Но в тот день обстоятельства сложились иначе. Выяснилось это через час после прибытия Кравчука на харьковский завод «ТУРБОАТОМ». Почувствовав легкое недомогание, я зашел в туалетную комнату. Там обнаружилось повреждение ткани плаща, пиджака, жилетки (на мне был костюм-тройка) и сорочки, которая пропиталась кровью и присохла к телу. Следы пореза остались также на рукоятке газового пистолета, висевшего слева в подмышечной кобуре, и на самой кобуре. Об обнаруженном я доложил начальнику отделения В.Вакуленко, был осмотрен нашим врачом и доставлен в госпиталь УКГБ УССР по г.Харькову и Харьковской области. По мнению главного врача госпиталя от неминуемой смерти меня спас газовый револьвер, принявший на себя удар такой силы, что его рукоятка отпечаталась на моих ребрах. Образовалась обширная гематома, ставшая причиной некоторых неудобств во время несения службы. Больно все же!
Событие произвело на всех гнетущее впечатление, вызвало некоторую растерянность и заставило о многом задуматься. Визит как-то сам собой скомкался, и мы начали готовиться к отлету в Киев. Уже в самолете, глядя на меня, Кравчук сказал: «А могли везти труп …». Мне же подумалось: «… чий?».
Покушение на Кравчука стало сенсационным сюжетом московского и украинского телевидения. Когда я добрался домой оказалось, что первые сведения о ранении сотрудника личной охраны Кравчука носили общий характер и не содержали подробностей. Только спустя несколько часов информацию уточнили. Моя жена впоследствие призналась, что ни секунды не сомневалась с кем именно это произошло. Больше на эту тему мы с ней никогда не говорили.
На следующий день меня обследовали специалисты Киевского института судебной медицины и дали свое заключение. Из него следовало, что повреждение мышечных тканей произошло во время обратного движения острого предмета, натолкнувшегося на газовый револьвер. По факту было возбуждено уголовное дело. Вокруг него начались процессы, не имеющие логического объяснения. Я был поощрен денежной премией, компенсировавшей потерю плаща (всю верхнюю одежду со следами повреждения и крови изъяли сотрудники УВД как вещественные доказательства), и присвоением звания «подполковник» досрочно (на один месяц!) с формулировкой «за проявленное мужество при выполнении служебной задачи». Это было мое первое и последнее официальное поощрение за четыре года работы с Леонидом Кравчуком, оставившее след в послужном списке офицера.
Отношение к событиям в г.Харькове со стороны органов прокуратуры и КГБ сразу вызвало недоумение и настороженность. Оказалось, что сотрудник милиции, обслуживавший рынок, накануне предупреждал о нездоровой криминогенной обстановке. На это никто из руководства правоохранительных органов области и «Девятки» внимания не обратил. Возможно в последующем это обстоятельство как раз и использовало следствие в отработке версии «хулиганка». Сразу после случившегося я еще пытался привлечь внимание Кравчука к проводимому расследованию. По моему убеждению он должен был быть заинтересован в поиске виновных случившегося. Спустя несколько месяцев Леонид Макарович поинтересовался ходом следствия у Е.Марчука (СБУ также привлекалось к расследованию), но безрезультатно.
Как ни странно, но по данным обстоятельствам ни один руководитель Управления охраны высших должностных лиц Украины не счел возможным со мной даже переговорить. Служебное расследование не проводилось. А зачем? Подумаешь, — покушение на Президента страны. Так у нас этого каждый день … .
Харьковская областная прокуратура «по факту злостного хулиганства в отношении работника охраны высших должностных лиц Украины Паливоды В.И.» возбудила уголовное дело за №5691199. Оказывается, неизвестный злоумышленник решил «похулиганить» в присутствии нескольких сотен сотрудников правоохранительных органов, случайно выбрал для этого в качестве объекта (наверное из шалости) заместителя начальника отделения личной охраны Кравчука и именно во время выборной компании Президента Украины. Вырисовывается интересный «хулиган» с явными признаками специальной подготовки. Мы же в Харьков не за семечками прилетели. За что тогда меня поощрили, если это была обычная «хулиганка»? Но самое удивительное было потом. Через два (!) месяца дело благополучно «похоронили». Об этом свидетельствует письмо №16/7594-91 от 9.01.93 г. заместителя начальника следственного управления прокуратуры области И.Т.Батрака: «После проведения следственных действий и оперативно-розыскных мероприятий по установлению преступника положительных результатов не было добыто и расследование по делу 20.01.92 г. было приостановлено на основании п.3 ст.206 УПК Украины.»
Вот так, и концы в воду. В этой связи могу сказать одно, сотрудники охраны во время несения службы жертвами хулиганских проявлений не становятся! Не сложно спрогнозировать панику в окружении Кравчука, достань преступник до моих жизненно-важных органов. Отсутствие бронежилета позволяло достаточно легко решить вопрос моей ликвидации. Тем более, что двигался я в основном спиной вперед, оттесняя телом и руками напирающих на Кравчука сотрудников КГБ. Сам этот орган в то время еще находился под влиянием Москвы, и ввести в состав наряда нужного человека (людей) не представляло особой сложности. Кто мог заранее знать, что профессионально рассчитанный удар придется в газовый револьвер, случайно оказавшийся у меня под мышкой? Мне его за два дня до событий привезли из Германии. На мой взгляд не наступившие последствия сломали логику действий «злоумышленников», покушавшихся на Кравчука, что его и спасло. Остается только гадать кому было выгодно устранение этого политика? А я так, — расходный материал. На моем месте мог оказаться любой сотрудник личной охраны!
Вопрос: Как помниться, не все однозначно оценивали те события.
На фоне происшедшего несколько странно звучало заявление кандидата в Президенты Украины Вячеслава Черновола о том, что покушение было инсценировано с целью повышения политического рейтинга Кравчука накануне голосования. Бог ему судья. Тем более, что позже пан Черновол сам стал жертвой автомобильной катастрофы, расцененной его единомышленниками как террористический акт. Но каждый имеет право на собственное мнение. Возможно действительно “стався прикрий випадок”, как считает Леонид Макарович. А может все же что-то другое …? Как профессионал я обязан был делать адекватные выводы. Нельзя во всем надеяться и полагаться на других, даже если твои коллеги относятся к своему делу добросовестно. Одних желаний и стараний не достаточно!
Вопрос: Вы были свидетелем многих событий того периода времени. Ваша оценка «беловежского» соглашения?
Действительно, многие события того периода времени происходили на моих глазах. В большинстве из них я принимал непосредственное участие и не в качестве стороннего наблюдателя. Но отношение сотрудников безопасности к происходящему всегда носит специфический характер. Я не являюсь профессиональным политиком, и это следует учитывать.
Референдум 1 декабря 1991 года и выборы Президента Украины решили вопрос выхода Украины из состава СССР, создания самостоятельного государства. Всякие обвинения Кравчука со стороны руководства СССР в сепаратизме утратили под собой почву как только об этом решило население 50-ти миллионной страны.
Следует отдать должное Леониду Макаровичу, с момента провозглашения Декларации о государственном суверенитете, он последовательно отстаивал идею независимости. Происходило ли это в Верховном Совете, на встречах с гражданами, во время поездок в «белокаменную» (любимое выражение Кравчука) на Совет Федерации, при обсуждении перспектив Союзного договора в Ново Огарево, в беседах с Ельцыным, Шушкевичем, — роли не играло. 1 декабря поставило под всем этим жирную точку, по крайней мере для нас. На мой взгляд ближайшие соседи: Россия и Белоруссия такой ясной позиции не имели. Речь шла о том, как наименее болезненно завершить процесс распада Союза, максимально сохранив интеграционные связи. Мало было констатировать и юридически закрепить сам факт распада СССР, необходимо было найти форму сосуществования образовавшихся государств. Понял я это только 8 декабря 1991 года, а непосредственно после президентских выборов все мысли были заняты новыми проблемами. Горизонт расширился, появились совершенно другие перспективы. Работать предстояло в меру сил и возможностей много. Мы не сразу начали осознавать сам факт того, что Украина стала независимым государством. «СВОБОДА» оказалась далеко не такой сладкой!
Совершенно неожиданно даже для нас, сотрудников охраны, 7 декабря 1991 года Кравчук предупредил, что во второй половине дня вылетаем в Белоруссию. В аэропорту нас встречал С.Шушкевич. Поселили нас в резиденции «Вискули», в Беловежской Пуще. Российская делегация еще не прибыла, и нам предложили прогуляться по заповедным охотничьим угодьям. Мороз стоял около 18 гр. по Цельсию. Для Кравчука был приготовлен комплект охотничьего обмундирования, а мы (охрана и члены делегации) вынуждены были переносить «тяготы и лишения службы» в городской одежде. Сразу вспомнился фильм Э.Рязанова «Ирония судьбы…», туфельки на тонкой подошве и бельишко не по сезону. Как говорил один из героев: «…простудишься и ага…, летальный исход!».
В самолете, а затем и во время прогулки по Пуще, Кравчук периодически возвращался к теме предстоящей встречи, просматривал записи, делал пометки. Напряженно работала вся группа помощников. У меня сложилось впечатление, что Леонида Макаровича больше беспокоит не распад Союза (с этим все было более-менее ясно), а вопрос «что потом?». Тогда я впервые услышал выражение «союз славянских государств». Говорилось и об историческом предназначении славян, роли православия в истории человечества. Знания по этим вопросам, да и по многим другим, у Л.Кравчука фундаментальные. Мне вспомнилась неофициальная делегация Приднестровья, встречи с болгарами и югославами. Было ли все это случайно … ? Россияне высказывали опасение, как бы славянский союз не спровоцировал противостояния с мусульманским миром. Возможно в этом был свой резон. Тогда сложно было судить о таких вопросах.
С некоторым опозданием на встречу в «Вискули» был приглашен Н.Назарбаев. Как помнится, на этом настоял Борис Николаевич. Из кулуарных разговоров стало ясно, что более-менее ясную позицию занимает только украинская делегация. Первый день (вечер) переговоров ничего не дал. Пока главные действующие лица совещались, к нам (охране) потянулись члены нашей делегации, а затем и белорусы. Голод – не тетка! Хозяева оказались слабо подготовленными к мероприятию. Мы же всегда возили с собой «тревожный» чемоданчик, и это было всем известно. Иногда именно такое неформальное общение помогало согласовать (сгладить) позиции сторон. А на следующий день родился союз независимых государств — СНГ. Можно спорить о правовой основе возникновения этого союза, роли каждого участника, но на мой взгляд (человека военного), — это был единственный путь мирного выхода из политического коллапса в котором тогда все мы оказались. А поводов задействовать военную силу было более чем достаточно. Значит существовал сдерживающий фактор! Не все решается на поле боя. Высшее искусство, — выиграть сражение без боя.
Вопрос: Существуют ли побочные факторы, влияющие на принятие решений главой государства? На сколько эти решения могут носить объективный характер?
Украина возникла в результате распада СССР и не унаследовала дееспособной системы государственного управления. Создание нашего государства преимущественно происходило по формальным признакам (границы, армия, Парламент…) без системного подхода к понятиям “национальные интересы” и “государственное устройство”. Жизнь каждый день подтверждала тезис, что сильная украинская держава нужна исключительно самим украинцам, да и то не всем. Еще в 1991-1992 годах возникло несколько болезненных социально-економических проблем, решение которых прямо пересекалось с национальными интересами.
Приведу пример. В 1992 году Верховный Совет Украины принял военную доктрину, которая предусматривала значительное сокращение национальных Вооруженных Сил. Несколько позже появился Указ Президента Украины о социальной защите военнослужащих, уволенных в запас. Инициативная группа во главе с заместителем министра, начальником штаба вооружений доктором технических наук генерал-майором И.Олейником предложила проект комплексной программы реорганизации армии, предприятий ВПК и строительства жилья для военнослужащих. Финансирование программы предполагалось за счет средств от реализации оружия, агентом по продаже которого выступал Коммерческий центр Министерства обороны Украины. По оценкам специалистов продажа военного имущества обеспечивала свыше 2 млрд.дол. США ежегодных поступлений. Служба национальной безопасности Украины (военная контрразведка) инициировала несколько уголовных дел по Коммерческому центру и должностным лицам Министерства обороны Украины.
Для меня в 1991 — 1993 годах национальные интересы непосредственно связывались с первоочередными задачами, провозглашенными Президентом и Верховным Советом Украины, реализаторами которых был Кабинет министров, другие органы центральной исполнительной власти Украины. К сожалению не только между ветвями власти, но и государственными структурами не было единства в подходах к этим вопросам. Такое положение всецело устраивало недоброжелателей независимой Украины. А таких было немало!
В начале 1992 года 9-я Служба КГБ УССР трансформировалась в Управление охраны высших должностных лиц Украины, на которое возлагалось обеспечение функционирования Администрации Президента, Верховного Совета и Кабинета министров Украины, охрана высших должностных лиц государства. На мой взгляд руководство Управления во многом формально отнеслось к оценке своей роли в новой общественно-политической ситуации и не провело столь необходимой реорганизации. В связи с этим Президент был вынужден возложить именно на Службу безопасности Президента Украины (СБПУ) не только вопросы обеспечения безопасных условий принятия главой государства жизненно важных решений в сфере национальных интересов, но и эффективно защитить механизмы реализации этих решений от противоправных посягательств как изнутри самой системы, так и извне.
Благодаря усилиям Службы безопасности Президента Украины было установлено, что Вооруженные Силы Украины столкнулись с операцией противодействия специальных служб России, которая была совершенно не заинтересована видеть мощную Украину среди ведущей тройки государств-производителей и поставщиков оружия. Усилиями СБУ генерала Олейника вывели в распоряжение министра обороны. Программа реорганизации Вооруженных Сил Украины «зависла» на неопределенное время. Имущество армии стало предметом проявления интереса отдельных лиц и коммерческих структур. Министерство обороны Украины утратило контроль над боеготовностью и источниками своего финансирования. Предприятия ВПК остались без заказчика и начали работать на военный потенциал других государств. И только в ноябре 1994 года Генеральная прокуратура Украины прекратила следственные действия СБУ в связи с отсутствием признаков преступления. Олейника удалось спасти, а нашу армию?
Таких примеров было немало. Общенациональная система органов государственной власти оказалась ранимой, мало эффективной и плохо управляемой. Выход из сложившейся ситуации виделся в разработке и внедрении целевых программ (проектов), инициатором которых выступал Президент Украины. Возникла необходимость в надежном механизме реализации приоритетов, задекларированных Л.Кравчуком. Опыт свидетельствовал о том, что необходимо учитывать не только противодействие специальных служб, отсутствие необходимой законодательной базы, а и такие явления как саботаж (осознанный и не осознанный) государственных чиновников. Такой механизм должен был одновременно защитить государственные органы от противоправных посягательств, создать соответствующие условия их жизнедеятельности, быть универсальным, гибким, управляемым и подконтрольным главе государства, Верховному Совету Украины.
В конце 1992 года родилась соответствующая Концепция, состоявшая из механизма разработки и внедрения целевых программ и системы мер обеспечения надежного функционирования органов государственной власти, в том числе государственных администраций, принимавших участие в реализации этих программ. Первый пакет проектов был сформирован, а их авторы и исполнители готовы к работе. Функции консультативного органа возлагались на Дирекцию Украинского фонда «Новое поколение», а в последующем и на вновь созданный Украинский кредитный фонд. Своей прямой задачей — обеспечением деятельности органов власти занялась Служба безопасности Президента Украины (СБПУ).
До конца 1992 года руководством СБПУ и мной в частности было предпринято несколько безуспешных попыток скорректировать направления деятельности Управления охраны высших должностных лиц Украины. Потому в декабре 1992 года, оставаясь в составе Управления, Служба получила свое отдельное Положение, и была непосредственно переподчинена Президенту Украины.
Может возникнуть справедливый вопрос – зачем нужна еще одна структура, если существуют другие государственные органы, в чьи обязанности это также входило? Все правильно, но каждый орган имеет свое, порой абсолютно размытое «поле деятельности» и определенные возможности. Что делать, если усилий СБУ, МВД или МИДа не хватает для решения конкретной задачи в сжатые сроки? Не следует забывать о том, что система государственного управления, в том числе спецслужбы независимой Украины только формировались. К ним после ГКЧП вообще было особое отношение. Речь не идет о доверии или недоверии к руководителям этих органов. Существует масса примеров, хорошо известных Марчуку, Василишину, Морозову, Зленко, когда докладывалась, мягко говоря, не совсем достоверная информация, а решения, принятые на самом высоком уровне, не выполнялись (саботировались) в глубине ведомств.
Известно, что чем больше механизм, -тем неповоротливее машина. Важна не столько информация, сколько возможность ею эффективно воспользоваться. А для этого необходимы определенные условия. СБПУ никоим образом не подменяла государственный аппарат. Такой задачи никто и не ставил. Но некоторыми возможностями получить достоверную информацию из надежных источников о политической или экономической ситуации в конкретном регионе (в том числе за границей) по конкретному вопросу, а затем повлиять на нее, — мы располагали.
Каждый человек в процессе принятия решений руководствуется своим жизненным опытом, желаниями и интересами. Президент Украины не исключение. Разница состоит в том, что принимаемые им решения касаются не лично Кравчука, Кучмы, Ющенко, их семей, а в той или иной степени всего народа Украины. Потому и мера ответственности совершенно разная. Многое зависит от команды помощников и советников. В конечном итоге, всякое объективное решение основывается на совокупности субъективных мнений. В этом большую роль играют лица, имеющие возможность влиять на позицию главы государства. Но одно дело советовать и совершенно другое – непосредственно отвечать за принимаемые решения!
Благодаря усилиям СБПУ Президент мог сопоставить информацию, аналитические документы и возможности подчиненных ему ведомств. Делались выводу, зачастую не в пользу СБУ или МИДа, считавших себя абсолютными монополистами в некоторых вопросах. Помню такой случай. Как-то перед отлетом за границу к президентскому самолету подъехал Е.Марчук. Леонид Макарович был уже в салоне, но наземные службы аэропорта трап еще не убрали. Марчук привез запечатанный конверт, который попросил вручить Президенту. Просьба была выполнена и, через непродолжительное время, Леонид Макарович вернул мне его на хранение (документ имел гриф секретности). Естественно, что по прилету в Киев я поинтересовался дальнейшей судьбой документа. Кравчук предложил его выбросить в мусорную корзину, что повергло меня в шок. Культура обращения с секретными документами в крови каждого оперативного работника. Я стоял как истукан и не знал что делать. Тогда Кравчук, видя мое состояние, предложил ознакомиться с этим документом. Докладная имела вид справки-обзора примерно на 20-ти листах машинописного текста за подписью Председателя СБУ. Мне врезалось в память несколько фрагментов. Один из них содержал комментарии по созданию житомирского Центра аэромобильных войск (этот вопрос находился в поле моих служебных интересов), а второй касался офицера-католика Львовского гарнизона, занимавшегося по оперативным данным военной контрразведки СБУ общественной деятельностью. Что именно в этих событиях могло представлять угрозу или интерес с точки зрения государственной безопасности Украины? Понятно, если бы речь шла о Ватикане, ведущем подрывную деятельностью в войсках или незаконном воинском формировании в Житомире. Но в Украине уже существовала свобода вероисповедования, а военнослужащим и во времена СССР не воспрещалась общественная деятельность. Напомню, что все мы были и оставались членами добровольных спортивных обществ «ДИНАМО», СКА, ДОСААФ, охотников и рыболовов. Речь не шла об участии в какой-то политической партии, нет. Кравчук в сердцах заметил, что подобных опусов он начитался еще будучи заведующим идеологическим отделом ЦК КП Украины, и им место как раз в мусорной корзине. Когда это поймут другие? Я не мог с ним не согласится. Ради такой информации не стоило задерживать самолет.
Уже в 1992 году, после проведения СБПУ серии успешных оперативных мероприятий, Леонид Макарович попытался полностью замкнуть на меня анализ и оценку информации, предоставляемой другими силовыми ведомствами. Я воспротивился. Возможно сегодня моя позиция вызовет недоумение. Что может быть более желаемым и «сладким» с точки зрения реальной власти, чем монопольное влияние на информационное пространство вокруг главы государства? Роль такого человека неизмеримо выше, чем просто силовой структуры или специального ведомства. Для меня же вопрос стоял совершенно иначе. Я понимал, что для правильных выводов Кравчуку необходим доступ ко всему (в том числе и не всегда достоверному) массиву информации, предоставляемой различными службами и ведомствами. Объективности ради необходимо пользоваться всеми возможностями, а не только монопольным правом одного из ведомств. Это исключает здоровую межведомственную конкуренцию. Существовал еще один довод. Получение достоверной информации – не самоцель, а одно из необходимых условий принятия объективных решений и осуществления конкретных действий. Чем актуальнее используемая информация и критичнее ситуация, тем оперативнее на нее необходимо реагировать. Иначе все это теряет практический смысл.
Как известно, Кравчук не был сторонником принятия быстрых кардинальных решений. Не уверен, что такая позиция всегда оправдана с точки зрения достижения конечного результата, но об этом судить самому Президенту. На него возложено управление правоохранительными органами и воинскими формированиями.
Не буду утверждать, что предпринял все возможное для создания Президенту Украины оптимальных условий жизнедеятельности. Возникали ситуации, когда после обсуждения той или иной информации я несколько дней не мог получить от Леонида Макаровича необходимого решения. Вопрос терял актуальность, и наступали на мой взгляд нежелательные последствия или не наступали желаемые. В таких случаях Кравчук иногда говорил, что я должен был настоять. Моя настойчивость и так хорошо известна, но когда она переходила грань приличия следовал ехидный вопрос: «А ты гарантируешь безопасность моих внуков?» Такого удара ниже пояса я не держал так как сам обращал внимание Президента на недостаточную надежность обеспечения безопасности членов его семьи.
Мало кто видит прямую взаимосвязь между визой на документе (письмо, Распоряжение, Указ) и возможной угрозой интересам государства, здоровью Президента, членов его семьи. Но такая связь существует. Приведу один пример.
В 1991 году произошла трагедия в семье Председателя Верховного Совета Украины И.Плюща. Жестокое убийство сына потрясло не только Ивана Степановича, но и других руководителей государства. Каждый осознал, что высокое должностное положение не служит гарантией от ударов судьбы. Не вдаваясь в подробности этого уголовного дела скажу, что следствие не установило связи между убийством сына и служебной деятельностью Плюща-отца. Возможно ее и не существовало. Убийца был арестован, осужден и приговорен к смертной казни. Вскоре на имя Президента поступила его просьба о помиловании. Из оперативного дела усматривалась связь осужденного с криминальным миром. Кравчуку это было известно. Накануне вечером перед принятием окончательного решения по помилованию, Леонид Макарович пригласил меня в кабинет. Мы некоторое время обсуждали сложившуюся ситуацию. Затем он позвонил Плющу. Иван Степанович настаивал на смертном приговоре. Категорически. В помиловании было отказано, и мне пришлось побеспокоится, чтобы исключить возможные негативные последствия. Так тоже бывает. За решение, фактически принятое одним должностным лицом, ответственность несло другое лицо. А как иначе? Ведь именно Президент ставил свою подпись под отказом в помиловании.
Вопрос: находили ли Вы удовлетворение в такой работе?
Практически 90% информации, предоставляемой мною Президенту Украины, носили явно выраженный негативный характер. В тех случаях, когда решения принимались вовремя, удавалось избежать наступления нежелательных последствий. В основном же исправлялись чужие вольные или невольные ошибки. Особой радости и творческого удовлетворения я при этом не испытывал. Со временем мои доклады стали вызывать у Леонида Макаровича негативную реакцию, что было заметно по выражению его лица. Я столкнулся с известным явлением, когда само событие накладывало отпечаток на отношение не к причинам, его породившим, а человеку, сообщившему о нем. Такова была моя плата за «доступ к телу». Но работа есть работа. Нравится тебе или нет, а выполнять ее необходимо добросовестно. Уверен, что на моем месте любой профессионал поступал точно так же. На этом основывается любая система, в этом гарантия ее надежности при любых политических потрясениях.
Вопрос: Ваше отношение к возможности фиксирования разговоров Президента Украины вообще и ситуации с Мельниченко в частности?
Поставленный вопрос затрагивает сразу несколько аспектов деятельности специальных служб. Здесь невозможно ограничиться только правовой, морально-этической или политической оценкой. Попробую ответить попорядку и на конкретном примере.
К 1993 году положение Украины, как независимого государства, более или менее вырисовалось. Это не означало, что были получены ответы на все вопросы, но с нами уже вынуждены были считаться. Мне трудно судить об активизации в то время спецслужб других государств в отношение Украины так как это напрямую не входило в сферу деятельности СБПУ, но и мы ощущали растущий интерес к президентскому окружению и всему происходящему в Администрации Президента. Проявлялось это не только во время зарубежных поездок главы государства, но и, как говорится, в «домашних» условиях. Стоит ли говорить, что большая часть информации, «гуляющая» кабинетами и коридорами власти, в той или иной степени носит закрытый характер. Как известно, вопросы защиты секретов в значительной степени относятся к компетенции СБУ, но, так как Администрация и сам Президент находились под опекой СБПУ, то и решаться они должны были совместно. Как оперработник, я хорошо представлял механизмы и формы такого взаимодействия. Здесь не нужно выдумывать ничего нового. Очень даже годился опыт КГБ СССР.
В течение 1992 года сложилось несколько ситуаций, свидетельствующих о возможной утечке информации во время подготовки зарубежных поездок Президента Украины (страна, сроки, график работы, обсуждаемые вопросы). Все это не могло не вызвать у меня тревогу, которой я поделился с В.Вакуленко. Затрудняюсь судить об эффективности моих доводов, но он пообещал переговорить с руководством УГО. Не имея оперативной подготовки и соответствующего опыта, Василий Федорович вынужден был прислушиваться к моему мнению по этим вопросам.
Шло время, но ситуация не менялась. Более того, в пятидесяти метрах от Администрации Президента разместилось посольство Бельгии, столица которой приютила штаб-квартиру НАТО. И это в особой зоне работы Управления охраны высших должностных лиц Украины, в нарушение всех норм и правил безопасности! Обращаю внимание, что вопрос размещения любого иностранного представительства согласовывается с СБУ в обязательном порядке. В данном случае необходимо еще было согласие руководства Управления охраны. Вскоре в помещение посольства завезли значительное количество оборудования и аппаратуры. Прямо на наших глазах. Ни одно ответственное должностное лицо не могло объяснить причины происходящего. Оставалось одно, — убедиться действительно ли против нас работают «коллеги» с целью получения закрытой информацию или это только фантазии Паливоды. Следует сказать, что мои опасения разделяли некоторые оперативные работники УО, в частности П.Колесник, начальник оперативно-технического отделения А.Гаранин, сотрудник этого же отделения Н.Ищенко. Возможно такого же мнения были и руководители самого Управления, но мужества признать это они в себе не нашли.
Есть два основных способа проверки оперативной информации: агентурный и технический. Соответственно существуют меры противодействия в первом, так и во втором случае. Но прежде всего необходимо было установить, имеются ли признаки и возможности несанкционированного съема информации техническими средствами? Для этого требовалась соответствующая аппаратура и специалисты. Какие? Благодаря благотворительной деятельности Общественного координационного центра содействия Президенту Украины сотрудники СБПУ и УГО пользовались в работе некоторой аппаратурой подобного рода.
На мой взгляд целесообразно привести мнение по данному вопросу корреспондента «Киевских ведомостей» А.Ильченко, опублекованное в статье «В СУДЕ, КАК В БАНЕ, ВСЕ РА
