Украинская милиция: от Головченко до Луценко-3

Андрей Василишин — последний советский министр по стилю руководства и атмосфере, царившей в ведомстве. Типичный продукт демократического компромисса: «обережний і толерантний западинець», с большим опытом работы в советской системе. Он много лет (до 1982 года) возглавлял Черновицкое УВД. С ним в Киев из Черновцов приехал Виктор Король — будущий замминистра и депутат Верховной Рады, который возглавил уголовный розыск. Черновицкий уголовный розыск в свою очередь возглавлял Геннадий Москаль, так же будущий заместитель министра и народный депутат, а еще — пожалуй, самый яркий и нетипичный милицейский генерал в Украине.

Сразу после вступления в должность он обошел все службы и управления МВД, побывал в коллективах, послушал, что говорят. Ему говорили, что надо бы, Андрей Владимирович, передать кадры на места. Чтобы проводить в Киеве утверждение только начальника райотдела, начальника розыска, и замначальника.  Остальных вызывать в область. Он вроде согласился, но оставил все по-прежнему.  Вообще, главная особенность Василишина — он придерживался милицейских традиций, ходил в подразделения на собрания. Всех выслушивал, со всеми соглашался, но делать что-то конкретное не спешил.

Начал с ремонта кабинета. Двери после Гладуша не менял — они простояли до Кравченко. Увеличил штаб, обновил разметки на асфальте.  Стал укреплять контрольный аппарат, вследствие чего прибавилось сотрудников «канцелярского типа» и «руководящих товарищей». Их периодически разгоняли на места, взамен набирая с регионов. Впервые увеличилось число назначенцев с западных областей. Говорят, с ними Василишин чувствовал себя комфортнее. Их же забрал потом с собой «на гражданку». 

Возможно, в тот момент во главе МВД был нужен человек, способный стукнуть кулаком по столу. Но Андрей Владимирович  таким не являлся. Общительный и добрый, он, как и Кравчук, ходил меж капельками. Очень характерную для него историю еще из советского периода рассказывал газете “Сегодня” один из ветеранов, экс-начальник угрозыска столицы (в 1986-88 и 1990-1991) полковник милиции запаса Николай Горащенков.

Если коротко, то он узнал от информатора, что была серьезная стычка савлоховцев и “залетных”, и на следующий день между ними назначена крутая разборка. Для которой покойный ныне Савлохов уже прикупил пулемет с патронами и пару пистолетов!

«Я ужаснулся, представив, какая на Перова будет мясорубка… Узнал об этом около 11 вечера. Найти никого из руководства главка не могу, мобилок ведь не было. Надо решать самому… Понимаю, что Бориса на испуг и обман не возьмешь, нужен человек, ему хорошо знакомый, который бы представил меня, поручился, что я человек слова, что пообещал, сделаю. И вспоминаю, что мой опер из Жовтневого райотдела майор Володя Еремин, родом из Грозного, в свое время боролся вместе с Борисом, они хорошо знакомы. Володя был мастером спорта, огромный парень с необъятными плечами и медвежьей силой (увы, ныне покойный). Вспомнил и другого борца, полковника милиции (он жив и называть его не буду), который тоже знал Савлохова. Звоню, объясняю ситуацию, оба приезжают. Адрес Бориса был известен, в то время гостинка на Левом берегу…

Звоним, открывает Борис, за ним — два двухметровых парня. Потом я узнал, что это были члены сборной Союза по борьбе, приехали к Савлохову и жили все в этой комнатушке (возможно, подрабатывали в сложный момент его телохранителями). Вежливо, но твердо выкладываю, что нам известно о разборке и оружии, говорю, что ни при каких условиях не могу допустить кровопролития, и не допущу, даже если придется приставить к каждому члену его группировки (а они нам известны) по милиционеру. Потому предлагаю: либо сдаете оружие и вас не привлекают, либо до 6 утра по 02 должен поступить звонок с указанием, где лежат пулемет и пистолеты. И никаких разборок на другой день. Савлохов поговорил со своими и объявил, что официальной сдачи оружия не будет, но до 6 утра они позвонят и скажут, где оно. Я тут же поехал в УВД и сел рядом с оператором 02. Действительно, раздался звонок и голос с кавказским акцентом поведал, что, мол, гулял, смотрю, пистолеты, пулемет, патроны… Дай, думаю, позвоню в милицию… “Слюшай, приедь, забери, да?” И назвал место: в районе автовокзала, в будке под мостом. Мы выехали туда и все забрали…».  

А дальше опер заболел воспалением легких, попал в больницу, ему позвонил Василишин. «Спросил о здоровье, а потом говорит: “Молодцы, сделали большое дело, предотвратили разборку, изъяли оружие. Поздравляю! Но… Ты только не обижайся. Знаешь ведь, что на стадионе была большая драка. Москва в бешенстве, звонил сам Лигачев (в то время — секретарь ЦК КПСС, член Политбюро), у нас большие неприятности. Ты ведь официально тоже отвечал за порядок на стадионе, так что можешь попасть под взыскание от министра МВД СССР. А его снять потом трудно, это сломает тебе карьеру. Поэтому я объявил тебе строгий выговор. Второй раз за один проступок не накажут, а взыскание через пару месяцев я сниму. Так надо”. Генерал был прав, и я благодарен ему за это…».

По своей мягкости министр подраспустил главки и УВД, там началась внутренняя возня. Неугодных убирали. Впервые в милицейских рядах появились неспециалисты. Оставленные без  жесткого присмотра областные руководители порой делали, что хотели: пошли хаотические назначения, пока без взяток, но по протекции. Например, в одном райотделе Кировоградской области, где работало 34 человека, у начальника оказалось 6 замов. Правда, тогда по этому поводу устроили разбор полетов. Сегодня бы такое положение дел никого не удивило.

Одновременно перед милицией с ее урезанным финансированием встал вопрос банального выживания. Зарплату еще платили почти регулярно, но это были уже смешные копейки, на которые нельзя было прожить. Системной коррупции правоохранительной системы, когда райотделам спускали план «спонсорской помощи» от отчислений наверх, не существовало. Милиционеры по отдельности подрабатывали, кто, где мог. При Василишине это не запрещалось.

На уровне райотделов и выше позволялась даже «хозяйственная самодеятельность»: заключали договора на охрану, ездили убирали кукурузу и буряки, чтобы накормить себя, задержанных, а также иметь деньги заплатить за свет и топливо.  В общем, милиция начала нищенствовать и «крутиться». Постоянно было ощущение, что денег нет, и это становилось все унизительнее.

Зарплата министра составляла приблизительно 50 дол. Он, конечно, не голодал, друзья и родственники из провинции за этим следили. Но взяток он не брал, бизнесом не занимался, детей к большим деньгам не пристраивал. Его сын — известный врач-дерматолог, практикует в собственном кабинете (не путать с собственной клиникой). Правда, умел знакомиться с нужными людьми и поддерживать со всеми хорошие контакты. Поэтому после отставки всегда был неплохо устроен.

Сейчас он активно участвует в ветеранских делах. Возглавляет украинскую секцию Международной ассоциации полицейских. Периодически наведывается в родное ведомство, заезжает во двор на личной иномарке, с водителем. То ли своей, то ли дал кто-то из бывших…

После обретения независимости стало еще хуже. Экономическая кооперация распалась. Украина начала выходить из рублевой зоны. С 10 января 1992 года начался первый этап введения украинской валюты с выпуска в обращение купонов, выполняющих функции наличных денег и эквивалентных рублевым купюрам соответствующего номинала. С 12 ноября того де года — второй этап купоны были введены в безналичный оборот.

Фактически Россия выдавила Украину с «рублевого рынка», поскольку тогдашнее, наивное руководство Совмина и Центробанка попыталось, грубо говоря, «печатать» электронные рубли, открыв здесь параллельный эмиссионный центр. Все проблемы бюджета и социальных выплат решались банальной денежной эмиссией. На счета хозяйствующих субъектов перечислялись безналичные рубли, не подкрепленные золотым запасом. На них закупались российские товары.

Чтобы остановить это, российское правительство ввело меры централизации платежек. Расчеты должны  были идти через Центробанки двух стран. Это привело к тому, что, как рассказывал покойный Вадим Гетьман, в подвалах Нацбанка лежали сотни мешков с платежными поручениями от хозяйствующих субъектов, их не успевали разбирать вручную, а компьютеров не было.

В таких условиях начала бурными темпами расти экономическая преступность, финансовое мошенничество. В борьбе с которыми милиция поначалу оказалась полностью бессильна. 5 июля 1993 года на месте ликвидированной Службы защиты экономики от преступных посягательств (правопреемник ОБХСС) была создана Государственная служба по борьбе с экономической преступностью (в просторечии —  УБЭП).

Позднее ее несколько раз  реформировали. В результате в структуре Службы было создано несколько спецподразделений, в частности, по борьбе с преступностью в бюджетной сфере и ТЭК. А самим УБЭПовцам дали больше свободы и частично вывели из подчинения местного милицейского начальства. Еще через год — в 1994-ом в структуре МВД  Украины появилось подразделение по борьбе с утаиванием доходов от налогообложения — будущая налоговая милиция.

Тем временем в Украине полным ходом шла политическая борьба. Премьер Леонид Кучма на пике гиперинфляции в 10 000% годовых ушел в отставку и начал избирательную кампанию под лозунгом «Порядок и порядочность». Против Леонида Кравчука выступили донецкие и луганские шахтёры — в тот период они проводят массовые акции протеста.

Идя навстречу политическим требованиям шахтёров, Верховная Рада в 1993 году принимает решение о проведении всенародного референдума о доверии президенту и парламенту. Леонид Кравчук думает отменить это решение и вынашивает планы досрочного роспуска парламента.  Чтобы принять окончательное решение, он обращается за поддержкой к Василишину, но тот, по словам первого президента, его не поддержал.  Кравчуку приходится отказаться от этой мысли, и он принимается решение о досрочных выборах Рады, которая на тот момент проработала уже четыре года, и досрочных выборах президента, избранного в 1991 году на пять лет.

Выборы он проигрывает. Леонид Кучма, став президентом, моментально избавляется от старых кадров. Объявить об увольнении Василишина он поручает главе своей администрации и самому влиятельному тогда человеку  в своем окружении Дмитрию Табачнику. Табачник рассказывает об это так: «Андрей Владимирович очень спокойно, достойно принял отставку с поста министра внутренних дел. Ему было больше 60-ти лет, и как человек военный, просто как человек он уже имел право на пенсию. За много лет у него набежало около 300 дней неиспользованного отпуска. Он спросил: “Как вы считаете, будет правильно, если я ими воспользуюсь?”. Я в ответ: “Безусловно, правильно. Нужно воспользоваться”. Никаких конфликтов и недоразумений у нас не было…».

Продолжение следует

Сергей Никонов, ОРД