Вопрос: Охрана Президента Украины ассоциируется с таким понятием как храбрость. Бывало ли Вам по-настоящему страшно во время несения службы?
Не вы первый задаете мне такой вопрос. Ответ на него, как правило, вызывает недоумение. Чувство страха присутствует в работе телохранителя практически постоянно. Это наше нормальное (рабочее) состояние. А бесстрашие является признаком профнепригодности. Возможно сказанное звучит странно, но это так. Что такое страх? Это состояние тревоги в ожидании наступления неприятного или нежелательного события. Теперь о себе лично. Напомню, что ношу старую казацкую фамилию ПАЛИВОДА. Предлагаю обратиться к содержанию Великого тлумачного словника сучасної української мови (голов.. ред. В.Т.Бусел). ПАЛИВОДА – Відчайдушна людина, яка нікого й нічого не боїться і ні перед чим не зупиняється.
А в связи с Вашим вопросом мне сразу вспомнился один давний случай. Правда относится он к периоду, когда Л.Кравчук был еще Председателем Верховного Совета УССР. Несмотря на признание его авторитета некоторыми лидерами НРУ (Юхновский, Лукьяненко, Драч, Павлычко, Горыни), отношение к нему в западных регионах Украины оставалось неоднозначным. Готовя поездки по этим областям, мы старались максимально полно собрать и проанализировать оперативную информацию, касающуюся обстановки на местах. Не секрет, что основными источниками такой информации были местные органы милиции и КГБ, сотрудники которых также участвовали в обеспечении правопорядка во время наших мероприятий.
Следует отметить, что авторитет силовых структур к тому времени по понятным причинам заметно пошатнулся, особенно КГБ. Приходилось пользоваться некачественной, зачастую противоречивой информацией, предоставляемой этими органами, опираться на свой опыт и скромные силы. Примером работы в таких условиях могут служить следующие события.
Летом 1991 года предполагалась поездка Л.Кравчука на границу Ровенской, Волынской и Львовской областей для открытия памятника украинцам-казакам, павшим в бою под селом Берестечко. Готовилось это мероприятие в сложной обстановке противостояния политических сил (коммунистов и РУХа). По прибытию на место поразило количество автобусов и людей (десятки тысяч), заполнивших огромное поле и опушку леса. В общей массе выделялись казаки в национальных одеждах, вооруженные вполне употребляемыми саблями и пиками. Милицейские силы скромно жались к административным зданиям села и дороге. По мнению В.Луценко, секретаря Ровенского обкома КПУ, Л.Кравчуку не стоило принимать участия в открытии памятника так как в людской массе звучали анти кравчуковские лозунги. Леонид Макарович заявил, что он родом из этих мест и не будет прятаться в Киеве от своих земляков. Руководство областного УВД предложило применить газы (это против мирного населения!) и таким образом расчистить проход к месту событий. Стало очевидным, что «силовики» обстановку не контролируют, а ответственность никто из должностных лиц брать на себя не хочет, — боятся возможных негативных последствий. Время для принятия решения оставалось катастрофически мало.
Еще по дороге в сельский совет мое внимание привлек автомобиль «Чайка» и казак с выбритой «під оселедець» головой, беседующий о чем-то с начальником охраны патриарха Мстислава. Из моего последующего разговора с ним выяснилось, что Мстислав также прибыл на торжества, но не решается проехать к памятнику из-за большого скопления людей. Стоял летний зной, тяжело переносимый всеми присутствующими. Как выход из сложившейся ситуации, я предложил попытаться добраться до митинга вместе с патриархом. Предполагалось, что присутствие Мстислава поможет снять напряжение и предотвратит возможные провокации в адрес Кравчука.
С патриархом и его охраной быстро договорились о взаимодействии. Нам выделили несколько десятков вооруженных саблями казаков, старшего которых я успел проинструктировать и состыковать с милицейскими нарядами. Впервые сотрудники милиции обеспечивали правопорядок рука об руку с казаками, само присутствие которых до этого воспринималось как угроза власти. Казаки, воодушевленные важностью поставленной задачи, так усердно «несли службу», что их даже приходилось сдерживать. По созданному живому коридору Кравчук шел рядом с коляской Мстислава (патриарх был стар, слаб здоровьем, и его перевозили на коляске) тихо с ним беседуя.
Не обошлось без эксцессов. Уже на подступах к памятнику раздались крики «ганьба!», и в нашу сторону полетели бутылки. К счастью никто не пострадал. Нам не оставалось ничего другого, как невозмутимо продолжать шествие. В составе делегации находилась Лариса Хорилець, только назначенная на должность Министра культуры Украины. Она все время непроизвольно пыталась на кого-то опереться. Уже дома я обнаружил на внутренней стороне левого локтевого сустава отпечатки нежных пальцев актрисы. Такое количество синяков как в тот день я зарабатывал только во время усиленных тренировок или соревнований по рукопашному бою. По окончанию мероприятия одежду на мне можно было выкручивать. Досталось и Леониду Макаровичу. Большего животного страха перед угрозой быть растерзанным толпой я в жизни не испытывал.
Признаюсь, что присутствием Мстислава я воспользовался еще раз, но уже во время проведения всеукраинского Вече на площади у собора св. Софии в Киеве. Кравчук и Мстислав находились на импровизированном помосте, когда поступила оперативная информация о якобы готовящемся покушении и снайпере, засевшем на крыше одного из близлежащих домов. Быстро сориентировавшись, я переместил Кравчука за коляску Мстислава и встал перед обоими. Этот эпизод случайно наблюдала по телевизору моя жена, Валентина. Зная, что сотрудники личной охраны фигурируют перед телекамерами только в исключительных случаях, она прильнула к экрану телевизора. К счастью тогда все обошлось.
Судьбе было угодно, чтобы я присутствовал на похоронах Мстислава во Львове. У его гроба я мысленно попросил за все прощения.
Вопрос: Предлагаю сменить тему. Были ли во время Вашей службы в охране Президента смешные случаи или казусы?
Конечно. Известно, что в доме Кравчуков рос пес-кавказец. Дуная я знал с тех пор, когда он еще задом сползал со ступенек дома. Но собаки растут быстро, и вскоре этот маленький пушистый комочек превратился в 70-ти килограммовое чудовище. Дунай жил в специальном вольере на президентской даче в Конча-Заспе и был любимцем семьи Кравчуков, особенно Леонида Макаровича. Гуляя по территории базы отдыха мы часто брали пса с собой. Внукам Кравчука тоже нравилось играть с собакой, но настоящие заботы по уходу и содержанию ложились на Антонину Михайловну, обслуживающий персонал и сотрудников охраны. Пес отличался своенравным характером (что ожидать при наличии стольких нянек), и мы порой с трудом с ним справлялись. Самое страшное, что на прогулках он мог без причины кинуться на встречного прохожего будь-то ребенок, мужчина или женщина. Жесткий ошейник его не очень сдерживал. Естественно, что выгуливать собаку необходимо в наморднике. Но попробуй найти намордник нужного размера! В то время в Киеве не было такого выбора «собачьих» аксессуаров, и металлический намордник пришлось искать во время командировок за границей. Трудно было объяснить продавцам специализированных магазинов, что речь идет не о медведе, а о собаке. В конце-концов намордник нашли, но Дунай уже вырос и не терпел такого ограничения свободы действий. Для меня это не было удивительным. Мой пес-колли тоже не успокаивался пока не освобождался от намордника. Но одно дело колли, которого на улице стремились погладить все прохожие, и совсем другое — кавказская овчарка, наводившая ужас на жителей Кончи. Агрессивные действия Дуная могли иметь крайне негативные последствия, тем более когда его выгуливал Президент Украины.
Стоит ли говорить насколько все это усложняло действия сотрудников охраны. Бывало, что я с трудом удерживал Дуная на поводке, не говоря о Леониде Макаровиче. Причина такого поведения пса была тоже понятна. Инстинкт заставлял собаку утвердиться в своем праве на близь лежащую территорию. Какая же охрана ему это позволит? Именно с Дунаем связан один эпизод в деятельности Службы безопасности Президента, который подтверждает правило, что в нашей работе мелочей нет. В 1993 году прошел отбор в подразделение личной охраны Президента Украины новый сотрудник с очень хорошими морально-психологическими и боевыми качествами. Процесс изучения и согласования кандидата в президентскую охрану носит очень сложный характер. И вот, когда сотрудник уже был представлен Президенту Украины и зачислен в подразделение, мы столкнулись с неожиданной проблемой. И не без моей вины. Я совершенно забыл о наличии такого фактора, как Дунай. Хотя это и парадоксально звучит, но необходимо было подвести нового сотрудника к собаке. Дунай знал большинство сотрудников СБПУ с детства. Во время вечерней прогулки с Дунаем (Кравчук, я, несколько сотрудников комендантского отдела УГО, несших службу на даче) к нам подошел «новичок» в сопровождении старшего смены. Дунай очень агрессивно среагировал, и мне пришлось схватить его за морду так как Леонид Макарович не мог его удержать. Дальнейшее присутствие незнакомого человека рядом с Кравчуком привело к тому, что пес буквально взбесился. Телохранитель обязан находиться рядом с охраняемым лицом. Попробуйте это объяснить собаке. Я с ужасом представил что произойдет, если Дунай не примет соседство нового человека. Непременно встанет вопрос: собака или человек. Ситуация вышла за рамки личных симпатий и привычек. Что для Кравчуков значил пес, — знали все. Выбора не оставалось. Стоит представить реакцию человека, прошедшего жесткий отбор, признанного лучшим из лучших и не приступившего к ответственной службе из-за собаки. Совсем не смешно.
Поздно вечером, когда Леонид Макарович лег спать, мы с новичком еще несколько раз выводили Дуная из вольера. Вел он себя с каждым разом более миролюбиво (я с ним всегда был в меру строг). Во время третьей прогулки я спокойно передал поводок сотруднику и больше к вольеру не выходил. А утром новый сотрудник подошел к Леониду Макаровичу в сопровождении Дуная. На этом инцидент был исчерпан. Стоило это немалых нервов, кастрюли котлет (слабости противника надо знать!) и, возможно, еще чего-то. Но об этом знали только двое, — Леонид и Дунай.
Бытует ошибочное мнение, что охрана глав государств противостоит прежде всего терроризму в любых его проявлениях, а уровень мастерства телохранителя определяется исключительно его боевыми качествами. Да, такая оценка имеет место, но работа сотрудника службы безопасности или физической охраны большей частью связана с такими скучными повседневными заботами как проезд охраняемого лица к месту его пребывания (работа, квартира, дача …), участие в проведении мероприятий, пресконференций, заседаний организаций и учреждений, в том числе за рубежом. Быть готовым столкнуться с террором – это одно, а реально противостоять ему, — нечто другое.
Слава богу Украина не относится к странам с повышенной террористической активностью. Многие проблемы, с которыми в повседневной жизни сталкиваются спецслужбы Израиля, Великобритании, России, США для нас пока остаются теоретическими. Основной задачей охраны всегда была забота о жизни и здоровье клиента. При этом не играет роли, пострадал охраняемый от пули террориста, сломал шею, упав с лестницы или его покусала собака. Во всех этих случаях наступают негативные последствия, свидетельствующие о просчетах (возможно преступной халатности) охраны. Потому Служба безопасности обеспечивает жизнедеятельность охраняемого лица, а не только борется с проявлениями терроризма.
Многим известно, что Леонид Макарович не равнодушен к охоте. Он и сам из этого не делает тайны. В «наше время» это мероприятие случалось не часто и использовалось в основном для отдыха на природе, который помогал отвлечься от дел насущных. Но пострелять Кравчук тоже любил. Получалось это у Леонида Макаровича очень даже неплохо. В наследство от ЦК КПУ нам осталось несколько специализированных охотничьих хозяйств, в том числе «Залесье». Охота с участием Кравчука никогда не носила массового характера и не собирала кучу подхалимов для неформального общения с первым лицом государства. Это мероприятие тщательно готовилось (исключительно в сезон и выходные дни), и до последнего хранилось в тайне, чтобы не только потенциальные террористы не имели доступа к информации, но и особо рьяные чиновники не могли «случайно» оказаться поблизости. Иногда Леонид Макарович брал с собой сына Александра, иногда внука Андрея, но чаще старался побыть сам (на сколько это было возможно в присутствии сотрудников личной охраны).
Так сложилось, что за организацию охоты отвечал мой заместитель и начальник выездной охраны СБПУ Иван Биленко. Он сам был заядлым и опытным охотником, но главное, — еще с «партийных» времен хорошо знал все прилегающие к Киеву охотничьи хозяйства и угодия, работающих там лесников.
Естественно, что оружие, используемое Кравчуком, тщательно проверялось. Во избежание каких-либо организационно-технических недоразумений Иван на охоте всегда был рядом с Леонидом Макаровичем. Для сотрудников личной охраны охота была обычным служебным мероприятием, и охотничьими ружьями табельного оружия мы не подменяли.
Лично я на охоте не стрелял. Мои знакомые, знавшие об этом, не понимали причину, а я не очень объяснял. Частенько задавались прямые вопросы, но поверить, что шеф личной охраны Президента не испытывает удовольствия стреляя по животным, — не могли. Как же так? Профессионал, готовый убить человека (террорист ведь тоже человек), не может застрелить животное. Могу, но не хочу. Даже киллер не убивает из прихоти. Конечно, между человеком и диким зверем есть разница, но чем зверь хуже?
В некоторых оружие вселяет ложное чувство вседозволенности. Сотрудник, бравирующий готовностью убивать или принести себя в жертву, социально опасен. Такому не место в системе охраны. Вот потому, что профессионал, я особо остро воспринимаю ценность и уникальность жизни как явления. И потом, какие шансы у зверя? Человек располагает современной техникой и мощным арсеналом. Что может этому противопоставить дикое животное? Потому для меня охота не спорт, а преднамеренное убийство, пусть даже животного! Можно еще понять, когда речь идет о выживании, но из прихоти … .
Во время одной из таких поездок в «Залесье» предстояла охота на кабана. Биленко, готовивший мероприятие, предложил опробовать на карабине новую оптику. Мы около часа бродили по лесу и подошли к кабаньему лежбищу. Леонид Макарович «завалил» кабана с первого выстрела. Когда же мы подошли к Кравчуку, его лицо было в крови. Я непроизвольно достал свой ПСМ. Увидев оружие, Президент заявил, что ничего страшного не произошло. Выяснилось, что в результате отдачи металлический обод прицела рассек Президенту бровь. Прицел не был снабжен резиновым кольцом-компенсатором. Явный прокол в работе охраны. Нужно было заранее предупредить и проинструктировать Леонида Макаровича о технике безопасности. Рана продолжала кровоточить, и мы быстро вернулись в охотничий домик. Кравчук отшучивался, что за удовольствие надо платить, в том числе собственной кровью. Нам же было не до смеха. Немало усилий потратили, оказывая первую помощь. Кровотечение никак не удавалось остановить. Глаз заплыл, а холодные компрессы не помогали. Позже врачи сделали все необходимое для скорейшего заживления раны, но некоторое время Леонид Макарович вынужден был носить темные очки. К счастью зрение при этом не пострадало. То, что шрамы украшают мужчину было для нас слабым утешением.
Не обошлось без казусов и за границей. В этой связи показателен наш визит в Федеративную республику Германию весной 1992 года. Наш самолет совершил посадку на аэродроме ВВС Германии, откуда и начался рабочий визит. Неожиданное впечатление произвела резиденция Канцлера Германии – небольшое современное двухэтажное здание в центре Бонна. Ни тебе вычурности, ни излишеств. Все в строгом стиле функционального делового дома. Пока велись официальные переговоры, немецкие коллеги пригласили нас (руководство СБПУ) в близлежащий пивной бар. Пиво варилось прямо в подвале питейного заведения и по системе стеклянных труб подавалось в гостевой зал. Тогда это было экзотикой. На закуску предложили соленые орешки. Уже не помню кто именно, Вакуленко или Лобань посетовал, что к такому пиву да рыбку… . Немцы, заметив нашу реакцию, поинтересовались о чем идет речь. Я с помощью аналогий (попробуй объясни европейцу что такое вяленая вобла или тарань), перевел сказанное. В ответ раздался смех, заставивший меня усомниться в доходчивости перевода. Но вскоре все прояснилось.
Оказалось, что накануне Бонн посещали наши американские коллеги. В этом же баре они рассказали хозяевам об опыте общения с россиянами на одном из международных мероприятий. Россияне пригласили американцев к себе в гости и к водочке порезали селедку прямо с потрохами. Происходило это в гостиничном номере с использованием газеты вместо салфетки. Немцам запомнилась реакция рассказывавшего это американца: «Я, зеленый берет, змей во Вьетнаме ел, а тут от увиденного плохо стало!» Далее наш разговор перешел к особенностям немецкой и украинской кухонь. Выяснили, что наши гастрономические вкусы совпадают, особенно относительно хорошего сала. В результате пришли к общему выводу, что американцам этого не понять.
Но не все пиво пить. Несколько позже руководитель президентского протокола Г.Чернявский сообщил, что возникла небольшая проблема. К нему обратился сотрудник нашего посольства в Бонне и рассказал, что в одной из клиник Германии проходил реабилитацию после Чернобыля украинский ребенок. Курс лечения закончен, и он должен вернуться домой. Немцы настоятельно просили забрать ребенка президентским самолетом так как у него якобы нет средств на обратный билет.
Мы (безопасность) были категорически против этого предложения и имели для этого более чем достаточно оснований. МИДовцы же считали, что из политических соображений целесообразно просьбу германского внешнего ведомства удовлетворить, тем более, что речь идет о «нашем» ребенке. Осталось узнать мнение Президента. Леонид Макарович принял сторону МИДа. Мы не были извергами и согласились. Кому-то из нас необходимо было срочно заняться этой проблемой. По понятным причинам (знание языка) выбор пал на меня. Необходимо было выяснить и согласовать ряд вопросов, как то: паспортный, таможенный контроль, досмотр пассажиров и их вещей; доставка на аэродром; оформление документов и т.д.
Обязательным условием я поставил ознакомление нашего врача Ю.Сакуна с историей болезни ребенка. Кто знает от чего его действительно лечили и вылечили ли? Начались недоразумения. Оказалось, что мальчик уже находится на аэродроме и ждет посадки в самолет. Его сопровождает мать, которая имеет при себе все необходимые документы. Ознакомившись с историей болезни, Сакун сказал, что речь идет о кожном заболевании, не имеющем ничего общего с Чернобылем. Одно утешение, — не заразно. На мои «лестные» высказывания сотрудники нашего посольства только руками разводили. До отлета оставалось мало времени, и мне пришлось срочно выезжать на военную базу. И что же я увидел … .
У трапа самолета стоит микроавтобус и женщина с молодым человеком лет 14. Оба с сумками в руках. Наша охрана их в самолет естественно не пускает, а военная полиция и президентский кортеж уже на подъезде к аэродрому. Проверка паспортов показала, что перед нами граждане Российской федерации, а микроавтобус забит вещами «пострадавших». Раздумывать было некогда. У персонала аэродрома я поинтересовался где будут досмотрены вещи новых пассажиров и они сами. Мне ответили, что такой возможности нет. Пришлось напомнить об обязанностях принимающей стороны обеспечить соблюдение норм безопасности. В противном случае я со скандалом задержу вылет самолета. Мои доводы возымели действие, и пассажиров с багажом быстренько отвезли в соседний ангар. Там было все необходимое для осуществления досмотра, включая собак (натасканы на взрывчатку и наркотики). Как только гости заняли свои места, прибыл президентский кортеж. Уже в самолете я обо всем рассказал первому помощнику Президента А.Мельнику. Он был в шоке. Нас не просто «подставили», но еще и идиотами выставили. МИДовцы слезно просили не докладывать Кравчуку. Тогда я предложил использовать сложившуюся ситуацию в интересах Украины и Президента. Внешне все выглядело очень даже благопристойно, а то, что сотрудникам безопасности это стоило нервов, так кто об этом узнает?
Мельник прямо в самолете переговорил с нашими журналистами, а те с россиянами. На следующий день вышло несколько статей в центральных газетах по поводу визита в Германию, в том числе с описанием изложенных событий, но без «пикантных» подробностей. Россиян на следующий день отправили домой. Вот так из … подручного материала сделали пулю!
Вопрос: Может расскажете как строились Ваши взаимоотношения с Л.Кравчуком?
На мой взгляд Леонид Макарович не воспринимал наличие охраны как специфические атрибуты государственной власти. С ним было просто общаться не только руководителям, но и рядовым сотрудникам СБПУ. Это ни в коей мере не воспринималось как панибратство, но значительно облегчало службу и повышало ее эффективность. Уверен, что многие не представляют степени доверия и ответственности, которые существуют между офицером безопасности и его подопечным. Помочь в этом может осознание двух взаимосвязанных моментов. Достаточно попытаться представить себя на месте одного и другого, задав себе всего два вопроса:
1. «Готов ли я на месте сотрудника охраны отдать свою жизнь за чужого человека, пусть даже Президента страны?»
2. «Соглашусь ли я, будучи Президентом страны, доверить свою жизнь, жизнь и здоровье своих близких чужим людям?»
В этих лаконичных вопросах все: профессионализм, принципы, любовь к жизни, долг.
Я считаю, что в «мое время» руководству СБПУ удалось найти оптимальный вариант таких взаимоотношений. В лице Леонида Макаровича Служба «приобрела» не столько корректного руководителя (мы подчинялись только Президенту Украины), реально оценивающего свои знания в вопросах безопасности, сколько единомышленника. Тогда и сейчас мне приходится сталкиваться с мнением, что я служил Кравчуку. За глаза иногда употреблялось выражение «цербер Кравчука». Не могу с этим согласиться. Мои отношения с Леонидом Макаровичем строились в двух плоскостях одновременно: гражданской и служебной.
Как военнослужащий я присягал на верность народу Украины, то есть своей семье, Кравчуку и совершенно незнакомым мне людям. При этом «полковник Паливода» не имел никаких служебных отношений с гражданином Кравчуком. Ситуация с так называемыми «пленками Мельниченко» в то время не могла возникнуть не потому, что технически это было невозможно. Как раз наоборот. Просто для этого не было соответствующих предпосылок. С точки зрения оценки сегодняшнего «компромата» записывать тогда было нечего. Все мы не святые, но существует разница между моральной и уголовной ответственностью. Грань эта понятна любому нормальному члену общества.
Как гражданин Украины, я имел вопросы и даже претензии к Президенту, но это не давало мне оснований использовать свое должностное положение для неограниченного с ним общения. Не думаю, что персона В.Паливоды представляла для Леонида Макаровича повышенный интерес. Мы иногда беседовали безотносительно службы, делились новостями о близких, обсуждали бытовые вопросы. Но ни я его не пригашал к себе в гости (как человека, а не Президента), ни он меня.
Общеизвестно, что Кравчук любит попариться. Эта процедура происходила практически каждую неделю. Трудно сосчитать сколько раз мне доводилось обеспечивать это мероприятие, но …. исключительно снаружи. Что делать сотруднику безопасности в сауне при исполнении своих служебных обязанностей? Тем более, что в это время там есть кому побеспокоится о состояние здоровья Президента. Ничего кроме недоумения присутствие в парной телохранителя с оружием, радиостанцией, телефоном и в галстуке вызвать не может. А без всех этих атрибутов и в голом виде это уже не телохранитель. О какой готовности к действиям в экстремальных ситуациях может идти речь?
Попытаюсь объяснить сказанное на конкретном примере. Президентская дача в Крыму оборудована всем необходимым, включая сауну с бассейном. Во время летнего отдыха 1993 года в гостях у Кравчука находился один наш общий знакомый-иностранец, с которым меня связывали дружеские отношения. Леонид Макарович предложил ему совместно попариться. Само собой предполагалось, что я возьму в этом мероприятии участие. Так и произошло, но в парную я так и не зашел, не смотря на прямое приглашение. Мой отказ никого не обидел. Я этого и не опасался. Как понимаете, со здоровьем у меня было все нормально, и не в этом причина. Я тоже иногда посещал сауну, но в обстановке и кругу людей, присутствие которых создавало мне атмосферу комфортности (расслабленности и отдыха). О какой расслабленности начальника личной охраны Президента Украины может идти речь в присутствии охраняемого лица? Для решения служебных вопросов я всегда мог найти место и время не мешая отдыху Президента Украины. Зачем смешивать работу с удовольствием? Приведу еще несколько примеров.
Известно, что член Политбюро ЦК КПСС, секретарь ЦК КПУ В.Щербицкий страстно любил футбол. В этой связи каждый матч с его присутствием для нас, сотрудников «Девятки», превращался в очередное мероприятие. Не могу сказать, что мне совсем не нравится этот вид спорта, но с тех пор я по собственной воле не был ни на одной футбольной встрече.
С 1985 по 1990 год я, как оперативный работник, обслуживал ряд театрально-зрелищных учреждений Киева. Служба предполагала общение как с административно-техническим персоналом этих заведений, так и творческой интеллигенцией. За эти пять лет я получил достаточное представление о закулисной жизни украинской (и не только) мельпомены. Мне и сегодня тяжело себя заставить посещать театры так как по-прежнему воспринимаю происходящее на сцене и за кулисами глазами сотрудника безопасности (оперработника).
Наверное все это издержки профессии. Я еще надеюсь, что со временем это пройдет. Как говорится, есть возможность, но нет желания. А частная жизнь, на мой взгляд, заключается в праве руководствоваться своими личными принципами и делать то, что является внутренней потребностью, а не то что надо по службе или доставляет удовольствие другим. Речь идет о нормальных (общепринятых) человеческих желаниях, не противоречащих интересам общества. Известно, что оптимальный вариант предполагает совпадение желаний с возможностями. Кому это удалось?
Вопрос: Существуют ли критерии оценки эффективности действий сотрудников личной охраны?
Начну с того, что каждый человек имеет право на собственное мнение, даже если оно ошибочно. В юриспруденции существует выражение — «добросовестное заблуждение». Потому в оценке любого явления, в том числе профессиональной деятельности человека, определяющее значение имеют компетентность «оценщика», его правомочность и мотивы такой оценки. Уже после моего освобождения из СИЗО СБУ в интервью «Московскому комсомольцу» под названием «Как поживает экс-президент», журналисты Т.Журавлев и В.Смага затронули тему наших с Кравчуком взаимоотношений: «Охранник – не собутыльник. Да? А полковник Виктор Паливода? Ваш, как говорят, друг и глава вашей охраны два с лишним года просидел в камере предварительного заключения и только недавно освобожден в связи с «отсутствием состава преступления». Неужели Вам трудно было за него заступиться? И вообще, не везет известным людям с охранниками. Вот Коржаков опубликовал книгу «Борис Ельцин: от рассвета до заката», в которой облил своего шефа грязью.» («МК» 14-21 мая 1998 г.)
Обращаю внимание на то обстоятельство, что вопрос сам по себе уже содержит косвенную оценку моей профессиональной деятельности. В этой связи прокомментирую вывод Журавлева и Смаги по поводу «…не везет…».
В свое время мне довелось общаться и с Александром Коржаковым, и Борисом Ельцыным. Люди это неординарные, со сложными характерами и непростой судьбой. Каждый из них, как я и Кравчук, другие лица в ближайшем окружении Президентов, прошли вместе определенный жизненный путь. Каждый имеет право на свое видение и оценку событий, участником или свидетелем которых был. Не берусь обсуждать мотивы, побудившие Коржакова написать свою книгу, но не припомню, чтобы Борис Николаевич подал в суд на бывшего шефа своей службы безопасности за клевету. В любом случае только сам Борис Николаевич может и имеет право определять что для него грязь, а что бальзам для ран. А некоторые события, описанные в упомянутой книге, происходили на моих глазах.
<SPAN style=”FONT-SIZE: 12pt; mso-bid
