Глава 4
А.Ш.
Александр Петрович, вы принимали участие в боевых действиях. Рисковали своей
жизнью в бою, но тем самым вы ставили под угрозу выполнение своего задания.
Пуля, снаряд не разбирают, где свой, где чужой.
А.П. В
этом и заключается проблема разведчика, оказавшегося в армии противника –
своего не жалей в бою. Тут как хороший актер: входишь в образ, и внутреннее
выражение образа начинает соответствовать его внешнему состоянию. Конечно,
разведчик, который сидит в штабе противника, как ни странно, меньше рискует
жизнью. Он почти застрахован от случайного снаряда, пули, тем более полученной,
что обидно, от своих. А тот, кто оказывается в боевых частях и принимает
участие в боях… У него выхода нет. Причем я как командир роты иду впереди роты.
Командир батальона идет в середине, но все равно — стрелять надо. Это
действительно неразрешимая проблема. И ставится на кон не только жизнь, но и
все дело. Очень неприятно себя во время боев чувствовал. Там ведь не знают, кто
в танке. Засадит какой-нибудь «шерман» – и нет тебя.
Первые
«шерманы были плохие. А как поставили литой корпус и новую пушку – прекрасный
танк. У «шермана» пушка лучше, чем у наших Т-34-85. Это мы охаяли его, раз
американский. А «шерман» – во машина! Во-первых, литой корпус, во-вторых, броня
75-100 мм.
Пушка 75 мм,
но начальная скорость снаряда 905
м. в секунду. Пушка пробивала лоб «тигра», а советская –
нет. В-третьих, мотор 370 лошадиных сил, а у нас был 500-сильный дизель, но в
скорости «шерман уступал только три километра.
А.Ш.
«Шерманы» — это вторая половина войны. Вспомним, компании 39-го и 40-го в
Польше и Франции. Что вам запомнилось?
А.П.
Поляки дрались хорошо, тоже ведь славянская кровь, но разочарование у них было
жуткое. Все, что у них было — было в 10 раз устаревшее, правда, большинство
наших танков были немногим лучше. Из 2,8 тысяч танков, которые немцы бросили на
Польшу, половина были Т-1 и Т-2. Правильно Гальдер говорил: «Это не танки, а
горе нашей армии». Практически пулеметный танк. Как в 26-27 гг. появился танк
«Виккерс» — 2-х башенный пулеметный, с него немцы свой Т-1 скопировали: вес 5,5
тонн, броня 15 мм,
2 пулемета, а мы Т-26. Но в Союзе и вес увеличивали до 15 тонн и башню одну
оставили, и броню до 16 мм.
довели, пушку калибром в 45 мм
установили и один пулемет. Т-2 тоже слабенький танк: броня те же 15 мм, ну вес увеличился
почти до 9 тонн, пушка появилась 20
мм, пулемет один. Вспомните Испанию, я вам говорил, что
советские танки их буквально давили. Но немцы не сделали такую глупость как мы.
Мы выпустили командирский вариант Т-26 с круговой антенной вокруг башни, в
отличие от других танков. Не все советские танки имели рацию, поэтому следили
за командирской машиной и сигналы передавали флажками. Из-за круговой антенны
немцам не стоило труда определить командирский танк и на нем сосредотачивать
прицельный огонь, то есть выбивать командирский танк.
Кстати,
почему немецкие снайперы выбивали перед атакой всех французских офицеров? У
офицеров ноги тоньше. Французские офицеры были в крагах, а солдаты в обмотках.
Значит, смотри по ногам: тонкие ноги – бей — офицер. То же случилось с
советскими танками: круговая антенна – бей.
А.Ш.
Вернемся к военным действиям на Западе.
А.П.
Наше дело было рваться вперед и вперед. Подавить сопротивление — это дело
пехоты. Пленных было очень много. Отношение к ним было с нашей стороны почти
рыцарское. Солдат часто, почти сразу выгоняли домой, а офицеров депортировали
почти без охраны. Если с польскими офицерами отношения были почти товарищеские,
то с французами и подавно. Все строили из себя джентльменов.
Как,
например, проходил процесс сдачи в плен французов. Не просто разрозненная
толпа. Действие вроде героической постановки «Гибели Нибелунгов». Выстроена
французская рота, небритая, поднявшая руки. Перед ней офицеры. Появляются
товарищи немцы. Французский офицер откуда-то, почти неуловимым движением достал
палаш, а воевал без него, отсалютовал и протянул тебе. И вся рота дружно
зашагала, правда, как пьяная, не в ногу, к сборному пункту или в лагеря.
Умирать французы за родину не хотели.
Когда
мне говорят о французском партизанском движении, я смеюсь. Вот примерный состав
французского партизанского отряда. Итак, отряд человек 40. Из них: 15 человек —
бывшие советские военнопленные: русские, армяне, грузины, евреи, штук 6 –
беглые поляки, штук 5 — беглые югославы, от 2 до 4 — испанцев-республиканцев.
Командир отряда француз, француз – комиссар, английский военный советник. Если
наберется 10-11 французов, то это хорошо.
Понимаете,
нация, которая создала пословицу: «Хорошо жрать, но мало работать», — она
особенно героизм не проявляет. Говно французы я вам скажу. Говно в квадрате,
как и ваши прибалты. Кого я ненавижу, так это прибалтов. Всех! Все сволочи.
Литовцы еще в каком-то отношении лучше, хоть имеют на что-то претензии,
когда-то было мощное государство. Но эти засранцы, рабы латыши и чухонцы,
которые либо немцам, либо шведам жопу лизали…
А.Ш.
Простите, но вы слишком эмоциональны в оценках. Я не со всем согласен.
А.П.
Знаю, знаю, что у латышей хоть были латышские стрелки, которые с немцами в ту
войну дрались, да и революцию латыши помогли сделать. Литовцы дольше всех в
лесах держались после войны. Литовцы храбрые. Но эти эстонцы трусы. После
войны, в Гроссенхайме, лагере для репатриантов, эстонские эсэсовцы сами себя
охраняли. Отсюда мое «знание» эстонского языка: «Каррабала»- начальник караула»
и «Курат» – ругательство. Мне довелось слышать, как они воюют, мать их…
А.Ш.
Когда это было? где?
А.П.
Совершенно случайно я выехал в 43-м или 44-м году в Прибалтику. Кажется в
Даугавпилс и Екабпилс. Там было какое-то производство, и могли быть нужные для
немецкой обороны специалисты. Их, правда, не нашел. Однако встретился с парой
раненых немецких офицеров, которые дрались вместе с эстонцами. Когда я
поинтересовался, как союзники, сколько ругательств выпустили в их адрес эти
бедные немецкие ребята. И что они ранены из-за этой сволочи, которая бежит от
первого выстрела. У меня есть основания предполагать, что они на 50% говорили
правду.
А.Ш. А
может быть, эстонцы, как и латыши в это время уже не хотели воевать. Умирать
уже не за что. Они уже понимали, что война…
А.П.
Может быть, не буду спорить. Но вообще прибалтов в лагерях почти не было. Они в
зондеркомандах, в тылу и прифронтовой полосе орудовали. А в лагеря, мосты
охранять, дороги, немцы спихивали чаще всего не очень надежный народ. А
«товарищи прибалты» дрались на фронте, так зачем же солдат терять. Но вообще
запомните, все, кто им, немцам, помогал были «иберлойферы» – перебежчики.
Понятно, если надо руку ему подать, немецкий офицер подаст, но после этого
все-таки руку помыть следует. Это вам говорит немецкий офицер.
А.Ш. Не
просто немецкий офицер, а эсэсовец. Кстати, как к вам относились офицеры
вермахта?
А.П.
Вермахт нас не любил за привилегии. У нас и обеспечение лучше. Мы словно
гвардейские части в Красной Армии. Но потом нас полюбили. И в Польше, и в
Бельгии, и во Франции наш батальон, приданный 7-й танковой дивизии, был всегда
впереди и хорошо дрался. К нам прониклись уважением. Говорили не раз: «Ты
хороший парень, командир роты, но черные петлицы на меня действуют». Они
говорили открыто, знали, что мы не донесем. Почти год вместе в боях это много
значит. Один офицер из вермахта в казино сказал мне: «Слушай, мы только что
пили с тобой на брудершафт. Разверни свою эту хреновину, чтоб я твои руны
чертовы не видел».
За
редким исключением вообще не любили нас — эсэсовцев. Молодежь лучше относилась.
Она нацистскому влиянию больше и быстрее подверглась, чем от майора и выше. Эта
категория офицеров была более сдержана, несмотря на то, что при нападению на
Россию была инструкция об особом обращении с русскими пленными. Однако господин
оберст, полковник, мог сказать: «Ты все-таки немецкий офицер, а не мясник». В
вермахте была офицерская традиция, которой в СС, конечно не было.
А.Ш.
Давайте поговорим о немецком и советском офицере.
А.П.
Почтительное отношение к армии у немцев в крови. Когда у нас говорят: «А, он
офицер», то у немцев: «О-о! Он офицер!»
В
30-40-е годы вошел советский офицер в трамвай или автобус – он мог спокойно
стоять, ему место никто не уступит. Если бы такое было в Германии, то десяток
пассажиров поднимался, чтобы уступить ему место. Отсюда, когда к тебе относятся
с уважением, то и ты к другому, такому же, как ты, будешь относиться с
уважением.
В
Германии исключался вариант «дедовщины» по той простой причине, что как только
новобранец попадал в казарму, у него появлялись, вроде бы те же самые «деды»,
но которые не заставляли его драить сапоги, но помогали учиться. Почему в
немецкой армии солдат так быстро учился строевому шагу? Один «дед» брал его с
одной стороны под руку, другой — с другой стороны и втроем шагали и очень быстро
проходили обучение.
Комментарий
5.
Из
довоенного устава немецких бронетанковых войск.
«Дух
товарищества должен способствовать тому, чтобы часть в любой обстановке
представляла собой сплоченный коллектив. Каждый солдат несет ответственность не
только за себя, но и за своих товарищей. Тот, кто сильнее и может сделать
больше, должен оказывать помощь своим менее опытным и более слабым товарищам и
руководить ими. На этой основе возникает чувство подлинного товарищества,
которое имеет одинаково важное значение в отношениях между начальником и
подчиненными, так и между самими подчиненными». Гейнц Гудериан. Танки – вперед!
Нижний Новгород. 1996, с.277
Кроме
того, отношение офицера к офицеру. Я не говорю, что даже во время войны когда
офицерский корпус был разбавлен выходцами из бедных классов, дух офицерский
остался. Во-первых, было большое взаимное уважение. На «ты», брудершафт, но все
равно уважение низшего к старшему и старшего к высшему.
Во-вторых,
у немцев был очень сильный отбор при продвижении по службе. Даже по нашим
книгам дураков у них в верхах армии не было. Отсюда и уважение младшего к
старшему.
Была у
немцев и та самая офицерская корпоративность, которая была в царской армии, но
которой не было в советской. Вряд ли, к комкору или командарму мог подойти
лейтенант с интересующим его вопросом вне служебное время. Просто не подошел
бы. А в Германии к командиру корпуса мог прийти лейтенант и задать вопрос: «Вот
я Клаузевица прочитал, но то-то и то-то не совсем понял. Господин генерал, не
смогли бы пояснить?» И тот разъяснял. Сажал его за стол. Здесь не было чинов.
Здесь было два представителя офицерского корпуса.
Кроме
того, у нас с вами – а, пехотинец – пренебрежение, а танкист, летчик – это
выше! А в немецкой армии наоборот! Собрались три офицера в одинаковом звании.
Кто у них за старшего? Офицер пехоты. Потому, что пехота – это главный род
войск. До тех пор, пока не вступил сапог пехотинца на территорию — она не
занята. То есть старшинство шло от пехоты и выше. А у нас? «Пехота, не пыли».
Вот все это вместе и создавало особую атмосферу.
Раз ко
мне относятся с уважением, то и я стараюсь вести себя не как скотина. Почему в
царской армии никогда старший офицер не позволял себе выругать публично
младшего? Во-первых, получил бы вызов на дуэль от последнего поручика полный
генерал. Когда бы такой товарищ оскорбил и отказался от дуэли, или не
отказался, но дуэль не состоялась, и он появился бы в офицерском собрании, то
старший из присутствующих офицеров подал бы команду: «Господа офицеры, встать,
на выход!» И его превосходительство остался бы один.
Вы
знаете, чем кончил генерал Жанен, который выдал Колчака красным?
А.Ш.
Нет.
А.П.
Застрелился. Ведь он забрал Колчака в свой поезд и обещал защиту, но когда
большевики нажали, выдал его.
А.Ш. Но
к этому приложили руку и чехи, чешские генералы, там чешский корпус был. Жанен
возглавлял французскую миссию.
А.П. Так
вот, после возвращения в Париж, от всех офицерских клубов, существовавших в
мире, он получал в тамошней валюте тридцать монет. Три года терпел, а на
четвертый пустил себе пулю. Он слово нарушил. Вы понимаете, какому бойкоту он
подвергся!
А.Ш.
Каково было денежное содержание немецкого офицера?
А.П. Не
очень большое. Зависело от пребывания на фронте или в тылу. За участие в боях
получали фронтовую надбавку. Менялась зарплата в зависимости от курса денег.
Лейтенант, старший лейтенант получали около 600 марок. Майор более 1000 марок.
Оплата производилась в тылу раз в две недели, а на фронте полтора — два месяца
зарплату не получали: кому там это было нужно.
А.Ш. А
как с отпуском?
А.П. Вот
это было железное правило. На фронте периодичность получения отпуска- 6
месяцев. Даже под Сталинградом, многие остались живы, находясь в окружении,
потому, что с Гумрака (последний немецкий аэродром, действовавший в
сталинградском окружении.- А.Ш), где из трех самолетов два сбивали, самолеты
садились, забирали раненых и отпускников.
Комментарий
6.
«Отпуск
предоставлялся равномерно в порядке очередности лично устанавливаемой
командиром. Только в особых случаях, например, в связи с рождественскими
праздниками или после рождения ребенка, можно было отдавать предпочтение
женатым. Тяжелое заболевание членов семьи или ущерб, понесенный в результате
бомбардировки, также могли служить поводом для внеочередного отпуска». Гейнц
Гудериан. Танки – вперед! Нижний Новгород. 1996, с.285
Немцы
заботились и о физиологическом, и о психологическом состоянии своих солдат.
Солдатские бордели были. Пуффы – назывались. Почти на всех фронтах. Девчонки со
всей Европы, всех национальностей, со всех лагерей собраны. Кстати, непременной
принадлежностью немецкого солдата и офицера были два презерватива, которые
регулярно выдавались в армии.
Между
прочим, эти пуффы у них были и в концлагерях. В Бухенвальде, во Флоссенбюрге, в
Освенциме… Девчонки, те же лагерницы, но специально отобранные. Питание у них
нормальное, из солдатской столовой. Причем надо было платить 1 марку за вход.
50 пфеннигов получала девчонка, 50 возвращалось в лагерный бюджет. Это же
немцы, у них все продумано. Откуда деньги? Лагерник получал марку, а то и две,
за неделю работы. Но кто ходил в них? Какой публичный дом, если человек на
ногах не стоит! Только капо — старшие по бараку, да уголовники. В основном те,
кто лучше питался, ходили. Ну, еще охрана лагерная.
Были разные
случаи. Так в 45-м Николай Кюнг из Бухенвальда рассказал мне, что один наш
лейтенант в Бухенвальде, пленяга, влюбился в польку из пуффа, что даже хотел ее
после войны в Союз привезти, но куда там…
В
лагерях военнопленных ничего подобного не было. Верховное командование не
разрешало.
А.Ш. А
как питался немецкий офицер?
А.П.
Были офицерские столовые. Но во фронтовых условиях солдат и офицер жрали
одинаково. Фронтовики, непосредственно участвовавшие в боях, получали большее
количество сигарет и шоколада, а также масло вместо маргарина.
Еще я
вам скажу, когда Паулюс оказался в кольце и перешел на конину и две картошки,
то многие немецкие офицеры добровольно перешли на такой же паек до капитуляции
в Сталинграде. Приказа на этот счет не было, более того, на фронте запретили
подобный шаг. Однако это считалось проявлением рыцарства и коллегиальности по
отношению к своим товарищам там.
Знаете,
почему немцы к советским офицерам плохо относились на фронте? Какое отношение у
меня офицера к вам офицеру, когда вас поймали в солдатской гимнастерке, и вы
пытались затеряться в солдатской массе. Помните, прячется полковник у Симонова
в «Живые и мертвые». С нашей точки зрения, может быть, это правильно. Но с
точки зрения западного офицера, причем не только немецкого, любого – это
страшное падение. Ты прячешься за спину солдата, когда солдат должен стоять за
твоей спиной. Это сразу предопределило отношение к советским офицерам.
А.Ш. Но
с другой стороны, немецкие офицеры знали о так называемом «приказе о
комиссарах» и понимали, чем вызвано переодевание.
А.П.
Понимали, не понимали… Англичане Бамберг бомбили. Несколько сотен бомб
сбросили. Вашего покорного слугу почему в колено ранило? Потому, что когда
многие легли — он стоял. Стоял потому, что он офицер. В уставе об этом ничего
не сказано. Генерал ругал меня в госпитале, а не спасибо сказал. Осколок
грохнул сюда, развалился на две части. Одна вышла отсюда (показывает), другая и
сегодня сидит. Тихо сидела полсотни лет. До 95-го года, а в 95-м сажусь в
машину, хлопнул дверью и сдвинул осколок с места. Первый год вообще не мог
ходить. Сейчас кое-как ковыляю.
Потом
еще простая вещь. Немец в окружении – солдат остается солдатом, офицер
офицером. Потому, что это — нормально сделанная армия. Наша за короткий срок
сколоченная армия, с комиссаром бывшим директором школы и командиром полка,
который войну начал младшим лейтенантом, угробил три состава полка, через
полтора года стал майором, – была другой. Этот командир особого уважения своих
солдат, кроме матерного руководства, ничем не вызывал.
Комментарий 7.
На сборах командиров полков, проведенных
летом 1940 г.,
из 225 командиров полков ни один не имел академического образования. Только 25
окончили военные училища и 200 курсы младших лейтенантов. В. Карпов.
Маршал Жуков.М., 1994, с. 75.
Немецкая
часть попала в окружение: она дерется. Унтер получил приказ защищать вот этот
стол — стоит со своим отделением. Чтобы не произошло справа или слева, обошли
или не обошли, он знает: «Бефель ист бефель» – «приказ есть приказ». И солдат у
него не спрашивает, что там у нас справа и слева. Мы стоим здесь и все.
А у нас,
как только часть попадала в окружение, моментально к чертовой матери терялось
все. Начинался в некоторых частях худший самосуд. Мне приходилось допрашивать
наших пленных. Вот когда я ожидал падения Воронежа в 42-м году. Называю точно:
527 легко-артиллерийский пушечный полк РГК. 6 батарей по 4 орудия. Место
формирования – Северный Кавказ. Начальник штаба полка майор Ермаченко. Этот
майор уже был однажды раненый, лежал в госпитале. Он прошел мясорубку 41-го
года… Вот его я допрашивал. Ермаченко рассказал мне все. Он не хотел лгать.
Наболело.
Полк
начали формировать в январе 1942
г., к весне закончили. В апреле-мае прибыл на
Воронежский фронт. Командир полка – кадровый военный, тоже майор, пьяница. Во
время чистки пистолета простреливает себе бедро и выбывает из полка. Новый
командир полка, подполковник, зануда страшный, болтался в резерве главного
командования, вводит в полку порядки, которые и в мирное время и в штрафном батальоне
не вводят. Комиссар, бывший школьный учитель. Итак, что сделал комиссар, когда
прибыл в полк. Командиром первой батареи был старший лейтенант. Была у него там
девчонка медсестра. Полюбили друг друга и жили. И эту девчонку комиссар забрал
у него. Да ни один немецкий офицер или генерал гарема с собой не возил. Ни
одному немецкому офицеру не пришло бы в голову таскать с собой санитарку в
качестве адъютанта.
Полк
попадает в окружение. Батареи свои пушки взорвали. Бардак полный. Все — офицеры
кончились. Чем занялся командир первой батареи? Разыскал комиссара и пристрелил
его. Чем занялся майор Ермаченко, начальник штаба полка? Поймал своего
комполка, этого подполковника, который ему вот так приелся, и тоже пристрелил.
То есть, как только полк оказалась в кольце, он перестал существовать как
воинская часть. Поэтому и страшные потери при попадании в плен.
Если бы
сохранили свою организацию, как сохраняли немцы, они бы до конца дрались. Если
бы организация сохранилась бы, разве этому несчастному Кирпоносу с тысячей
офицеров пришлось бы отстреливаться.
Справка. Кирпонос М.П. (1892-1941) —
генерал-полковник. Герой Советского Союза. В июне 1941 г. командующий КОВО, а
с началом войны командующий Юго-Западным фронтом. Погиб в бою 20 сентября 1941 г. при выходе из
окружения в районе Шумейково Полтавской области УССР.
Там
было бы не 800 офицеров, а 80 тысяч солдат, которыми они бы командовали. Но они
не могли командовать. Они уже не были офицерами в глазах солдат.
Немцы
офицеров потеряли в 18 раз меньше чем наши. Даже в конце войны у них
сохранилось почти 40% кадрового офицерского состава.
Комментарий
8.
«Моральный
дух армии, особенно окруженных частей, быстро падал. Многие офицеры кончали
жизнь самоубийством или сознательно шли под пули – искали смерть. Разрушались
понятия о воинском долге и чести, об армейской морали.
По
свидетельству очевидцев, уже в боях под Смоленском некоторые бойцы и командиры
стали снимать свои шпалы и кубики и зарисовывать их не выгоревшие на
солнце контуры чернильными карандашами, якобы опасаясь
привлечь блеском знаков различия вражеских снайперов, политруки также поспешно
расставались со своими нарукавными звездочками. Это явление приняло
повсеместный характер, поэтому командующий Северо-Западным фронтом, генерал-майор
Собенников вынужден был издать секретный приказ № 044 от 26 июля 1941 года:
\"О командирах и политработниках, нарушающих установленную для начсостава
Красной Армии форму одежды, не имеющих на шинелях и гимнастерках петлиц,
нарукавных знаков и знаков различия\". В советской исторической литературе
этот документ никогда не публиковался. Текст приказа гласил:
1.
\"В
ряде частей фронта некоторые командиры и политработники грубо нарушают
элементарные основы дисциплины Красной Армии. Они не соблюдают установленной
формы одежды, не имеют на шинелях и гимнастерках петлиц, нарукавных знаков и
знаков различия.
Эти командиры и политработники, вместо того, чтобы с гордостью и честью носить
звание командиров рабоче-крестьянской Красной Армии, — теряют лицо командира,
обезличивают себя, роняют свою честь, достоинство и свой авторитет в
красноармейской массе.
Таких командиров и политработников красноармейцы не любят, не уважают и законно
не доверяют им. Военный совет северо-западного фронта рассматривает подобное нарушение
формы одежды некоторыми командирами и политработниками, как позорное проявление
трусости, приводящее к потери чести и достоинства командира РККА.
Приказываю:
1.Командирам и военкомам соединений и частей обязать всех командиров и
политработников, под их личную ответственность, в трехдневный срок, нашить на
шинель и гимнастерки петлицы, нарукавные знаки и знаки различия.
Военкому северо-западного фронта обеспечить соединения и части всеми
необходимыми эмблемами.
2.Впредь всех лиц начсостава, допускающих нарушения формы одежды, снявших знаки
различия, рассматривать как трусов и паникеров, бесчестящих высокое звание
командира Красной Армии, и привлекать их к суровой ответственности, вплоть до
предания суду военных трибуналов.
3.Командирам и военкомам соединений и частей довести до сознания всех
командиров и политработников абсолютную недопустимость подобных нарушений формы
одежды, а к нарушителям создать нетерпимое отношение со стороны командирской
общественности.
Подписали:
Командующий войсками СЗФ ген.-майор Собенников, член военного совета, корпусной
комиссар Богаткин, начальник штаба СЗФ ген.-лейт. Ватутин\".
А.Шнеер.
Плен. Как и почему более 5 млн. солдат и офицеров Красной Армии оказались в
нацистском плену (1941-1945). Иерусалим.1997,с.58-59
А.Ш.
Александр Петрович, а чем был вызван ваш особый интерес к этому майору?
А.П. Да
не майор меня интересовал. Меня интересовало, почему мои родные, ведь я же
патриотом был, ведут себя так. Ведь я не был тем, кем был в глазах Ермаченко.
Я же
оставил армию до 37-го года. А она в те годы на высоте была. И в отношении
головы. Какие люди там были! И в отношении дисциплины… Как же она превратилась
в стадо? Вот это меня интересовало. Если бы расстрелянные в 37–м комбриги
попали в армию, они бы армию не узнали. У нас же армия была умная,
дисциплинированная. И красноармейца не приходило в голову выматерить. Матерное
руководство отсутствовало. А то ведь все эти наши быстро выросшие товарищи,
большинство из них только мат и знали. Почему Рокоссовский выделялся? Матом не
ругался. За одно это его солдаты любили. А Конев, он же кроме мата и палкой
прохаживался.
Да если
бы немецкий генерал, фельдмаршал, сам Браухич, замахнулся бы на немецкого
унтер-офицера, не то, что лейтенанта… Тот бы достал пистолет и пристрелил бы
его. И суд чести оправдал бы.
Справка. Вальтер фон Браухич (1881-1948),
генерал-фелдмаршал. С1938 г. главнокомандующий сухопутными войсками вермахта.
После разгрома немецких войск под Москвой в декабре 1941 г. уволен в отставку.
1945 –1948гг. в плену у англичан. Умер в лагере для военнопленных.
Вот,
если хотите, еще один пример взаимоотношений в немецкой армии. Франция. Стоим:
я — командир роты, рядом со мной — штаб-фельдфебель Иоганн. Я старший
лейтенант, но по должности он заместитель командира батальона потому, что он 12
лет отслужил, взводом командовал и зам. командиром роты был. Он 6-месячные
курсы кончит и сразу не лейтенанта, а обер-лейтенанта получит. Тут же рядом со
мной стоит и мальчишка – 20-летний водитель моего танка. Мы сопляки перед
Иоганном, а он — настоящий старый солдат. Вдруг свист и разрыв снаряда. Что
делает этот фельдфебель? Он кинулся на водителя и прикрыл его собой. И я лег.
Встаем. Я говорю фельдфебелю: «Майн херц Иоганн, что вы сделали? (говорит
по-немецки). Вы зам. командира батальона…» А он мне: «Я меньше по званию, а вы
господин офицер не должны были этого делать. Ему 19-20. А я солдат, мне 32.
Кому, говорит, — раньше к богу попадать?»
(продолжение
следует)
Арон
Шнеер, http://berkovich-zametki.com