Если кто забыл, а забыли слишком многие, начиная от Президента Ющенко и кончая журналистами, сейчас проходит открытое судебное заседание по делу об убийстве Георгия Гонгадзе. В закрытом режиме наше правосудие уже обсудило тонкости и пути улучшения способов похищения и убийства мирных граждан сотрудниками правоохранительных органов. А теперь перешло к допросу свидетелей, не обремененных милицейскими погонами. Более мерзкого зрелища, чем это судилище, видеть автору не приходилось. Вообще, складывалось впечатление, что суд был не над убийцами Гонгадзе, а над ним самим. Посмертно. Потому что прокуроров и суд больше всего занимало, имел ли Гонгадзе какую-нибудь бумажку, удостоверяющую его принадлежность к журналистскому цеху и его гражданство. Потому что гнида-прокурор долго выпытывал у Алены Притулы, а что именно написал Георгий Гонгадзе. А когда та не выдержала и заметила, что прокурор мог бы сам ознакомиться в процессе подготовки к суду с тем, что он написал – оскорбился и заявил, что вопросы здесь задает он. А когда допрашивали Мирославу, то прокуроров больше всего интересовало, в каком качестве находился Гонгадзе в Абхазии, может он был наемником?
Тысячу раз была права Леся Гонгадзе, отказавшаяся участвовать в этом фарсе. Потому что сейчас, при нашем молчаливом равнодушии ее сына душат второй раз. Цинично и с усмешкой. Потому что уже нет в заседании неудобного Федура, который добивался бы для подсудимых пожизненного и тем самым, вероятно, заставил бы их сказать всю правду, а не то, что они говорят по сговору с прокуратурой. Чтобы не дай Бог, не вывести на заказчиков убийства. Потому что адвокат Мирославы – Теличенко больше всего озабочена режимом секретности во время заседания. Настолько озабочена, что «стучит» на меня буквально на каждом судебном заседании. На прошлом выступила с заявлением о разглашении материалов следствия (имея ввиду видеозапись воспроизведения, выложенную на ОРД), в сегодняшнем, прервала выступление свидетельницы и накапала судье, что я веду аудиозапись. Когда судья заметила, что это вообще-то незапрещено, Теличенко выступила с предположением, что публикация показаний свидетельницы может помешать дальнейшему судебному процессу. И судья поставила меня в известность, что таки да, может помешать. Я принял это к сведению, и не буду сегодня рассказывать о содержимом карманов и сумки Георгия Гонгадзе в последний день его жизни. Это не столь уж и важно. Важно другое – то что встране в действительности ничего не изменилось. Судят «шестерок», заказчики на свободе. Изменилось только то, что об этом мраке можно сейчас писать без боязни «потерять голову». Изменилось благодаря Гонгадзе, которого сейчас убивают вторично. В судебном заседании уже долго и цинично, по-хамски пытали его маму, потом пытали Мирославу, сейчас пытают Притулу. Пытают с одной целью – доказать, что Гонгадзе не был журналистом, а был некой сомнительной личностью.
Но обо всем по порядку.
Обстановочка
Андрей Федур когда-то говорил, что учитывая всю важность для Украины этого процесса, на нем должен был бы присутствовать если не Генпрокурор, то хотя бы кто-нибудь из его замов или прокурор Киева. Рыбачук когда-то квакал, что Президент тоже будет присутствовать. Но видно пчелы как-раз взятку несут и Ющенко никак на суд доцти не может. А Генпрокурор и его замы все никак не соизволят оторвать жирные задницы от чиновных кресел чтобы представлять государственное обвинение против государственных чиновников, убивших журналиста. Итак, обстановочка.
Двое судей-женщин, одна полудремлет. По бокам три престарелых народных заседателя, двое слушают внимательно, третья откровенно дрыхнет. Работает только девушка –секретарь. Записывает.
Справа в клетке двое подсудимых. Протасов постоянно корчит из себя умирающего. Кстати, во время заседания зачитали медицинское заключение, что на момент заседания он вполне здоров. И с инвалидностью тоже ничего не выйдет. Вторую степень сняли, поставили третью. Вполне может еще кого-нибудь придушить. Слева – прокуроры. К сожалению, пока не в клетке. Фамилии сейчас называть не буду, потом для истории назовем всех. А пока обозначим по характерным признакам как Малой, Тупой и Подлый. Малой, как самый младший во время допроса забалтывает идиотскими вопросами свидетелей, а потом когда свидетель устанет, подключается Подлый, Шилов, кажется, фамилия и начинает свидетеля подводить к одной простой мысли – что Гонгадзе был не совсем и журналист, и биография непонятная, и писал неизвестно что. Короче говоря, может и правильно его задушили. Утрирую, конечно. Но главная тенденция вопросов Подлого – снизить ценность человеческой жизни, которую менты загубили.
В первом ряду зала, под охраной «альфачей» сидит третий подсудимый – Попович. С каждым заседанием он становится все толще, сказывается то, что он не в СИЗО «парится». Кроме нескольких журналистов в зале также присутсвует человек шесть ментов. Сидят развалясь, зевая и явно скучая. Особенно поразил один мордатый капитан. Этот жлоб постоянно во время процесса ухмылялся. А в перерыве я услышал как он подшучивал над девушкой-журналисткой, причем произнес, что мол нас-ментов, все-равно больше чем журналистов. И заржал. Когда я сделал ему замечание насчет того, что неуместен смех, когда судят его коллег, которые человека задушили в лесу как собаку – мент возмутился и сказал: «А у нас презумпция невиновности». А его пока еще не севший собрат-мент заявил, что они нам не коллеги. Я не пытаюсь морализаторствовать, но ни у кого из «государственных» людей на процессе, ни у прокуроров, ни у судей, ни у ментов нет и следа чувства вины за то, что государство убило Георгия Гонгадзе. Ведь не взбесившиеся четверо ментов его убили, в самом деле. Убило государство мозгами и руками «государевых» слуг. И ни капли раскаяния. Ни у кого. Еще одна удивительная вещь. В зале почти нет журналистов, которые знали Гонгадзе, его ровесников. В основном сидит молодежь. Не хочу никого ни в чем обвинять. Но расследование дела Гонгадзе еще не закончилось. Оно даже по-настоящему не начиналось. И среди нас живут на свободе настоящие убийцы. Мне абсолютно все-равно, как их фамилии – Кучма, Литвин, Мороз, Ющенко, Путин или Клинтон. Но они должны быть названы. Иначе – все даром. Иначе эта смерть молодого смелого и жизнерадостного парня была напрасной.
Они и мы
Из кусков стенограммы заседания будет видна вся разница между нами – судьями и прокурорами с одной стороны и журналистами с другой. Приведу лишь один пример. Уже несколько часов допрашивают Алену Притулу. Она рассказала о слежке, которую Георгий и она заметили за собой. О том, что она была демонстративной и страшной. И вдруг судья спрашивает: «А что вас так обеспокоило в этой слежке? Они ведь вам не угрожали?» Ваша честь, Вы действительно не понимаете или больны? Как может не беспокоить то, что за вами постоянно ходят, ездят и даже ленятся менять экипажи? Ходят нагло и безбоязненно. Значит или менты или бандиты. Что в нашей стране, увы почти одинаково. Почти, потому что менты страшнее, их больше, они – власть. Мы явно живем в разных государствах. И между нашими государствами идет непрекращающаяся война. После смерти Гонгадзе мы вроде бы стали побеждать, но сейчас стремительно начинаем проигрывать. Настоящие убицы так и не наказаны. А значит – будут убивать дальше. Государство будет убивать. А мы все спим. И ждем очередного исчезновения, очередного трупа. Возможно, это покажется диким, но для того, чтобы все-таки докопаться до истины в деле Гонгадзе, не прокуроры, не суд, а украинский народ должен требовать в порядке исключения смертной казни для непосредственных исполнителей этого убийства. Только это заставит их развязать языки и сказать все, что они знают. Только это разрушит их сговор с прокуратурой и выведет на настоящих заказчиков и организаторов. И только последующий суд над ними обезопасит всех нас от посягательств на наши жизни со стороны государства. Мы должны судить не неких свихнувшихся ментов, которые задушили неизвестного им журналиста, не имея никаких мотивов для этого умышленного убийства (что само по себе бред). Мы должны судить государство, которое вместо того, чтобы защищать гражданина – следило за ним, выкрало, убило, а затем в течение шести лет прикрывало свое преступление. Мы должны судить не только Костенко, Протасова, Пукача и Поповича, но и всех прокуроров, министров внутренних дел и следователей, покрывавших это грязное дело. Мы должны судить всех госчиновников, вякавших в прессе что-либо, уводящее от поиска истины в этом деле. Дело Гонгадзе – это раковая опухоль нашей страны. И она должна быть уничтожена вместе со всеми метастазами. Уничожена публично и жестоко. Иначе – мы будем вечно жить в Таращанском лесу. Извините за пафосность, но то, что сегодня происходит в Апелляционном суде города Киева – мерзость, превосходящая по своей мерзости судилище над Стусом. Циничная мерзость, которая безусловно войдет в историю Украины. И я надеюсь, что все участники этого судебного фарса будут прокляты своими детьми и внуками. Мы назовем их всех поименно. Мы не можем их просто убить, законопослушность мешает. Но благодаря Георгию Гонгадзе, сделавшему интернет в Украине последним оплотом свободы – мы можем их проклясть навечно. Все участники этого фарса войдут в историю и это будет страшнее смерти.
Допрос свидетеля Алены Притулы
Прокурор Волошин (Малой): Гражданином какого государства был Георгий Гонгадзе?
Притула: Я знаю, что у него когда-то был статус беженца, на момент нашего знакомства он был гражданином Украины. У него был паспорт гражданина Украины.
Судья: Где он был выдан
Притула: Не знаю
Судья: В какой период у него был паспорт?
Притула: Когда он 16 сентября 2000 года вышел от меня. У него в том числе был и паспорт. Он его практически всегда носил при себе
Судья: Откуда вам известно, что у него был паспорт?
Притула: Скорее всего я его видела. Там был еще военный билет. Какие то документы.
Судья: Какая была необходимость была носить с собой паспорт?
Притула: Привычка, у него все документы были всегда с собой, всегда в порядке в отдельной папочке.
Малой: Каким видом деятельности он занимался на момент исчезновения?
П.: Был руководителем проекта «Украинская Правда». В его обязанности входили интервью, общение с источниками, писание статей, присутствие на пресс-конференциях, встречи и переговоры с политиками, организация работы сайта «УП». Где в тот момент находилась его трудовая я не знаю.
Судья: С какого времени он занимался этим?
П.: С февраля 2000 года, так как шел подготовительный период к выходу «УП».
Малой: ыло ли это единственным его занятием на тот момент?
П.: На тот момент все что он делал было связано с проектом УП.
М.: Находился ли он в каких либо трудовых отношениях с другими субъектами в сфере СМИ?
П.: Насколько мне известно, нет.
М.: Уточните, когда и каким образом была создана УП. Зарегистрирована ли она была?
П.: Первый раз «Украинская правда» вышла 14 апреля 2000 года. По состоянию на тот момент и даже сейчас нет закона который регулирует порядок регистрации электронных СМИ. Соответственно мы не были зарегистрированы. Необходимости в этом не было. Официально была зарегистрированы как домен в Интернет-пространстве.
М.: Что помещали на этом сайте?
П.: Новости, статьи, очерки, все продукты журналисткой деятельности. Которые готовили журналисты УП, в том числе и Георгий. Перепечатывали статьи из других изданий, поскольку своих сил на тот момент не хватало.
Судья: Какая была направлоенность материалов?
П.: Практически все были резко критическими к действующей власти и отдельным ее представителям.
Судья: Чем это было обусловлено?
П.: Нашими взглядами на политику в Украине. Георгия и моими. В то время в обычных СМИ невозможно было опубликовать малейшую критику в адрес президента. Интернет ,был единственным местом, где можно было размещать критические статьи.
Судья: Почему в Интернете можно было?
П.: Потому что тогда и сейчас это остается единственной нерегулируемой государством сферой, свободной от цензуры.
Малой: Как оформлялись трудовые отношения с сотрудниками «УП»
П.: Никак.
Судья: Почему
П.: Формально в тот момент мы не существовали. Мы нигде не были зарегистрированы как организация или предприятие.
Малой: Получали ли ваши сотрудники зарплату, были ли устные договоренности
П.: Да были устные договоренности, получали зарплату.
Малой: Как регулировалось, кто что будет выполнять в «УП»?
П.: Это было очень условно.
Малой: Укажите конкретнее, в чей адрес были критические статьи
П.: Кучма, Деркач, Волков, Суркис, Медведчук, Марчук. В адрес руководства ВР. Практически все первые лица страны.
Судья: В чем выражалась эта критика?
П.: Статьи всегда были реакицей на то или иное действие деятеля. Иногда мы перепечатывали статьи из других изданий, например сайта ФЛБ, с полной подборкой по Волкову и Суркису
Судья: Это были аналитические статьи?
П.: Аналитические и расследования.
Судья: И они были направлены на что, какая была цель этих материалов?
П.: Наша цель была освещать недостойные поступки политиков, с тем чтобы это стало известно читателям.
Малой: Георгий был профессиональным журналистом?
П.: Да, я считаю что он был профессиональным журналистом.
Судья: С вашей точки зрения, кто является профессиональным журналистом?
П.: Человек который обладает рядам качеств: любопытство, широкий кругозор, глубокие взгляды в различных сферах ,знакомство с ведущими политическими игроками, умение четко и ясно изложить главную мысль. Сделать так, чтобы этот текст был интересен читателям. Все эти качества были у Георгия на высоком уровне.
Малой: Скажите, с точки зрения закона он подпадал под понятие журналиста? С точки зрения закона о СМИ и других законодательных актов.
П.: Я не юрист, но думаю что по виду исполняемых им работ и по ее качеству подпадал.
Малой: На момент исчезновения он числился ли где нибудь как журналист?
П.: У него было удостоверение от УП, сделанное нами.
Малой: В других журналистских организациях на тот момент он не состоял?
П.: Насколько я знаю, нет.
Малой: Проходил ли Георгий аккредитацию как профессиональный журналист имел ли какое либо официальное удостоверние?
П.: В тот момент, насколько я помню, единственным органом осуществляющим аккредитацию была администрация президента. У Георгия такая по моему была.
Судья: А вы такой документ имели?
П.: Не помню точно.
Судья: Удостоверение журналиста было у Георгия
П.: Было от украинской правды
(От автора: для чего были все эти вопросы? Чтобы доказать, что Гонгадзе не был журналистом и потому его убили не за это?)
Малой: Ранее вы говорили, что Георгий не доверял правоохранительным органам, какие основания были для этого?
П.: В целом ситуация в стране ситуация такова, что на справедливое отношение правоохранительнвх органам к обычным гражданам страны было сложно рассчитывать.
Судья: Откуда он делал такие выводы? Из газет, из общения с людьми?
П.: Журналисты имеют широкий спектр общения, общаются со многими людьми, в том числе и с пострадавшими от правоохранителей.
Судья: Лично Гергия не задерживали?
П.: Нет. Такие выводы он делал на основании общения с другими людьми
Судья: Какие последствия были после вашего обращения в ГПУ по поводу слежки за Георгием. Приглашали куда-то Георгия, отбирали пояснения?
П.: Лично с Георгием никто не разговаривал. Разговаривали с его мамой.
Судья: Он указал львовский адрес?
П.: Нет, киевский. Никто с ним не встречался, не общался, никто не интересовался слежкой.
Малой: Вам было известно ,кто осуществлял слежку за Георгием в тот период времени?
П.: В 2000 году мне не было известно, кто следил за Георгием.
М.: Как вы оценивали эти мероприятия, какова была их цель?
П.: Слежку проводили столь демонстративно, что мы думали, что это акция устрашения и давления
Судья: За что?
П.: За критические публикации в адрес власти.
Судья: Почему только за ним, а не за вами?
П.: Потому что он был лицом проекта, мало кто знал, кто еще работает в нашей газете. Все что появлялась на УП связывалось с именем Гонгадзе
Судья: Откуда было известно что он лицо УП?
П.: Он сам везде рассказывал об «УП», рекламировал молодое издание, он подписывал большинство материалов.
Судья: Как он вел себя на пресс-конференциях?
П.: Он очень яркий, громкий, всегда задавал очень неудобные вопросы.
Судья: Как его воспринимали?
П.: Его воспринимали как журналиста пишущего острые критические статьи.
Малой: Возвращаясь к вопросу о слежке. В чем конкретно выражалась демонстративность?
П. Ну например. Мы ловим машину. За нами пристраивается оранжевая «Жигули». Георгий выходит у Верховной Рады. Они паркуют машину и ждут его, потом опять сопровождают. Насколько мне известно, они поджидали его у его дома с утра.
Судья: В чем по вашему была незаконность действий следивших?
П.: Ну если предположить, что мы живем в демократической стране…
Судья: Они же неограничивали его передвижение? Что устрашающего было?
П.: Ничего, кроме того, что его потом убили
Судья: Что вас пугало в слежке?
П.: Как бы вы отнеслись если бы за вами следили? Мне кажется это ненормально, когда ежедневно за каждым твоим шагом следят. Согласитесь, что это необычная ситуаиция. Более того, в начале июля Георгий пересказал мне его разговор с Александром Морозом, Мороз сообщил ему, что слежку за ним лично контролирует Кравченко. И посоветовал ему на время скрыться в интересах личной безопасности.
Подлый (Шилов): Перечислите черты характера Георгия
Притула: Какие именно черты вас интересуют?
Подлый: Меня интересуют все черты
Притула: Он добрый отзывчивый, умный, нескромный, красивый, умеет обаять, храбрый и мужественный, всегда станет на защиту слабого. Вспыльчивый, очень темпераментный, прямолинейный, но не грубый. У него была отвратительная память на имена и фамилии, он умел общаться с людьми. Он человек действия. Вас что то еще интересует?
Подлый: вы рассказывали, что когда он исчез, видели как милиционеры во дворе приставали к прохожему. И сказали, что Георгий на месте этого человека «вспетушился» бы. Что это значит? Притула: Он был гордый, он стал бы возражать, спрашивать какое вы имеете право. Человек которому заламывали руки, покорно этому подчинялся. Георгий бы этого не позволил.
Подлый. Не могли бы вы уточнить ,что было плодом личного труда Георгия, а не перепечаткой?
П.: Если вы еще не успели ознакомиться с его статьями, я могу их завтра принести.
Подлый: Я хочу что бы вы их сейчас назвали.
Притула: Вы сами должны были с ними ознакомиться
Подлый: Сейчас я задаю вопросы»
(продолжение следует)
Станислав Речинский, «ОРД»
