе с воеводой, угодила в крымскотатарский плен. Чуднов стал своего рода Сталинградом Московского царства, а воевода Шереметьев выступил в том же амплуа, в каком через неполные триста лет выступил фельдмаршал Паулюс.

Украинское козацкое войско под командованием гетмана Юрия Хмельницкого и полковника Тимофея Цецюры сыграло решающую роль в разгроме московитов. Однако славы козацкому оружию эта битва не принесла. Для Украины победа стала пирровой, ознаменовав окончательный раскол Гетманщины на Право- и Левобережную.

В 1659 году гетман Иван Выговский не сумел конвертировать военную победу, одержанную под Конотопом, в политическую. Напротив, недовольные Гадяцкой унией (http://gazeta.ua/index.php?id=254509) левобережные полки подняли антигетманское восстание. В итоге, Выговский вынужден был отречься от булавы и бежать в Польшу, а гетманом в сентябре 1659 г. был избран Юрий Хмельницкий. Под давлением обстоятельств (московское войско при поддержке восставших заняло почти все Левобережье) гетман отрекся от союза с Польшей и подписал новый «союзный договор» с царем.

Переяслав-2: неравноправный договор, омраченный жестокостью

Однако новые Переяславские статьи значительно ограничивали суверенитет Войска Запорожского (именно оно тогда было политическим субъектом) в пользу царя и московских воевод. Кроме того, гетмана вынудили отказаться от прав на Белую Русь. Вскоре царские войска взяли обороняемый козаками Старый Быхов. Там в плен попал родной брат экс-гетмана Ивана Выговского – Данило, который вскоре был показательно жестоко казнен.

Однако тут московиты допустили серьезную оплошность. Дело в том, что женат Данило Выговский был на Олене Хмельницкой – родной сестре Юрия Хмельницкого.

5 января 1660 г. в гетманскую резиденцию Субботов привезли тело Выговского: все иссеченное батогами, «глаза выколоты и серебром залиты, уши сверлом вывернуты и серебром залиты, пальцы перерезаны, ноги по жилам разобраны… Одним словом, неслыханное зверство», – констатировал по этому поводу польский дипломат, оказавшийся невольным свидетелем жуткого зрелища.

С Оленой Хмельницкой случилась истерика: она до крови разбила себе голову о гроб мужа. Прибежавший на ее крики Юрий, увидев тело шурина, горько расплакался.

Поляки сразу смекнули, какое оскорбление нанесено семье гетмана и всей козацкой старшине. «Не только скорбь великая, но и бесчестье всему Войску – прислать замученного гетманового (Богдана Хмельницкого. – Авт.) зятя, славного и заслуженного человека, а вашей милости швагра», – писал Юрию Хмельницкому польский дипломат Беневский.

В общем, под новый союзный договор была заложена та еще мина.

Даешь Краков!

Тем временем, в Москве, замирив Украину, решили победоносно завершить военные действия против Речи Посполитой. Воевода Шереметев решает идти походом на Львов и Краков. Вместе с ним должны были идти семь козацких полков во главе с наказным гетманом Тимофеем Цецюрой. Всего более 20 тысяч московского войска (в основе которого были полки европейского строя) и до 15 тысяч козаков. Параллельной дорогой должны были выступить основные силы козацкого войска (около 30 тысяч человек) во главе с Юрием Хмельницким.

Шереметьев в беседе с киевским духовенством самоуверенно обещал: «Сим от государя врученными войсками всю Польшу оберну в пепел, и самого короля в сребних кайданах представлю государю моему». Кто-то из клириков посоветовал ему уповать на Бога, на что воевода высокомерно ответил: «При таких силах войска и без мощи Божией с неприятелем управиться можно». Как свидетельствует Литопис Самовидца, весьма нелицеприятно отзывался воевода и о Юрии Хмельницком: «Прилично бы тому гетманишке еще гуси пасти, а не гетманствовать».

Между тем, поляки сумели сосредоточить на украинском фронте (был еще и белорусский) значительные силы: 20 тысяч конницы и 10 тысяч пехоты. Одной из дивизий командовал Иван Выговский, ставшим на польской службе воеводой киевским. Кроме того, на стороне поляков выступило Крымское ханство, выставив 40-тысячную орду.

Однако, пользуясь устаревшими разведданными, Шереметьев полагал, что ему противостоит лишь около 10 тысяч поляков и 6 тысяч крымских татар. Однако в первой же стычке под Любаром воевода понял, как сильно недооценил противника.

Его войско оказалась под угрозой окружения. Под прикрытием табора из возов, московская армия начала отступление. Впереди шел отряд, прорубавший просеку сквозь лес. Потеряв несколько орудий и треть возов с припасами, 27 сентября Шереметьев окопался в укрепленном лагере под Чудновым. Тут у него испортились отношения с козаками – настолько, что лагерь был разделен валом на две части: московитскую и козацкую. Вообще, ситуация у осажденных сложилась критическая: нехватка продовольствия, эпидемии, падеж коней.

Многовекторность на поле боя

Если блокированный под Сталинградом командующий 6-й армией Паулюс уповал на деблокирующий удар фельдмаршала Манштейна, то окруженный под Чудновым воевода Шереметьев рассчитывал на помощь армии Юрия Хмельницкого.

Однако гетман вместо того, чтобы броситься на помощь союзнику, отаборился под Слободищами (километрах в 20-ти от Чуднова). Козаки явно выжидали, чтобы стороны конфликта ослабили друг друга. Половиной сил поляки и татары атаковали козацкий лагерь, но были отбиты. Шереметев пытался дважды прорваться на соединение с Хмельницким, но оба раза – неудачно.

Тем временем, в окружении Хмельницкого начали шириться пораженческие и антимосковские настроения. Одни старшины говорили, что лучше было бы перейти в подданство короля и вообще, «лучше польские вольности, чем московская неволя». Другие советовали за соответствующую сумму договориться с ордою – чтобы крымские татары вернулись в свои степи, а тогда уже будет легче разобраться в ситуации. Крымскотатарский главком Нурадин-султан отказался от заманчивого предложения, но согласился выступить посредником в украинско-польских переговорах.

Между тем, поляки поняли, что козаки не горят желанием отдавать жизнь за царя.

Завязались переговоры, и 17 октября был подписан Слободищенский трактат, во многом повторявший Гадяцкие статьи. Однако говорить о Великом княжестве Руськом поляки отказались, дав понять гетману и старшине, что тогда была другая ситуация и вообще – это козаки нарушили договор.

Видимо, личные обиды Юрия Хмельницкого тоже дали о себе знать. Ведь еще за день до подписания договора с поляками он любезно сообщил Шереметеву, «же Войско наше Запорозкие едностайным вольным голосом зезволяет зоставати при королю его милости полском… о том и милости твоей ознаймуем». В довершение, Хмельницкий пожелал «господину и любимому нашему приятелеви» доброго здоровья (видимо, не забыл оскорбительный пассаж про гусей).

21 октября, получив от Хмельницкого тайный приказ, на сторону Речи Посполитой перешел наказной гетман Цецюра. Правда, когда его козаки вышли из осажденного лагеря, на них напали татары – и большую часть забрали в полон (так что некоторые убежали обратно к московитам). Современники подозревали, что крымцев подговорил Выговский, не простивший Цецюре активной участи в прошлогоднем антигетманском восстании.

Договор с поляками не спас от крымского плена

В такой ситуации Шереметев, потеряв треть своей армии и большинство козаков, 4 ноября капитулировал. По условиям капитуляции, поляки отпускали московскую армию домой без знамен и огнестрельного оружия. Взамен воевода обязывался вывести гарнизоны из Киева, Переяслава, Чернигова, Нежина и заплатить 300 тысяч рублей контрибуции.

Однако крымские татары, как только московиты сдали оружие, стали врываться в лагерь и хватать их арканами. Сопротивляющихся расстреляли из луков, а около 8 тысяч – забрали в полон. Туда же угодили и козаки Цецюры, прятавшиеся в лагере московитов. Уступив требованиям союзников, поляки выдали им Шереметева, который провел в крымском плену 21 год (ведь пункт об освобождении городов от гарнизонов выполнен не был) и был выкуплен за полгода до своей смерти.

Как и Третий Рейх после Сталинграда, Московское царство после Чудновской катастрофы потеряло инициативу и вынуждено было перейти к обороне. От разгрома московитов спасло то, что в польской армии начались волнения в связи с невыплатой жалования и она не использовала удобный момент для наступления на Левобережную Украину. К тому же, комендант киевского гарнизона князь Юрий Барятинский отказался выполнять условие капитуляции об оставлении города, заявив парламентерам: «Я повинуюсь указам своего царя, а не Шереметева! Много в Москве Шереметевых». Штурмовать будущую столицу Украины поляки и козаки не решились.

Победа, не ставшая украинской

В то время, как козацкая рада в Корсуне ратифицировала Слободищенский договор, полковник Яким Сомко (родной дядя Юрия Хмельницкого – брат его матери) от имени части левобережных полков присягнул на верность московскому царю. У Юрия Хмельницкого и его союзников не хватило сил взять ситуацию на левом берегу Днепра под контроль.

Гетманщина фактически распалась на две половины, боровшиеся между собой на стороне Москвы и Варшавы. Причем, и в этом расколе не было единства: порой левобережные полки бунтовали против московитов, а правобережные –против поляков. В украинской истории начался один из наиболее трагических периодов, который уже современники точно назвали Руиной.

Через неполные семь лет Речь Посполитая и Московское царство, подписав перемирие, зафиксировали раздел Украины на две части.

Чудновская битва стала апофеозом украинской многовекторности, которая явила себя прямо на поле боя. А Юрий Хмельницкий был самым ярким воплощением этого курса в отечественной истории, успев за свою недолгую жизнь (в 44 года он был казнен турками за жестокость) побывать на службе у московского царя, короля Речи Посполитой и султана Оттоманской Порты.

Дмитро Шурхало, для «ОРД»