От прелюдии — к действию

С весны в государстве началась живая дискуссия о реформировании системы уголовной юстиции. Она то затухает, то снова возгорается, но во всяком случае видно, что в этой работе есть какие-то проблески. Если вспомнить историю этого вопроса, то где-то с 1994—1995 гг. появлялись разные концепции реформирования уголовной юстиции и входящих в эту систему структур. Одним из зачинателей этого процесса выступило МВД Украины, удельный вес которого в системе правоохранительных органов, органов уголовной юстиции составляет не менее 80%. В 1995 году МВД и Минюст начали активную работу в этом направлении, «перетягивая канат» в свою сторону. Несмотря на то, что перетянуть его никому не удалось, начало реформам было положено.

К реформам приступали без четкой концепции и убежденности в их результативности. Народная мудрость гласит: «Дальше всех зайдет тот, кто не знает, куда идти».

Сейчас, судя по действиям власти, направленным на активизацию реформы судебной системы, обновлению законодательства о судоустройстве, в этой работе наметился серьезный прогресс.

Очень многие авторы рассуждают о том, с чего должна начинаться реформа. На наш взгляд, прежде всего необходимо решить организационные вопросы, вопросы методического характера, координации действий органов, входящих в систему уголовной юстиции.

Мы будем говорить об основном ее структурном звене — о Министерстве внутренних дел. Оно является ключевым по роду своих функций, своей компетенции, тому месту, которое занимает в вопросах противодействия правонарушениям, их профилактики, администрировании охраны общественного порядка и безопасности.

При этом не следует акцентировать внимание на самой структуре МВД, поскольку изменения только лишь в структуре, если
это не будет подкреплено качественными улучшениями, ничего нового не несут. За 19 лет независимости названия многих департаментов МВД менялись, но повлияло ли это в целом на деятельность МВД?

Объективности ради надо сказать, что то МВД, которое было в 1993 году, и МВД 2010 года — это разные ведомства. Есть качественные изменения, и каждый министр, возглавлявший это ведомство, вносил свою лепту в реформирование, улучшение и преобразование деятельности министерства. Но коренных изменений так и не произошло, потому что не было принято кардинальных законов, которые бы содержали правовые основы для изменений в работе министерства и органов внутренних дел на местах, фактически не были проведены качественные преобразования, потому что все то, что было наработано еще в Советском Союзе (кстати, далеко не самое плохое), оставалось и остается сейчас в деятельности МВД.

Идет дискуссия о том, как называть основную структуру системы МВД — милиция или полиция? Ее можно называть по-разному, но если это не скажется на качественном улучшении структуры, то название значения иметь не будет. В абсолютном большинстве стран Западной и Восточной Европы, Америки, Африки и Австралии она называется полицией. Видимо, это лучше отражает функции, которые возложены на этот правоохранительной орган.

Сейчас руководители ведомств говорят о сокращении штатов, об изменении названия служб, о переподчинении их в самой структуре ведомства. Не в этом суть, главное, чтобы произошли качественные изменения.

В интервью заместителя главы администрации президента Андрея Портнова о кардинальном подходе к реформированию уголовной юстиции речь шла об адекватном компромиссе между Европой и Украиной в области уголовной юстиции, о том, что необходимо учитывать европейские подходы и вместе с тем учитывать наши особенности, наш собственный опыт. Правильнее сказать, что надо, приступая к этой реформе, учесть исторические национальные особенности и нашу ментальность, потому что не все то, что есть в Европе, можно использовать в нашей стране.

Говоря об основных подходах к реформированию МВД, следует остановиться на одном из главных направлений — на реформировании оперативной работы. Кроме функции охраны общественного порядка, общественной безопасности. Здесь все уже более-менее стабильно и действует как единый механизм.

Что же касается оперативно-розыскной работы, то здесь еще очень большое поле для усовершенствования. Украина одна из многих стран на территории бывшего Советского Союза, которая уже более 10 лет назад приняла Закон «Об оперативно-розыскной деятельности». Закон, который позволил эту секретную, тайную работу поставить на правовую, цивилизованную основу. После вступления его в силу, внесения ряда изменений и приведения в соответствие нормативных актов тех органов, которые входят в систему уголовной юстиции, это принесло положительные результаты: был налажен четкий прокурорский надзор, определены более четкие рамки отношений с лицами, которые оказывают добровольную помощь субъектам оперативно-розыскной деятельности, подразделениям МВД, СБУ, налоговой милиции и др.

Но если с первым подходом Андрея Портнова в отношении адекватного компромисса между законодательством и подходами в деятельности системы уголовной юстиции в Европе мы согласились, то во втором случае с его подходами согласиться нельзя. Оперативно-розыскная деятельность — это очень тонкий инструмент, разветвленный вид деятельности органов уголовной юстиции, которые наделены правом осуществлять оперативно-розыскную работу. Это тот инструмент, который позволяет выявлять совершенное или готовящееся преступление на ранних стадиях, предупреждать его и трансформировать оперативно-розыскное дело в уголовное с последующим привлечением к уголовной ответственности лиц, виновных в совершении или подготовке преступления.

При этом, осуществляя производство по оперативно-розыскному делу, уполномоченное должностное лицо опирается на помощь тех, кто является источником негласной информации: агентов, резидентов, доверенных лиц, то есть людей, давших согласие негласно сотрудничать с правоохранительными органами.

Более трети оперативно-розыскных дел прекращаются на разных основаниях. Это говорит о том, что разглашать данные оперативно-розыскных мероприятий просто недопустимо раньше, чем они будут трансформированы в уголовное дело. И допускать к осведомленности об этой работе надо лишь ограниченный круг лиц. В США, Великобритании, Германии, Франции и других странах Европы и мира оперативная работа является секретным видом деятельности и она защищается законами или другими нормативными актами, особенно защищены те люди, к помощи которых прибегают субъекты оперативно-розыскной деятельности. И в Украине права этих людей должны быть обеспечены и защищены, в том числе и методами конспирации. Поэтому в ходе реформирования законы об оперативно-розыскной деятельности должны быть дополнены нормами, создающими правовую основу для эффективной защиты названных лиц.

Следует подчеркнуть роль надзора за оперативно-розыскной деятельностью. Основными лицами, которые управляют ею, выступают руководители ведомств, осуществляющих оперативно-розыскную деятельность в различных подразделениях, они несут ответственность и обязаны это все контролировать. Что же касается прокурорского надзора, то впервые в практике нашей страны к этой работе допущены прокуроры областей и приравненные к ним прокуроры. Опыт показывает, что значительное количество дел, а их тысячи в производстве, областные прокуроры переварить просто не в силах. Пора прислушаться к мнению тех, кто говорит, что к этой деятельности должны быть допущены и прокуроры нижестоящего уровня — городов и районов. Если государство доверяет им быть прокурорами, осуществлять надзор за соблюдением законности в этих регионах, то почему государство не доверяет им надзор и в области оперативно-розыскной деятельности?

Важным моментом, который следует учесть в процессе реформы, является устранение параллелизма соответствующих ведомств при осуществлении правоохранительной деятельности в объектах влияния. Так, МВД расследует около 90% уголовных дел, часть из них — в сфере экономики. Этим же выборочно занимается и Служба безопасности Украины. Опыт цивилизованных стран показывает, что этот правоохранительный орган должен прежде всего обеспечивать безопасность государства, защиту конституционного строя, бороться с контрабандой, то есть с теми преступлениями, которые составляют объект его деятельности.

Очень много споров вызывает существование подразделений по борьбе с организованной преступностью. Эти специальные подразделения, созданные в 90-е годы, в будущем году будут отмечать двадцатилетие своей деятельности. Жизнь показала, что они нужны, что именно они были той основной силой, которой удалось значительно потеснить организованную преступность в том виде, в котором она существовала в тревожные и неспокойные 90-е годы. По нашему убеждению, ликвидировать подразделения еще рано.

Разумеется, нужны эти подразделения и СБУ, потому что организованная преступность есть и в сфере интересов этой службы. Нужны они и налоговой милиции, поскольку уход от серьезных налогов осуществляет не один человек, а, как правило, организованная преступная группа. То есть, пока существует реальная потребность в противодействии таким преступлениям и преступникам, существует и необходимость в этих подразделениях.

Нельзя не поднять вопрос о понятии раскрытия преступления. Был основной показатель, по которому оценивалась работа органов внутренних дел в Советском Союзе. Ни одна страна мира не считает его основным. Главным является профилактика, предупреждение преступлений, привлечение виновных в их совершении к судебной ответственности. Ничего существенного для того, чтобы исправить ситуацию, у нас не делается. Думается, настало время, когда само понятие «раскрытие преступления» должно уйти в небытие. Тогда у работников милиции исчезнет и желание скрывать уголовно наказуемое деяние от регистрации.

Надо подумать, как определить результат их усилий: то ли это выявление лица, которое подозревается в совершении преступления, то ли выявление того, кто обвиняется в совершении преступления. Однако мерилом оценки раскрытия преступления в том виде, о каком мы ведем речь,?должен быть только приговор суда, вступивший в законную силу. Вот тогда это полностью будет соответствовать конституционному принципу презумпции невиновности.

Еще один важный фактор, безусловно влияющий на качество работы правоохранительных органов: человек, совершивший преступление, признанный виновным и отбывающий наказание, и тот, кому нанесен вред, жертва, находятся в неравных условиях. Существует такой парадокс: за преступника налогоплательщик полностью оплачивает работу по его ресоциализации, содержание до суда в определенных местах, судебную систему и ту систему, которая обеспечивает отбывание его наказания. Как корреспондируются права и обязанности того, кто совершил преступление, и того, кто пострадал от него? Очень плохо.

Единственное, на что может рассчитывать потерпевший, это выплата страховки (если он или его имущество застрахованы) или оплата расходов по временной нетрудоспособности. Более четверти века назад у приятелей была совершена кража из квартиры с причинением ущерба на сумму более тысячи рублей. После совершения еще 47 краж преступники были изобличены и осуждены, а возмещение для пострадавшей семьи составило 3 рубля. Сотни тысяч семей и сейчас находятся в таком положении, когда возмещение причиненного им ущерба за счет заработанных преступником в местах лишения свободы средств весьма сомнительно.

Почему же наше государство не уделяет внимания жертве преступления? Кстати сказать, эти вопросы во многих странах решены положительно. Например, в Скандинавии и в большинстве стран Западной Европы жертва преступления получает возмещение убытков от государства. Настало время, чтобы у нас тоже действовало это правило, для чего следует внести изменения в соответствующие законы или принять отдельный закон о возмещении ущерба жертвам преступлений. Это гуманная мера, проявление цивилизованного подхода, присущего правовому государству. Нужно двигаться по пути усиления правовой защиты своих граждан.

Очень серьезно и много у нас говорят о нарушениях прав человека: пытках, истязаниях, которым подвергаются подозреваемые, иногда ни сном ни духом не знающие об инкриминируемых им преступлениях. Как этому противостоять?

Начинать нужно с качественной подготовки сотрудников в учебных заведениях МВД, других правоохранительных органов и системы МОН, чтобы они были готовы к гуманному отношению к правонарушителю, к уважению его прав и человеческого достоинства.

Следует также обеспечить реализацию надзорных функций прокурора за деятельностью милиции на ранних стадиях привлечения лица к уголовной ответственности. Думается, пришло время согласиться с доводами ученых и практиков, которые настаивают на участии адвоката: с момента задержания, доставления лица в милицию или в другой правоохранительный орган. Такое правило надо закрепить как в процессуальном законодательстве, так и в нормативно-правовых актах МВД и других органов уголовной юстиции.

Целесообразно поддержать инициативу МВД о внедрении в практику памяток для лиц, которых задерживает милиция. В ней милиционер обязан уведомить задержанного о его правах, разъяснить причину задержания. Такое предложение необходимо закрепить на законодательном уровне, как это сделано в других странах, например в США.

Дополнительной гарантией обеспечения прав доставленных, задержанных в органах внутренних дел является уведомление родственников об этом факте. Формально это закреплено, но сплошь и рядом нарушается. Для того чтобы это правило действовало, следует установить административную ответственность за его нарушение.

Законодательно урегулировать следует и гражданский контроль за деятельностью органов внутренних дел, особенно на стадии доставления и задержания человека в ОВД или другой правоохранительный орган, определить статус и особенности участия в нем общественных структур, правозащитников. Следует признать, что уже прошло то время, когда их деятельность была направлена лишь на контроль за деятельностью правоохранительных органов.

Было бы неплохо в каждом органе внутренних дел создать сайт о деятельности подразделения с обязательной рубрикой «Мои права нарушены». Имея свободный доступ, родственники и общественность смогут в онлайновом режиме сообщить о неправомерном задержании, узнать, что все-таки случилось с их близкими, представить информацию, необходимую для реагирования. Эту идею можно реализовывать уже сейчас: все органы внутренних дел достаточно компьютеризированы.

Соответствующим образом урегулированная, такая форма контроля за деятельностью милиции позволит минимизировать нарушения прав и свобод человека в органах внутренних дел, сделает ее более прозрачной не на словах, а на деле. Это предложение касается не только органов внутренних дел, но и всех структур, входящих в систему органов уголовной юстиции.

Среди актуальных вопросов следует назвать решение ряда проблем, связанных с усовершенствованием системы защиты участников уголовного процесса. Речь идет о заявителях, свидетелях, потерпевших, обвиняемых, которые согласились сотрудничать со следствием. Формально эта система предусмотрена в соответствующем законе, который принят давно. Но на деле это все обстоит значительно хуже, чем записано на бумаге.

Приведу пример: много лет назад мы столкнулись с необходимостью изменить фамилию, имя, отчество, место жительства одного из свидетелей в южных регионах, потому что ему угрожали преступники, оставшиеся на свободе. Было также опасение, что с ним могут расправиться те, которые через несколько лет освободятся из мест лишения свободы. Есть закон, но мы сделали это все, основываясь только на своем энтузиазме, добывая деньги где только можно было — с миру по нитке. Добились изменения имени, фамилии, отчества этого свидетеля, добились того, чтобы ему в другом регионе Украины построили дом, нашли работу. Но на энтузиазме далеко не уедешь! Заниматься этим — обязанность государства и правоохранительных органов.

Самое главное препятствие для реализации требований хорошего закона — это отсутствие средств. Поэтому целесообразно в ежегодном законе о госбюджете предусматривать статью расходов на такие цели или же в бюджете расходов на деятельность правоохранительных органов, и тогда эта жизненно важная норма заработает.

Ключевой вопрос функционирования системы уголовной юстиции — досудебное следствие. Много идет споров как среди практиков, так и среди ученых по поводу основ этой деятельности, но пока единый подход, к сожалению, не выработан. Хотелось бы высказать по сему поводу следующее: концепцией реформирования системы МВД, подготовленной этой же структурой, предполагается создание следственного комитета МВД. Видимо, это правильно. Хотя дело не в названии, нет большой разницы, как будет называться это подразделение — следственным комитетом, следственным управлением или департаментом.?Вопрос в том, каковы будут его функции и чем оно будет заниматься.

В ряде публикаций высказывается мнение, что прокурор является основной фигурой в уголовном процессе. Скорее всего, если вести речь о следствии, с этим согласиться нельзя. Здесь основная фигура — следователь. Следователь — процессуально независимое, процессуально самостоятельное лицо — проводит объективное и всестороннее расследование всех обстоятельств по уголовному делу. Он, и никто другой, отвечает за качество проведенного расследования. Закончив производство по делу, следователь направляет его в суд или принимает решение о том, что в действиях лица отсутствует состав преступления или событие преступления.

Безусловно, следователь наделен широкими полномочиями, но нужно, чтобы его права и полномочия были четко определены. И нам думается, что не следует придумывать новых законов, в частности о статусе следователя и т. д. Полномочия и функции следователя должны быть исчерпывающе определены в Уголовно-процессуальном кодексе, работа над которым необоснованно затянулась. Есть предложения о том, что нужно выделить следствие, сделать его самостоятельным органом, не подчиненным никому. В Казахстане попытались сделать это несколько лет назад. Выделили следствие в самостоятельную структуру, которая была подчинена президенту. Этот корабль под названием «следствие» пошел в свободное плавание. Но оказалось, что ни штурмана нет нормального, который правильно бы определял курс, ни капитана, который вел бы корабль в нужном направлении. И буквально через год-полтора следствие было возвращено в соответствующую структуру МВД.

Думаю, что на этом этапе нам следовало бы идти по тому пути, и я мог бы согласиться с А.Портновым, что следствие пока должно оставаться в соответствующих ведомствах. Нужно только, чтобы те, кто занимается следствием, были соответствующим образом поддержаны. Ну кто, к примеру, знает у нас хороших следователей? А они ведь есть и в прокуратуре, и в милиции, и в СБУ, и в ГНА. Если имена следователей прокуратуры на слуху — Климович, Харченко, Жербицкий, то в МВД, СБУ следователей вроде бы как и нет, и дела, которые заканчиваются, ведут безымянные специалисты.

То есть речь идет о том, чтобы в обществе знали, кто расследует дела, кто ведет следствие. Потому что следователь — это одна из основных процессуальных фигур, которая отвечает за то, что человек незаконно был привлечен к уголовной ответственности или наоборот, что следователь смог доказать вину негодяя, довел это дело до суда и суд приговорил виновного к соответствующей мере наказания.

Но если говорить о будущем, то следствие должно быть независимым. В перспективе это должен быть Следственный комитет, подотчетный парламенту. Скорее всего, при организации его деятельности должна быть учтена специализация. То есть дела соответствующей категории должны расследовать уже следователи, специализирующиеся, к примеру, на расследовании государственных преступлений, экономических, налоговых, коррупции, преступлений против жизни и здоровья и т. д.

Еще одно замечание по этому поводу, и тут нужно снова согласиться с Портновым. Речь о том, что сроки содержания обвиняемых под стражей до того, как они попадают в суд и становятся подсудимыми, не выдерживают никакой критики. Такая ситуация может длиться месяцами (в лучшем случае), а иногда и годами. Нами установлено, что средний срок пребывания лица под стражей до вынесения оправдательного или обвинительного приговора — около шести месяцев. Это в общем-то недопустимо. Следует сделать обязательной практикой правило: если истечет основной двухмесячный срок по уголовному делу, то в течение двух недель оно должно быть рассмотрено в суде. По истечении этого срока лицо должно быть направлено в исправительное учреждение или же, если ему определена другая мера наказания, отбывать наказание. Здесь поучителен опыт Израиля, с которым мне пришлось ознакомиться лет 10 назад. После того как лицо установлено, процессуально дело в течение четырех-пяти дней попадает в суд. По опыту могу сказать, что у нас добиться этого очень трудно. Но стремиться к тому, чтобы эти сроки были минимальными, нужно. Такое требование следует жестко регламентировать и контролировать.

Говоря в целом о процедуре доказывания вины, построении системы доказательств виновности того или иного лица в совершении преступлений, нельзя не упомянуть о роли судебных экспертов. У нас почему-то не принято говорить об этих людях. Хотя в других странах экспертные подразделения занимают достойное место в системе уголовной юстиции, в системе правосудия. Наибольшее число экспертных подразделений — в системе МВД: как по количеству экспертов, так и по количеству экспертиз, которые проводятся (около 2/3 общего количества). Далее идет судебно-медицинская экспертиза, которая находится в подчинении Минздрава, есть соответствующие подразделения в СБУ и в других ведомствах.

Имея разнообразное назначение, являясь зачастую уникальной, высокотехнологичной, судебно-медицинская экспертиза, экспертиза ДНК, микрочастиц, биологическая, фоноскопическая, графологическая, комплексная и другие экспертизы позволяют не только дать ответы на многие вопросы, возникающие в ходе расследования уголовного дела, но и исключить субъективизм следователя и судьи в принятии решений. Гарантией этого являются не только досконально отработанные и научно обоснованные методики, но и возможность привлечь эксперта за дачу неправильного заключения к уголовной ответственности.

Этой службе следует уделить достойное внимание. Нужно, чтобы она лучше финансировалась, была хорошо оснащена и пополнялась новыми кадрами. Для решения этой задачи необходима соответствующая государственная поддержка. В перспективе экспертная служба должна стать вневедомственной, независимой, подотчетной парламенту, а ее работа — более прозрачной.

В этом аспекте иллюстративным является опыт США, в которых создаются экспертные центры, проводящие как простые, так и самые сложные исследования. Доступ к услугам этих центров могут получить не только правоохранительные органы, но и любые заинтересованные лица: потерпевшие, адвокаты, общественные организации и др. Такая практика не только позволяет перепроверить выводы экспертиз, проведенных по поручению правоохранительных органов, она служит способом активного влияния отдельных участников судопроизводства на объективность тех или иных процессуальных решений.

Один из главных вопросов, а может и самый главный — вопрос о том, что основными субъектами реформы системы уголовной юстиции являются ее представители — судьи, следователи, оперативные работники, инспекторы, эксперты и т. д. Названия профессий у этих людей разные, но от того, как реформа дойдет до сердца и разума каждого из них, зависит в целом успех этих преобразований.

Что касается кадров, то их у нас много. И вроде бы есть соответствующая система учебных заведений, которые готовят эти кадры. Но вопрос в том, как сделать подготовку более совершенной. От того, как мы назовем учебное заведение — институт, академия, университет, колледж, училище — мало что изменится. Проблема — в качестве подготовки, в том, чтобы после учебного заведения в конкретный правоохранительный орган пришел профессионал.

Самая страшная беда сегодня (это я говорю как практик, который служил в правоохранительных органах, и как ученый, который сейчас работает в крупном учебном заведении) прежде всего в оторванности учебного заведения от практических подразделений, в отрыве теории от практики. Наверное, так было всегда, но это нужно и можно исправить.

Усилия, которые сегодня прилагает, к примеру, МВД, похвальны и заслуживают поддержки. Шаги в этом направлении должны быть последовательными, а подходы к решению насущных проблем — разумными и взвешенными. Квалификационно-профессиональные требования по каждой должности в МВД, в основном, уже разработаны. Единственная загвоздка в том, чтобы все это было закреплено нормативно, чтобы каждый сотрудник знал, какие к нему предъявляются требования, какие у него функции, чем он должен заниматься и какую он несет ответственность. При этом необходимо обеспечить корреспондирование прав сотрудника милиции как служебного, должностного лица с его обязанностями и ответственностью.

Это относится не только к милиции, но и ко всем субъектам уголовной юстиции. Думается, если идти по современному, новаторскому пути, то было бы целесообразно использовать опыт подготовки персонала в других системах, где распространены различные мастер-классы, проводимые лучшими работниками. В нашем случае — лучшими судьями, следователями, оперативными работниками, экспертами. Эти люди могут научить своих коллег на примерах расследования, раскрытия конкретного дела, на экспертном исследовании по конкретному делу, на его рассмотрении. Если речь идет о судьях — какого-то конкретного очень серьезного дела, передавая напрямую имеющийся у них опыт, уменьшая при этом потребность в поиске чего-то нового.

Ну и вопрос, с которым сталкивается каждый руководитель, — борьба с протекционизмом при назначении на должности. К сожалению, это сложно, как и коррупция, а может быть, и одна из ее составляющих.

Мой опыт показывает, что на половину должностей в разных структурах назначаются люди, которые пришли по чьей-то протекции. Не протекции профессионала, не протекции начальника, который непосредственно отвечает за того или иного своего подчиненного, а по протекции посторонних лиц. Как от этого избавиться? Рецепт очень прост: противопоставить ему четкий, нормативно закрепленный подход к карьерному росту правоохранителей. Например, если ты хочешь быть назначен начальником органа внутренних дел, то должен обязательно пройти ступень заместителя начальника этого органа, в противном случае управлять плодотворно коллективом не сможешь.

Если речь идет о начальнике УВД, то обязательно прохождение ступени его заместителя. Если говорить о руководстве более высокого ранга, о заместителях министра внутренних дел, то обязательно прохождение ступени начальника областного управления внутренних дел (данное положение можно экстраполировать на любые должности, которые есть в правоохранительных органах). В противном случае этот человек или не сможет выполнять свои служебные обязанности, или будет долго учиться для того, чтобы их выполнять, а может быть, даже и не поймет, чем ему заниматься в этой должности. Нужно выработать систему, предусмотреть соответствующие нормы в ведомственных правовых документах. И тогда мы обрубим все концы протекционизму. Да, могут быть ошибки, но намного меньше, если все будет предлагаемым образом оптимизировано.

Но самое тяжелое в кадровой работе — это воспитание у общества уважения к милиции, к правоохранителям. Сейчас руководство МВД занимает совершенно правильную позицию в том, чтобы объективно оценивать действия своих подчиненных и не скрывать нарушений, которые они допускают. Однако такой подход еще более усугубляет негативистские настроения в обществе и нигилизм в соблюдении законов. Как этому противостоять? Думается, нужно установить определенные гарантии деятельности сотрудника.

Ведь из тех 300 тысяч уголовных дел, которые возбуждаются в течение года следователями милиции, только 1% возвращается на дополнительное расследование судами. Остальные же дела заканчиваются вынесением обвинительного приговора. Один процент — это немного и свидетельствует о том, что милиция работает плодотворно. Но как быть в тех случаях, когда человек привлекается к ответственности незаконно? Бывает же такое, что нет оправдательного приговора. И в то же время к ответственности привлекается невиновный. Эти, к счастью редкие случаи, безусловно, перечеркивают всю деятельность армии работников МВД.

Нужно прежде всего установить систему общественного контроля за деятельностью милиции. Этот контроль должен распространяться на всю деятельность сотрудников правоохранительных органов, гарантировать прозрачность, открытость деятельности милиции и сотрудничество со СМИ. Сейчас уже говорить о том, что СМИ не допускаются к освещению деятельности любых правоохранительных органов и судебной системы, нельзя. Тут возникает еще одна проблема. Не всякий журналист, способный качественно изложить материал, может так же хорошо написать о работе правоохранительных органов, грамотно раскрыть специфику работы их отдельных подразделений и служб. Это особенная работа, которая требует специальной подготовки, знаний и навыков. И потому следует существенно повышать ответственность журналистов, которые готовят такие материалы, чтобы подача была взвешенной и продуманной, а не просто сенсационной.

Прежде всего это касается негативного влияния на формирование у людей, особенно юных, антисоциальных установок путем излишнего приукрашивания преступного поведения, умаления роли правоохранительных органов в борьбе с преступностью. Характерный пример: подростки 16—17 лет в Винницкой области, посмотрев телесериал «Бригада», создали бандитскую группу и грабили по ночам подвыпивших прохожих. Они назвали себя бригадой, бригадир был Сашей Белым, а члены бригады — Филом, Космосом, Пчелой. Бригадир сам рассказал, что идея созрела после просмотра телесериала и что ребята очень старались быть похожими на телевизионных героев. И это не единичный пример. Поэтому государству и обществу необходимо вырабатывать контрмеры, направленные на формирование традиционных ценностей, культуры минимизации насилия, уважения к правам и свободам других людей. А средства массовой информации должны стать проводниками этой политики в жизнь.

Ну и наконец ученые, юристы — они выступают чаще всего в ведомственных изданиях, где их слышат только коллеги, которых в общем-то убеждать ни в чем не нужно. Разве что поспорить о той или иной концепции, теории, о каких-то дефинициях, точках зрения. Ученые-юристы, а их сейчас очень много, в том числе маститых, должны чаще выступать публично (тем более что сейчас это доступно), поднимать затронутые проблемы и обсуждать с обществом.

Важнейшим условием для проведения реформы является обеспечение достойной оплаты труда работников юстиции. Это, безусловно, непростой вопрос, вопрос финансовой, бюджетной нагрузки, но без его решения нельзя осуществить ни одно прогрессивное начинание. И тут важно, чтобы человек знал, что он получит повышение зарплаты в текущем году на столько-то, в следующем году на столько-то, что эта оплата будет не ниже, чем у квалифицированного рабочего и не меньше среднего уровня в регионе. Я не говорю о судьях, следователях, оперуполномоченных, труд которых должен оплачиваться более достойно, потому что они каждодневно рискуют, выполняя свои служебные обязанности.

И эти люди должны быть защищены. Законы у нас в этом плане далеко не совершенны. Многое просто декларируется, но на самом деле не реализуется. Возьмем то же обеспечение жильем, задекларированное в Законе «О милиции». Обязанность государства и органа местного самоуправления — обеспечить сотрудника милиции жильем. Но реально это не выполняется, потому что нет средств, жилье сейчас нигде не строится.

Выход есть. Он давно был предложен руководителями МВД — это предоставление долгосрочного кредита под гарантию государства на покупку жилья работникам милиции. То же самое относится к работникам других органов. Нужно, чтобы государство об этом заботилось, и тогда мы сможем говорить об успехе реформы. Вспомним опыт Турции. Там полиция и армия — элита, потому что общество относится к ним с уважением. Общество понимает, что эти люди обеспечивают безопасность страны, общественный порядок, безопасность граждан, охраняют имущество граждан, их права, защищают законные интересы. И получают они достойную зарплату, по нашим меркам довольно-таки существенную. И жильем они там обеспечиваются бесплатно. Я удивился, когда услышал, что в капиталистической стране полиция и армия, офицеры, работники полиции, которые находятся на кадровой службе, бесплатно обеспечиваются жильем. Нам нужно искать пути для того, чтобы обеспечивать, гарантировать нормальную работу правоохранителей, потому что в противном случае отдачи не будет, разговоры о борьбе с коррупцией останутся пустым звуком.

И вообще, вести речь о реформе, о преобразовании такого важного института, как уголовная юстиция, есть смысл только при условии, что эти преобразования будут соответствующим образом финансироваться. Почему провалились концепции, о которых говорилось раньше? Потому что они не финансировались. Безусловно, нельзя сразу на все найти средства, мы понимаем, что государство находится в той фазе своего развития, когда оно не может все финансировать, и экономика еще далеко не в лучшем состоянии. Но нужно предусмотреть, чтобы все это делалось последовательно, поэтапно, и если это будет сделано, то тогда можно говорить об успехе реформы.

И еще один момент: реформа всех звеньев уголовной юстиции должна начинаться одновременно, то есть нельзя реформировать только МВД или только СБУ, или только Министерство юстиции, или отдельные органы юстиции, не реформируя эту систему в целом. Все взаимосвязано.

Будем надеяться, что очень хороший толчок даст реформа судебной системы. Теперь уже подтянуть все органы уголовной юстиции, которые относятся к органам исполнительной власти, легче. И тогда процесс реформирования может занять два-три года и будет обречен на успех.

Завершая, хочу сказать, что Украина давно беременна реформой. Дело за тем, чтобы переношенный ребенок быстрее появился на свет и набирал жизнеспособность и силу.