Вопросы для интервью подготовили в Генпрокуратуре России, а задавал их следователь Скотленд-Ярда Джеймс Конвей. Из стенограммы следует, что Генпрокуратуру интересовали не только обстоятельства отравления господина Литвиненко полонием-210, но и сведения, касающиеся бизнеса Бориса Березовского и его родственников, его контакты с акционером ЮКОСа Леонидом Невзлиным и даже журналисткой Еленой Трегубовой (которая на днях, как сообщал Ъ, попросила политическое убежище у властей Великобритании), а также их адреса и телефоны. В свою очередь, Борис Березовский прямо назвал имена людей, которых он подозревает в организации и исполнении убийства Александра Литвиненко.
Беседа была записана на шесть кассет. Представляем стенограмму в том виде, в котором она поступила в редакцию.
Кассета №1
Пол (П.): Наш разговор будет записываться. Меня зовут следователь Пол из Нью-Скотленд-Ярда. Мой колега — следователь Джеймс Конвей. Также здесь присутствуют Борис Березовский и переводчик с русского языка Алена Мохеровская. Представьтесь, пожалуйста.
Александр Отводов (О.): — Отводов Александр, следователь Генеральной прокуратуры.
П. — Дата 30 марта 2007 года, 11:03.
Джеймс Конвей (К.): — Борис, вы не находитесь под арестом и на вас не распространяется предупреждение. Вы можете выйти из этой комнаты в любое время, когда захотите. Вы не обязаны отвечать ни на какие вопросы, которые я вам задам. Вы понимаете?
Борис Березовский (Б.): — Да.
К.: — Расследование касается убийства Александра Литвиненко. Его жизнь была объявлена законченной в 21:21 23 ноября 2006 года в University College Hospital. Записанная причина смерти — острый радиационный синдром.
Борис, РФ проводит параллельное расследование относительно убийства и попытки убийства гражданина России на территории Великобритании. Андрей Луговой и Дмитрий Ковтун, у них обоих анализ на заражение полонием-210 был положительным. Частью этого расследования РФ прислала письмо с официальной просьбой разрешения провести интервью с несколькими свидетелями. В Лондоне находится делегация российских следователей с целью провести интервью. Вы согласились на интервью.
Б.: — Это верно. Перед тем, как вы начнете задавать вопросы, я хотел бы прояснить ситуацию и по поводу тех условий встречи, которые я выдвинул, и причин, по которым я согласился на эту встречу. Я сформулировал три условия для этой встречи: эта встреча должна состояться вне российского посольства, и мы сегодня в полицейском участке, который не является территорией посольства РФ. Второе: я просил, чтобы следователи Генпрокуратуры были обследованы на предмет наличия ядов и оружия во время допроса. Насколько я понимаю, это условия тоже выполнено.
К.: — Поскольку это характерно именно для этого полицейского участка, здесь обычно обыскивают всех, включая полицейских офицеров.
Б.: — Насколько я понимаю, меня никто не обыскивал. Третье: я просил, чтобы наша встреча была абсолютно прозрачной. Под этим я понимал, что встреча могла состояться либо в присутствии судьи в суде, и именно такая процедура предусмотрена британским законодательством, и в письмах мои адвокатов, адресованных в Скотленд-Ярд, именно об этом шла речь. По неизвестным мне причинам это наше интервью происходит не в суде, а в Нью Скотленд-Ярде. Но тем не менее главное условие выполнено, и интервью записывается на пленку. И насколько я понимаю, непосредственно после интервью я получу запись разговора. Я хочу еще сказать, что я буду отвечать только на те вопросы, которые с моей точки зрения имеют отношение к проводимому Скотленд-Ярду расследованию. Я получил письмо от Скотленд-Ярда, в котором мне была передана просьба Генпрокуратуры задать мне ряд вопросов, касающихся дела Литвиненко. Второе: Скотленд-Ярд проинформировал меня, что он не будет давать мне никаких советов по поводу того, должен ли я встречаться или не должен. Это мое и только мое решение. Третье: я считаю параллельное расследование, проводимое Генпрокуратурой РФ, попыткой скрыть тех, кто заказывал, организовывал и исполнял это преступление. И поэтому я считаю господина Отводова частью, соучастником этого преступления, поскольку я уверен, что Генпрокуратура располагает данными о том, кто заказывал, организовывал и исполнял это преступление, и это лишь попытка скрыть истинных преступников. И последнее: я согласился на эту встречу только по одной причине. Я не сомневаюсь в профессионализме и искренности полицейских Скотленд-Ярда. Я знаю, с какими трудностями столкнулись полицейские Скотленд-Ярда, когда приезжали в Москву допрашивать предполагаемых преступников и свидетелей. И я хочу исключить всякую возможность для Генпрокуратуры РФ препятствовать продолжению расследования в Москве сотрудниками Скотленд-Ярда под предлогом того, что запросы Генпрокуратуры в Англии не выполняются. Спасибо.
К.: — Спасибо, Борис. Хочу объяснить процедуру интервью. Я буду задавать вопросы по-английски. Переводчик будет переводить на русский язык. Борис будет отвечать по-русски, и переводчик будет переводить на английский. Я буду задавать вопросы в том порядке, в котором их нам передала российская сторона в своем списке. Первый вопрос: где вы работаете и в каком качестве?
Б.: — В настоящее время или раньше?
К.: — Сейчас.
Б.: — В настоящее время я не имею никакой формальной работы и занимаюсь исключительно политической деятельностью.
К.: — Какой адрес вашего офиса в Лондоне?
Б.: — Этот адрес очень хорошо знаком: это 7, Даун Стрит.
К.: — Вы основатель, держатель акций или участник, руководитель или член правления компаний или организаций, в том числе совместных предприятий и организаций, расположенных на территории Великобритании или других стран?
Б.: — Хочу еще раз подчеркнуть, что я согласился на эту встречу и буду давать ответы только на вопросы, касающиеся расследования убийства Александра Литвиненко. Ни на один вопрос, касающийся моей собственности, моего бизнеса или бизнеса моих бывших или настоящих партнеров, я отвечать не буду, как на вопросы с моей точки зрения не имеющие никакого отношения к расследованию убийства моего друга. Я хочу обратить внимание российской стороны, что если подобная позиций покажется неприемлемой, Генпрокуратура имеет право попросить подобное интервью провести в суде, и в этом случае судья будет принимать решение, обязан ли я давать ответы как на вопросы, относящиеся к делу, так и не относящиеся.
К.: — Я все равно вам задам вопросы, которые нам дали. Если вы не хотите на них отвечать, пожалуйста, просто откажитесь.
Б.: — Я понял, я просто хочу дополнить, что это не просто прихоть, но это еще и опасение, которое имеет под собой вполне конкретную почву. Поскольку когда я был вынужден уехать из России в конце 2000 года, господин Абрамович приехал ко мне во Францию и от имени Путина и Волошина — Волошин в то время был главой президентской администрации — предложил мне сделку. Я продаю ему — Абрамовичу — 49% акций ведущего российского телеканала ОРТ, по цене, которую Абрамович сам назовет, и за это будет освобожден из тюрьмы мой друг Николай Глушков. Это было чистое рэкетирование. Но у меня не было выбора, поскольку в тюрьме сидел мой друг. И я согласился на эту сделку. Цена, которую назвал Абрамович, была минимум в три раз меньше рыночной цены. Эти акции я передал Абрамовичу, а Глушков не был выпущен из тюрьмы. Он просидел в тюрьме еще три года. Такая же ситуация повторилась с другими компаниями, которые мне принадлежали: это компания «Сибнефть» и «Русский алюминий», где я был одним из основных владельцев. Эти компании под давлением непосредственно президента РФ Путина, интересы которого представлял Абрамович, были проданы по цене значительно ниже рыночной. Поэтому я рассматриваю попытку выяснить состояние моих активов как попытку выяснить, каким образом можно отобрать у меня мою собственность.
К.: — У меня есть только один вопрос из этого. Вы упомянули господина Абрамовича. Какое у него полное имя?
Б.: — Роман Аркадьевич Абрамович. В Англии он хорошо известен, поскольку в Англии очень любят футбол.
К.: — Я только попрошу уточнить, потому что Абрамович — довольно распространенная фамилия.
Б.: — Да-да, я понимаю вопросы.
К.: — Вы хотите назвать какие-то из ваших компаний и место из расположения?
Б.: — Я расцениваю этот вопрос ровно как предыдущий, поэтому не буду отвечать на этот вопрос.
К.: — Если у вас есть где-нибудь в мире компании, то кому они юридически принадлежат?
Б.: — Ответ тот же самый.
К.: — О’кей. Ваша работа когда-нибудь была связана с отравлениями и радиоактивными материалами, в том числе полонием-210?
Б.: — По доброй воле или сознательно мне не приходилось работать или сталкиваться с радиоактивными материалами. Но случилось так, что в моем офисе после посещения его господином Луговым 31 октября прошлого года были обнаружены следы полония-210. Точнее, они были найдены на тех креслах, на которых сидел господин Луговой. Я еще раз хочу подчеркнуть — 31 октября. А также они были обнаружены в значительно меньшем количестве в тех местах, где в моем офисе был господин Литвиненко 1 ноября. Это единственный из известных мне случаев моего контакта с радиоактивными веществами.
К.: — Вы упомянули, что это произошло в вашем офисе. В каком?
Б.: — Это произошло в том офисе, адрес которого я вам дал раньше: 7, Даун Стрит, Мэйфэйр.
К.: — Теперь я задам вам несколько вопросов, переданных нам Генпрокуратурой РФ по поводу Александра Литвиненко. Вы согласны с тем, чтобы я называл Александра Литвиненко Сашей?
Б.: — Да, я его так же называл.
К.: — Вы знали Сашу?
Б.: — Да, я его знал.
К.: — Когда, где и при каких обстоятельствах вы познакомились с Сашей?
Б.: — Я познакомился с господином Литвиненко в июне 1994 года. 7 июня 1994 года была совершена попытка покушения на меня с целью убийства. Это происходило в Москве, около моего офиса. Был взорван автомобиль рядом с моим автомобилем. Мой водитель погиб, мой охранник был серьезно ранен. Я тоже получил ожоги и ранения. Это дело было очень громкое, и фактически на следующий день после того, как это произошло, в моем офисе появился господин Литвиненко и представился как офицер ФСБ, которому поручено по линии ФСБ расследовать это дело. И это была моя первая встреча с Александром Литвиненко. После этого наше знакомство продолжалось вплоть до дня его смерти.
К.: — К тому моменту, когда он умер, какие у вас были отношения?
Б.: — В тот момент, когда он умер, у меня с ним не было никаких деловых отношений. У меня были только дружеские отношения с ним и его семьей, его женой Мариной и его сыном Анатолием.
К.: — У вас были с ним какие-то общие интересы или совместные предприятия?
Б.: — У меня с ним не было никаких совместных предприятий. Я подчеркиваю, что то, что касается Литвиненко, Саши, я говорю более подробно, в том числе и о бизнесе, о деловых отношениях, постольку, поскольку дело идет о расследовании убийства Александра Литвиненко. Итак, у меня не было никаких деловых отношений с Литвиненко последнее время, но у меня с ним были по-прежнему дружеские отношения. Я не знаю, есть ли этот вопрос дальше или нет, но я сам на него отвечу. Как Литвиненко переехал в Англию, я помогал ему и его семье, делал это абсолютно добровольно. С другой стороны, я помогал Литвиненко и финансировал его расследования, которые он проводил о преступлениях ФСБ и внутри ФСБ. Расходы на эти расследования осуществлялись через Фонд гражданских свобод, который я основал в 2001 году со штаб-квартирой в Нью-Йорке и отделениями в России, на Украине и в Латвии. На Украине и в Латвии они существуют до сих пор. В России в 2006 году я закрыл это отделение в связи с принятием закона о деятельности некоммерческих организаций, которое сделало по существу невозможной работу независимых гражданских институтов в России. Приблизительно год тому назад Саша сообщил мне, что он нашел другую работу, и попросил меня сохранить поддержку и обучение его сына. Его сын учится в частной школе, и я оплачивал с самого начала и продолжаю оплачивать обучение его сына, и все остальные расходы по содержанию своей семьи в связи с переходом на другую работу Александр взял на себя.
К.: — Когда, где и при каких обстоятельствах вы встречались с Сашей в октябре и ноябре 2006 года?
Б.: — С Сашей, как я уже говорил, я поддерживал постоянный контакт несмотря на то, что он нашел другую работу, несмотря на то, что он никогда меня не информировал о том, какая это работа. Я хорошо запомнил последнюю нашу встречу до того, как он попал в больницу. Это было 1 ноября 2006 года. Он мне позвонил за несколько дней до этой встречи, сказал, возможно, у него скоро будет важная информация, касающаяся убийства Политковской, и новая информация по поводу попыток людей из ФСБ организовать покушение на его жизнь, на жизнь Закаева и мою. 1 ноября он мне позвонил и сказал, что придет в офис. Он пришел в офис. Я очень торопился в этот день, поскольку уезжал из Англии. Он подошел к множительному аппарату, где позднее были обнаружены тоже следы полония, отпечатал копию тех документов, которые у него были, передал их мне. У меня не было времени смотреть их внимательно, я передал своему коллеге эти документы и попросил отдать их мне, когда я вернусь из командировки. Александр на самом деле настаивал, чтобы я посмотрел их немедленно, но я сказал, что сейчас такой возможности нет, может быть, я посмотрю позднее на эти бумаги. Ну и если вопрос идет о том, когда еще я встречался с ним в ноябре, я уже встречался с ним, когда он очутился в госпитале. Сначала в Барнет госпитале, и потом уже в университетском госпитале, куда его перевели, после того, как его состояние улучшилось вплоть практически до последнего дня, когда он погиб.
К.: — Вы упомянули двоих: Политковскую. Ее имя? И Закаева. У вас были деловые встречи с Сашей в течение октября и ноября?
Б.: — Я уже сказал, что деловые отношения наши закончились приблизительно за 6-7 месяцев до ноября. Но тем не менее Александр приходил ко мне в офис и время от времени сообщал о том, чем он занимается, без каких-либо деталей, которые, по-видимому, составляли конфиденциальную часть его работы. Я так понимаю, что в основном он передавал мне ту информацию, которая могла составлять интерес в связи с опасностью, которая, как он считал, угрожает нашей жизни — его, Ахмеда Закаева и моей. И в частности, в течение конца августа и сентября он мне говорил об очень серьезном расследовании, которое он проводит в Испании совместно с испанскими полицейскими. Это расследование, он сказал, затрагивает интересы самых высоких лиц государства в России. Он называл имена Путина и Абрамовича и говорил, что расследование связано с отмыванием огромных средств, которые принадлежат Путину и Абрамовичу, а также вопрос о приобретении недвижимости в этой стране с использованием вот этих денег. Пожалуй, вот это основные истории которые обсуждались в то время. Ну и конечно, его постоянно беспокоила безопасность, особенно после того, как в июле 2006 года Путин подписал закон, который позволял российским спецслужбам без суда и следствия убивать тех, кого российская власть считает врагами государства. И Саша много раз говорил мне, что этот закон безусловно сделан для того, чтобы прежде всего расправиться с нами: с ним, Ахмедом Закаевым и со мной. Более того, он говорил, что скорее всего, нас будут пытаться отравить. Это действительно сегодня звучит удивительно, но это оказались пророческие слова.
К.: — Мы должны остановиться и переставить кассету.
Кассета №2
К.: — Продолжение интервью с господином Березовским. Время 11:52. Пятница, 30 марта 2007 года. Присутствуют все те же люди. Борис, вы согласны, чтобы разговор прекращался, когда переставляется кассета?
Б.: — Да.
К.: — Спасибо. Я вам напомню, как и в начале каждого интервью, что вы не находитесь под арестом и на вас не распространяются предупреждения. Вы свободны уйти в любой момент. Вы не обязаны отвечать ни на какие мои вопросы. Вы понимаете?
Б.: — Да.
К.: — Тогда мы продолжим с того места, на котором остановились.
Б.: — Дайте я закончу.
К.: — У вас были конфликты, ссоры или несогласия с Сашей?
Б.: — Такого не могло быть. Наши отношения всегда были очень ровными, дружественными. Более того, Саша был не просто моим другом, он был человеком, который несколько раз спас мне жизнь.
К.: — Вопрос, который мы уже обсуждали. Чем занимался Саша после того, как он уехал из России?
Б.: — Я просто повторю еще раз. Саша занимался исключительно расследованиями преступлений, которые совершали прежде всего спецслужбы России, включая ФСБ. И наиболее выпуклая и известная история, которую Саша расследовал, это история о взрывах жилых домов в России осенью 1999 года. Это было накануне начала второй чеченской войны. Саша нашел прямые доказательства, что эти взрывы были организованы российскими спецслужбами для того, чтобы оправдать начало второй чеченской войны. Фонд гражданских свобод финансировал это расследование, финансировал издание документального фильма, который был сделан французскими режиссерами-документалистами, и также финансировал книгу, которую Александр Литвиненко написал совместно с Юрием Фельштинским. Если не ошибаюсь, название этой книги «ФСБ взрывает Россию». Но не только эти расследования проводил Литвиненко, были еще и другие расследования.
К.: — Где он работал и в каком качестве?
Б.: — Имеется в виду, когда он переехал в Англию?
К.: — Да.
Б.: — То, что я уже говорил: он сначала работал при моей поддержке, при поддержке Фонда гражданских свобод над расследованиями различных преступлений в России. А куда он перешел потом, мне не известно. По крайней мере, он меня никогда об этом не информировал.
К.: — Саша был основателем, держателем акций или участником, руководителем или членом совета директоров компаний, в том числе совместных предприятий, расположенных на территории Великобритании или других стран?
Б.: — Хоть я и считаю, что этот вопрос не имеет отношения к расследованию гибели Александра Литвиненко, я на него отвечу. Мне ничего не известно о каком-либо коммерческом бизнесе Александра Литвиненко. Он меня об этом никогда не информировал.
К.: — Вам известны имена, адреса и телефоны каких-то его деловых партнеров?
Б.: — Я уже сказал: поскольку мне ничего не известно о его бизнесе, мне не известно как следствие этого, были ли у него деловые партнеры или нет.
К.: — Что насчет друзей?
Б.: — Его близким другом был Ахмед Закаев. Они даже жили вместе по соседству. О каких-то друзьях Саши здесь, в Англии, мне не известно. Может быть, за исключением Владимира Буковского. Насколько я знаю, он живет в Кембридже. Это известный, еще советский, диссидент. И я знаю, что Саша поддерживал с ним близкие отношения. Ни о каких сашиных знакомых мне совершенно не известно.
К.: — Вы знаете, где Саша служил перед тем, как переехал в Великобританию?
Б.: — Да, конечно. И я уже сказал, что мое знакомство с ним состоялось именно по причине его профессионального интереса ко мне. Он представился мне как офицер ФСБ, которому поручено расследовать преступление, суть которого состояла в покушении на мою жизнь во время этого взрыва в Москве в июне 1994 года. Но я знаю также, что он работал в специальном департаменте по борьбе с террором.
К.: — Была ли его работа связана с отравлениями радиоактивными веществами, в том числе полонием-210?
Б.: — Мне ничего об этом не известно. Александр никогда не говорил о чем-либо подобном.
К.: — Кто был владельцем квартиры, где жил Саша?
Б.: — Это квартира принадлежит мне.
К.: — Кто и из каких средств платил и платит за эту квартиру?
Б.: — Я еще раз хочу повторить, что эта квартира принадлежит мне. И я на протяжении всего времени, когда Саша оказался вот в этой сложной ситуации, старался поддерживать его и его семью и делаю это до сих пор.
К.: — Вы знакомы с Андреем Луговым и Дмитрием Ковтуном?
Б.: — Я знаком с Андреем Луговым и не знаком с господином Ковтуном. По крайней мере, я не помню господина Ковтуна.
К.: — Где, когда и при каких обстоятельствах вы познакомились?
Б.: — Я познакомился с господином Луговым в Москве. В начале 90-х годов, может быть, в 1992-93-94. Он был мне представлен Егором Гайдаром. Егор Гайдар в то время ушел в отставку. Он был премьер-министром РФ, и Луговой возглавлял его охрану. Но когда Гайдар ушел в отставку, Луговой тоже решил больше не оставаться на службе в КГБ и решил заняться частной практикой, бизнесом. Гайдар представил мне его как очень профессионального охранника. И Луговой осуществлял охрану принадлежащих мне компаний. Позже он сосредоточился на работе одной из компаний — это компания ОРТ, ведущий телевизионный канал России. Мы продолжали с ним взаимодействовать. Никогда у нас не было никакого совместного бизнеса, но я пользовался услугами его охранной компании, которую он создал, вплоть до последнего времени, когда я просил его осенью прошлого года помочь с охраной моей дочери, которая временно проживала с Санкт-Петербурге. Я хочу еще подчеркнуть одну важную вещь: что я очень верил Луговому, постольку поскольку он оказался в тюрьме по обвинению в помощи моему другу, который сидел тоже в то время в тюрьме. Я уже упоминал его: это Николай Глушков, тот самый, которого пытался Абрамович и Путин обменять на акции ОРТ. И Луговой был обвинен в попытке организации побега из тюрьмы моего друга Глушкова. Насколько мне известно, никакой попытки побега не было, была провокация. Но тем не мене, Луговой был осужден. И это, конечно, увеличивало сильно мое доверие.
К.: — Когда, где и при каких обстоятельствах вы встречались с Луговым и Ковтуном в октябре-ноябре 2006 года?
Б.: — Я еще раз хочу сказать, что я не помню никаких встреч с Ковтуном. Но я помню хорошо встречу с Луговым. Мне запомнилось, что эта встреча была 31 октября 2006 года, когда Луговой приезжал в Лондон. Я его хотел поблагодарить за то, что он обеспечил охрану моей дочери. Он пришел в офис, и мы с ним встретились в моей комнате. Это было 31 октября 2006 года, как я помню. И мы с ним даже выпили бутылку сухого вина, и то, что я уже говорил раньше — кресло, на котором сидел Луговой и в моей комнате, и в ресепшн, содержало огромное число следов полония. И только эти кресла и были изъяты Health Protection Agency, сославшись на то, что их невозможно очистить от следов полония. После этого я лично с Луговым не встречался.
К.: — Что вы обсуждали во время встречи?
Б.: — Мы обсуждали два вопроса. Я уже сказал, что я его поблагодарил за помощь моей дочери. И второе, он мне сказал, что у него сейчас есть очень успешный бизнес в России, что обороты этого бизнеса — десятки миллионов долларов, и что он очень рад такому повороту событий в его жизни. Я не припоминаю, чтобы мы обсуждали какие-то другие проблемы. Это был просто общий разговор. Ну и тоже он сказал, что собирается потом пойти на футбол, который как раз состоится 1 ноября. И насколько я помню, билеты, которые вот на этот матч нужны были, он получал в моем офисе. Но мне кажется, что это уже происходило на следующий день. Но я не помню точно.
К.: — Вы передавали друг другу какие-то предметы или документы?
Б.: — Я практически уверен, что никаких.
К.: — Какие отношения связывали Сашу, Лугового и Ковтуна?
Б.: — Мне об этих отношениях было ничего не известно, до тех пор пока не началось расследование смерти Александра Литвиненко. Иначе говоря, ни Луговой, ни Саша никогда не извещали меня о том, что у них существуют какие-то деловые отношения. По крайней мере, я об этом не помню.
К.: — Когда, где и при каких обстоятельствах они встречались в октябре-ноябре 2006 года и что вам известно об этих встречах?
Б.: — Мне стало известно о встречах постфактум, когда я вернулся в Лондон — как я уже сказал, я улетел из Лондона 1 ноября. Тоже после футбольного матча. И я когда вернулся, это была вторая декада ноября. В это время Саша был уже в госпитале, и я сразу же поехал к нему в госпиталь. И он мне сказал о том, что меня очень удивило. Он мне сказал, что он считает, что наиболее вероятным человеком, который его отравил, был либо Луговой, либо другой, который был с ним. И что, скорее всего, это произошло в гостинице Millenium. И что ему положили яд в чашку чая. Я действительно был очень удивлен, потому что мне трудно было представить, что Луговой может быть в этой роли. И я Саше сказал то, что я читал в прессе, что итальянец Скарамелла как бы замешан в этом. Саша сказал, что он не хотел это делать публично, но что он уже проинформировал полицию.
К.: — Вы знакомы с Еленой Трегубовой?
Б.: — Да, я с ней знаком. Елена Трегубова работала раньше в газете «Коммерсантъ», которая принадлежала мне. Она работала в так называемом кремлевском пуле журналистов. Это журналисты, которые постоянно находятся в контакте с пресс-службой президента РФ, и сопровождают российского президента во всех значимых поездках и презентациях. Она позже уволилась из «Коммерсанта» и написала книгу о том, что она знала про жизнь Кремля и президента Путина. Если не ошибаюсь, книга называлась «Кремлевский диггер». Эта книга была очень критичной по отношению к Путину, она была очень популярна в России. И через некоторое время после того, как эта книга вышла, была попытка покушения на Трегубову в Москве. Она мне звонила, она была очень напугана. Она просила охрану, и я организовал ей тогда охрану, тоже через Лугового, насколько я помню. Насколько мне известно, она покинула Россию.
К.: — Вы знаете ее нынешний адрес?
Б.: — Я считаю этот вопрос не относящимся к теме нашей сегодняшней беседы.
К.: — Вы знаете ее номер телефона?
Б.: — То же самое.
К.: — Как долго вы знакомы друг с другом?
Б.: — Мне трудно сказать точно, но «Коммерсантъ» я приобрел в 1999 году и с того времени я время от времени встречался с журналистами. Можно сказать, что с этого времени я ее и знаю.
К.: — На этот вопрос вы уже ответили. Какая у вас была связь?
Б.: — Исключительно как с одной сотрудницей газеты, которая мне принадлежала.
К.: — У вас были чисто деловые отношения?
Б.: — Естественно, чисто деловые. Никаких в общем-то нету, потому что она больше не работает в газете «Коммерсантъ».
К.: — Когда, где и при каких обстоятельствах вы встречались с ней в последний раз?
Б.: — Я опять-таки в силу тех же обстоятельств, в которых, с одной стороны, не имеют никакого отношения к теме нашего разговора, а с другой стороны, исходя из того, что она, по крайней мере, считает что попытку покушения на ее жизнь осуществленной ФСБ, поэтому даже если бы я знал ее координаты, я не сообщил бы эту информацию сегодня.
К.: — Что вы обсуждали во время последней встречи?
Б.: — Ответ тот же самый
К.: — Вы знаете, где служил Саша до того, как переехал в Великобританию?
Б.: — Я уже отвечал на этот вопрос. Саша служил в ФСБ, в специальном управлении по борьбе с терроризмом. За год-полтора до того, как он покинул Россию, он был уволен и провел некоторое время в тюрьме по ложному обвинению. После этого он бежал из России.
К.: — У вас есть родственник по имени Егор Шуппе?
Б.: — Да, я знаю его. Шуппе — это муж моей дочери. То есть для меня это мой зять
К.: — Где он живет?
Б.: — Я считаю, что этот вопрос не имеет никакого отношения к нашей встрече.
К.: — Где и в каком качестве он работает?
Б.: — Я уже сказал, что я не буду отвечать ни какие вопросы, связанные с моими знакомыми и деловыми партнерами, которые, с моей точки зрения, не имеют никакого отношения к нашей беседе. Более того, я рассматриваю эти вопросы как попытку добыть информацию, которая может потом использоваться против моих друзей и родственников и представлять опасность для их жизни.
К.: — Егор Шуппе знаком с Луговым и Ковтуном?
Б.: — Я считаю, что да. По крайней мере, я знаю, что именно Егор помогал Луговому с приобретением билетов на этот футбольный матч. С другой стороны, ни Луговой, ни Егор никогда не говорили мне, что они лично знакомы. Но я полагаю, что это действительно так, потому что Луговой также осуществлял охрану моей дочери Кати и ее семьи. Как я уже сказал, Егор — муж моей дочери Кати.
К.: — У них есть какие-то общие деловые интересы или общие компании?
Б.: — У них — это у кого?
К.: — У Лугового и Егора.
Б.: — Мне об этом ничего не известно.
К.: — Когда, где и при каких обстоятельствах Егор встречался с ними в октябре-ноябре 2006 года?
Б.: — Мне про это тоже ничего не известно.
К.: — Следующий вопрос касается футбола. Егор Шуппе покупал билеты Луговому на матч «Арсенал»-ЦСКА?.
Б.: — Насколько я понимаю, да, по просьбе Лугового Егор по крайней мере заказывал эти билеты. Мне не известно, кто оплачивал эти билеты. Но мне известно, что билеты Луговой забирал в моем офисе.
К.: — Матч был 1 ноября 2006 года?
Б.: — Да, совершенно верно.
К.: — Сколько там было билетов?
Б.: — Точно я сказать не могу, но у меня впечатление такое, что больше 5, но меньше 10.
К.: — И сколько они стоили?
Б.: — Этого я тоже не знаю.
К.: — Кто и как передал билеты Луговому?
Б.: — Насколько мне известно, Луговой получил билеты в моем офисе. Как остальное там было — я не знаю.
К.: — Вы знакомы с Ахмедом Закаевым?
Б.: — Да.
К.: — Какие у вас с ним отношения?
Б.: — Я познакомился с Ахмедом Закаевым в 1996 году, когда я был назначен президентом Ельциным на должность заместителя секретаря Совета безопасности РФ. И я по заданию президента занимался подготовкой мирного договора между Россией и Чечней после первой чеченской войны. Чеченскую сторону в этих переговорах в числе других представлял Ахмед Закаев, в то время, если мне не изменяет память, вице-премьер правительства Чечни. И в результате наших переговоров, на одной стороне которых был Закаев с президентом Чечни Масхадовым, с другой стороны президент Ельцин, Рыбкин, секретарь Совета безопасности, и я, 12 мая 1997 года был подписан мирный договор между Россией и Чечней. После этого по существу наши взгляды политические с Ахмедом Закаевым совпадали. Когда случилось так, что и я, и Закаев бежали из России, ему и мне было предоставлено здесь политическое убежище, и наши отношения уже продолжались здесь. Как я понимаю, Закаев так же, как и я — непримиримый враг существующего в Росси политического режима. И я с ним очень много общаюсь здесь, в Лондоне. И я могу сказать, что он мой друг.
К.: — Сейчас закончится кассета, поэтому мы ее переставим и продолжим разговор.
Кассета №3
К.: — Продолжаем интервью с Борисом Березовским. 30 марта 2007 года, время 12:40. Борис, еще раз: вы понимаете, что вы не под арестом, на вас не распространяются предупреждения, вы свободны уйти из этой комнаты тогда, когда заходите. И вы не обязаны отвечать ни какие вопросы. Вы понимаете?
Б.: — Да.
К.: — И, пока мы меняли пленку, не происходило никакого обсуждения?
Б.: — Нет.
К.: — Перед тем, как закончилась кассета, мы говорили об Ахмеде, и вы объяснили ваши отношения. Следующий вопрос: есть ли у вас общие бизнес-интересы или совместные предприятия?
Б.: — Я уже говорил, что я не отвечаю на подобные вопросы постольку, поскольку они, с моей точки зрения не имеют отношения к делу. Но в порядке исключения я отвечу на этот вопрос, так как Ахмед Закаев проходит с российской стороны и со стороны Скотленд-Ярда как свидетель по этому делу. Поэтому я скажу, что у меня нет никаких деловых и коммерческих отношений с Ахмедом Закаевым.
К.: — Вы знаете, где живет Ахмед?
Б.: — Да, я знаю, где живет Ахмед.
К.: — Вы можете сообщить его адрес?
Б.: — Считаю, если я сообщу такую информацию, это может представлять опасность для жизни Ахмеда. Потому что Генпрокуратура сможет воспользоваться этой информацией.
К.: — Вы знаете место работы Ахмеда Закаева?
Б.: — То же самое.
К.: — Когда вы встречались в последний раз?
Б.: — Сегодня утром.
К.: — О чем вы разговаривали?
Б.: — О предстоящем допросе.
К.: — Какие отношения были у Саши с Ахмедом?
Б.: — Насколько я понимаю, дружеские. И кроме того, насколько я понимаю, Ахмед помогал Саше получать информацию о преступлениях в Чечне со стороны ФСБ и со стороны военных, информацию о геноциде в Чечне. С другой стороны, насколько мне известно, Саша тоже помогал Ахмеду получать подобную информацию.
К.: — Как давно они были знакомы?
Б.: — Вот этого я не знаю.
К.: — Были ли у них общие бизнес-интересы и совместные компании?
Б.: — Я уже ответил на этот вопрос, но еще раз повторю. Мне не известно ничего о совместном бизнесе Александра и Ахмеда.
К.: — Когда, где и при каких обстоятельствах они встречались в последний раз?
Б.: — Мне тоже об этом не известно. Я знаю только одно, что на последнем этапе жизни Саши Ахмед приходил к нему в госпиталь практически каждый день. И, как я уже говорил, они соседи.
К.: — Вы знакомы с Марио Скарамеллой?
Б.: — Нет, я не знаком с Марио Скарамеллой. По крайней мере я не помню, чтобы мы встречались.
К.: — Вы не знаете, где он живет и чем занимается
Б.: — Нет, никакой информации. Нет, я знаю, что по сообщениям СМИ он в тюрьме в Италии.
К.: — До смерти Саши вы не имели никаких отношений с Марио Скарамеллой?
Б.: — Нет, я даже никогда честно не слышал этого имени за исключением того, что Саша, когда пришел в офис 1 ноября 2006 года, он сказал, что эту информацию, которая ему угрожала, он получил от одного итальянца.
К.: — Какие отношения были у Саши со Скарамеллой?
Б.: — Я уже сказал, что мне ничего об этом не было известно до того, как Саша оказался в госпитале. Но и даже когда я уже посещал его в госпитале, Саша ничего не говорил, за исключением того факта, что те материалы, которые он принес 1 ноября, это были Скарамеллы.
К.: — У них были общие бизнес-интересы и совместные предприятия?
Б.: — Мне про это ничего не известно.
К.: — Когда, где и при каких обстоятельствах они встречались в последний раз?
Б.: — Соответственно, тоже я про это не знаю. Я знаю только, что Саша мне сказал, что встречался со Скарамеллой 1 ноября в суши-баре Itsu. Больше мне ничего не известно. Но это, насколько я понимаю, общеизвестный факт.
К.: — Вы знаете каких-то работников фирмы «Эронис»?
Б.: — Я даже названия такого не знаю. Первый раз слышу сейчас.
К.: — Какое отношение Саша имел к деятельности этой компании?
Б.: — Мне ничего про это не известно.
К.: — Вы знаете каких-то сотрудников компании «Риск-Менеджмент»?
Б.: — Да, я знаю человека по фамилии Кис Хантер. Как понимаю, это бывший полицейский офицер достаточно высокого ранга.
К.: — Какое вы имеет отношение к этой компании?
Б.: — Я никакого отношения не имею к этой компании, за исключением того, что я знаю Киса Хантера, который был мне представлен моим адвокатом. И он осуществлял мою защиту здесь.
К.: — Как давно вы знакомы с Кисом Хантером?
Б.: — Я думаю, это произошло через год или месяцев 10 после того, как я переехал в Англию.
К.: — Какое отношение имел Саша к деятельности компании «Риск Менеджмент»?
Б.: — Мне ничего про это не известно. По крайней мере, Саша никогда про это не говорил.
К.: — Вы знаете кого-нибудь из работников российской компании «Газпром»?
Б.: — Из бывших многих. Господин Черномырдин, бывший премьер России, который возглавлял «Газпром», после него «Газпром» возглавлял господин Вяхирев, которого я тоже хорошо знал. Но я не знаком с сегодняшним высшим руководством «Газпрома». За исключением….Кто сегодня возглавляет совет директоров? Нет, тоже н
