Семен Семенченко. Батальон «Донбасс»

Семенченко: Давайте посмотрим, как это все начиналось. Начиналось это после победы Майдана в феврале этого года. Первый митинг, на который вышел народный губернатор Губарев и заявил о том, что мы за Россию. Митинг собирала Партия регионов. Собрали бюджетников, привели со всех городов, и потом так получилось случайно, что пришел Губарев, ему дали выступить, и он этих людей очень быстро зажег идеей России, федерализации, сыграв на то, что наши деньги отбирает центр. После этого мы видели, что все митинги за Россию собирались директорами предприятий, шахт, бюджетных учреждений, мэрами областных городов, то есть всеми теми людьми, которые изначально работали именно с правящей Партией регионов.

Россия тут абсолютно была ни при чем. Финансировалось это за счет местных предпринимателей, предприятий и прочее. Нагнетались антиукраинские настроения. Два примера – практически на каждом предприятии снимали так называемые 15% на восстановление Майдана. Представьте, если у человека, у шахтера забирают зарплату на восстановление Майдана, причем Майдана, которому культивировали ненависть еще месяца три до этого. Потом стали снимать на Национальную гвардию. Вроде бы все об этом знали, но никто ничего не делал.

Олевский: Зачем это делать местным?

Семенченко: Затем, чтобы посеять ненависть, раскачать народ, чтобы Украина воспринималась как нечто чуждое. Для чего это все делалось? По моему глубокому убеждению, прошел такой же процесс, как в 2005 году, то есть власть была потеряна Януковичем и местной всей шайкой. После этого начался торг, чтобы им оставили их привилегии, дали возможность воровать из бюджета дальше, сумасшедшие там деньги на угольную отрасль выделялись и распиливались. Они хотели повторить то же самое, что было в 2005: закрепиться, сохраниться, а потом прийти и победить опять. В процессе этих торгов они пугали центральные власти сепаратизмом. Убийства на митинге, 13 марта был убит человек, это при мне происходило, просто его зарезали, все эти бойни не российскими диверсантами производились, а местными «титушками», то есть криминалитетом, который использовался и год, и два, и три, и четыре назад именно Партией регионов.

Что происходило дальше? Дальше те силы, которых подняла со дна Партия регионов, все эти гопники, все эти бывшие монтажники, слесари, они почувствовали, что они могут стать кем-то еще: народными мэрами, губернаторами, Че Геварами, они могут отжать что-то. Посмотрите, в Донецке уже вывезли все автомобили из салонов, потому что реально идет мародерство. Эта сила начала выходить из-под контроля, она начала действовать самостоятельно. Появилась группа авантюристов, эти люди никакого отношения к ГРУ не имеют сейчас. Да, они обстреляны, они поймали кураж, я их по-мужски уважаю, но это все группы, которые самоорганизовались, которые получили добро каких-то там властей, и от безнаказанности начали делать все более и более масштабные вещи. Они начали захватывать сбушников, контрразведчиков, что само по себе смешно.

Дальше к этому добавилась масса людей, которые раньше поддерживали Партия регионов, а сейчас они были оболванены пропагандой – и российской, и местной. Эти люди считают, что в России сказочное царство, а Украина – это царство мрака, везде им мерещатся бандеровцы. И многие из этих людей сейчас искренне стоят на митингах и блокпостах.

Олевский: Был ли здесь спецназ ГРУ или нет?

Семенченко: И самая маленькая часть – это как раз приезжие из России. Ведь Россия тоже и в ответ на просьбы местных сепаратистов, и желание играть свою игру, присылают своих людей, но я думаю, что это самая мелкая часть. Возможно, здесь и были какие-то инспекторы ГРУ, возможно. Но извините, когда власть посылает танки и бронетранспортеры в центр города, то есть делает то же самое, что и Россия сделала в Грозном, эту тупость, и их блокируют, то зачем тут нужны грушники, если в поддавки играет сама украинская власть? Я так подозреваю, что некоторым кругам в правительстве Украины было выгодно отвлечь людей от проблем, поднятых Майданом: коррупции, тотального воровства, отсутствия национальной идеи.

А ведь когда вес переключились на защиту Родины, начался патриотический подъем, патриотическая истерия, можно сказать. Стало уже не до разборок, где, кто в парламенте, кто кого просунул на должность, кто у кого украл. Отвлечь внимание от этих процессов было выгодно некоторым кругам в Киеве. И когда интересы местных кланов, некоторых кругов в Киеве, интересы, скажем так, этих низовых групп люмпен-пролетариат, которые подняли наверх, соединились, получили то, что получили.

Олевский: Вы стоите практически с позицией борьбы с коррупцией, которая привела к развитию сепаратизма. Если это так, тогда почему, например, Игорь Коломойский, который является бизнесменом-олигархом, дает деньги на ваш батальон?

Семенченко: А кто сказал, что он дает нам деньги?

Олевский: У нас такая информация есть. А как строится формирование финансовое?

Семенченко: Очень просто. Я в Фейсбуке 15 дней назад объявил о том, что у нас создается такой батальон. У нас есть номер расчетного фонда, куда перечисляются деньги, у нас есть предприниматели, которые привозят продукты, у нас есть люди, которые не получают деньги. Если бы вы зашли внутрь, вы бы увидели… Вот вы видите, идет человек, у него кроссовки на ногах, у него даже нет берц. Мы первое время спали исключительно на матах. То есть все это, как это трудно поверить, правда, сегодняшней России и Украины, делается за счет пожертвования людей, потому что мы нах… никому кроме людей не нужны. И как только мы перестанем быть нужны, как только они увидят, что мы очередное картонное подразделение, это все закончится.

Олевский: А скольким людям в Донецке нужны, как вы считаете?

Семенченко: Я видел митинги за Украину и в пять тысяч человек, и в десять тысяч человек. Я лично считаю, что большинство за Украину, но существует большая часть, которая называется болото.

Олевский: А как относится к тому, что если люди, которые выступают против Украины, за Россию? Они же существуют, к ним же тоже надо прислушиваться.

Семенченко: Конечно. По моему расчету, это 20%, и мы готовы к ним прислушиваться. Смотрите, если он выступает за присоединение к России, как он может отстаивать свои права? Первое – выбираться в Верховную Раду, принимать закон о референдуме, и этот референдум проводить, присоединяться, или каким-то другим путем. А что происходит? Наглая ложь, циничная по телевизору о каких-то бандеровцах, о «Правом секторе», о том, что извините, убивают человека на митинге, это пресс-секретарь «Свободы», 19-летний парень Дмитрий. По российскому телевидению показывают, что это пророссийские митингующие убитые бандеровцем. То есть наглая ложь – раз. Второе – похищение людей, убийства людей, запугивание людей, штурмы админзданий.

Что они все говорили про Майдан? Почему они штурмуют здание? Они сейчас копируют один ко одному. То есть их действия, я считаю, что это действия фашистов. Современная Россия – это, к сожалению, фашистская страна, она становится именно такой. Не тот фашизм, который был в Испании классический или еще что-то, а тот, который себе представляем, что такое фашизм – наглая ложь, угрозы, запугивание. Это как раз то, в чем обвиняют украинскую сторону.

Нам не нравится правительство, которое в Украине, в этом мы схожи с теми, кто за Россию. Но я никогда не соглашусь, чтобы на нашей земле просто творили беспредел, а именно это и происходит. Вот и все.

Олевский: Как вы оцениваете будущее людей, которые с оружием в руках сейчас защищаются в Славянске, что с ними будет?

Семенченко: Я думаю, что, скорее всего, их амнистируют.

Олевский: Почему?

Семенченко: Потому что если бы не было игры в поддавки с киевскими властями, это давно бы уже закончилось. Пример – народный губернатор Губарев два месяца назад, абсолютно безумные действия: захват казначейства с сорока людьми, хождение по городу, заявления. Потом человек садится дома с журналистами и ждет, пока его арестуют. Я прекрасно понимаю, что он это сделал, получив гарантию неприкосновенности, что он посидит два месяца и выйдет героем. После этого три раза его пытались обменять на захваченных заложников, Киев сам его пихал каждый раз – поменяйте, нате вам Губарева. Когда в последний раз Якубовича похитили, хотели поменять на него Губарева.

Олевский:  Игорь Якубович?

Семенченко: Нет, Николай Якубович.

Олевский: Это, по-моему, силовой блок возглавлял Сергей Тарута.

Семенченко: Да, и потом отказалась вот эта православная революционная армия менять его, они сказали, что им Губарев не нужен. И, в конце концов, Губарева перед 9 мая дали народу вождя. Я, кстати, с уважением к нему отношусь, он лидер достаточно пламенный, хотя и врет людям. Я думаю, что потом будет очень много проблем с теми людьми, которых он сейчас поведет за собой.

Олевский: А что будет 9 мая, как вы думаете?

Семенченко: Я думаю, что 9 мая будут очередные захваты админзданий. Я думаю, что 9 мая будет вовсю раскачиваться истерия – наши деды воевали, бей бандеровцев. Будет по максимуму это делаться.

Олевский: Вы работаете в сотрудничестве с милицией, тем не менее.

Семенченко: Мы не сотрудничаем с милицией. Сейчас я не вижу государства Украина. Я вижу то государство, которым она может стать, ради этого мы здесь. И я вижу некую сетевую структуру, в которую входят журналисты, члены парламента отдельные, какие-то правительственные чиновники, врачи, отдельные работники милиции, в том числе на высоких должностях, сбушники отдельные. Эти люди – патриоты Украины, и они между собой пытаются координировать свою деятельность. Вот именно в таком формате – в сетевой структуре патриотов мы сотрудничаем. Что касается обычной милиции, я не готов, тут очень большое количество предателей.

Олевский: А почему получилось, что милиция в Донецке настолько нелояльна к Киеву и не подчиняется?

Семенченко: Давайте посмотрим. Во-первых, из кого состоит милиция, это естественный отбор, остаются люди, в основном, для коррупционных схем. Идет выбраковка каких-то патриотов, выбраковка профессионалов – раз. Второе – они сами стали жертвой пропаганды, они сами рассказывали об отрубленных руках беркутовцев на Майдане, рассказывали, как «Беркут» жгли коктейлями «Молотова», и они в это верят сами. Третье – меркантильные соображения, им рассказывают, что они будут получать 1200 долларов, когда будут служить в российской полиции. Четвертое – большинство из них трусы, они деморализованы. Сегодня 40 человек с макетами автоматов пришло в красноармейский РОВД, положило ментов лицом в грязь, и они там лежали себе спокойно. И это и есть их  реальное место сейчас. Есть, конечно, отдельные люди. Есть замначальника РОВД Горловки, который до последнего сражался, есть другие патриоты, но их очень мало.

Олевский: Арсену Авакову вы сейчас доверяете?

Семенченко: Арсен Аваков – это единственный человек, который нам помог, когда нас заблокировали, около 500 человек, было оружие на нашей базе.

Олевский: В вас стреляли там, да?

Семенченко: Стреляли, да.

Олевский: А вы?

Семенченко: Мы стреляли в воздух или отсекающие в асфальт. Мы хотели избежать жертв. Так вот «Беркут», который вызывали для того, чтобы нам помочь, ждал, пока мы кого-то убьем, чтобы нас забрать. Они этого не дождались, «Альфа» пришла поздно, единственное – прислали вертушку из Днепропетровска. Сделал пару заходов якобы на боевое и, по сути, разогнал большую часть людей. Я не знаю Арсена Авакова, но я вижу, что только он в этот момент нам помог. Если про него будут говорить какие-то гадости, я буду их как минимум проверять.

Олевский: Если вам удается кого-то задержать из сепаратистов, что вы делаете, какие ваши действия?

Семенченко: Я не могу вам ответить на этот вопрос.

Олевский: Вы их отдаете сотрудникам милиции?

Семенченко: Отдавали раньше.

Олевский: А сейчас?

Семенченко: А сейчас я не готов это с вами обсуждать. Я могу с вами только фантазировать, здесь насаждается Чечня с похищением людей, с охотой за головами. Если я вижу, что похищают журналистов, «Патриотов Украины» прямо на улице, причем как Якубовича, прострелив ему ноги фактически, а власть бездействует. Какой вариант освобождения этих людей – обмен на равнозначных заложников. Тактика заложничества – это очень плохо, но в данном случае я не вижу другой альтернативы.

Олевский: Сколько сейчас находится заложников в Донецкой народной республике?

Семенченко: Я так подозреваю, что убитых людей гораздо больше. По нашим подсчетам, около 15 человек уже. Это как на Майдане, это еще всплывет. Что касается заложников, ко мне только пришло за последнюю неделю от 10 человек СМС-ки, что их мужья, братья находятся в заложниках, сообщили, кто с нашей стороны украинской ведет их дела. Но, к сожалению, безрезультатно, как минимум эти 10 человек находятся точно.

Олевский: Кого обычно берут в заложники?

Семенченко: Ту часть категории, на которую хотят воздействовать, или ту часть категории, похищение которых можно хорошо распиарить. Ведь цель – это либо обмен на своих людей, либо запугивание. Журналисты – самая незащищенная категория, активисты, «Патриоты Украины», которые так или иначе участвовали в общественной деятельности. И третья категория – это какие-то чины, типа ОБСЕ. Третья причина, почему их берут, это, чтобы защититься их телами от штурмов. Я вообще в шоке был, когда услышал, что вполне нормально принимается тактика закрытия женщинами, детьми.

Олевский: А что будет в Славянске дальше? Как вы думаете, чем закончится?

Семенченко: В зависимости от того, как будут дальше развиваться события в стране.

Олевский: От кого это зависит?

Семенченко: От народа.

Олевский: А от России зависит?

Семенченко: От России сейчас не зависит, потому что позиция России уже понятна, она будет помогать очень прагматично, то есть в зависимости от успехов, которые будут иметь сепаратисты, никакого вторжения не будет. Это первое. Второе – все зависит от народа, если народ выйдет на авансцену третьим игроком, то тогда может все быть по-другому. Если нет, то изобразят большие трудности, запугают человеческими жертвами, всех амнистируют, возможно, отдадут область.

Олевский: А вы предполагаете, что Донецк отходит?

Семенченко: Конечно, я могу рассматривать такие варианты, но я понимаю, что реализация этих сценариев зависит не просто от сценаристов, но еще от развития событий, поэтому может быть по-всякому. Но реально я предполагаю, что сейчас система управления Донецкой области уже нарушена, и можно при определенных обстоятельствах эту область потерять.

Олевский: 11 мая состоится так называемый референдум? Что будет 12?

Семенченко: Я не вижу причин, чтобы он не состоялся, поскольку сегодня депутаты Донецкой народной республики все-таки проголосовали за проведение этого референдума. Однако я не вижу, в чем его опасность. Он незаконный, если власть перестанет его пиарить и все. Чем больше мы будем повторять «референдум», тем больше он станет легитимным и все.

Олевский: Америка утверждает, что Россия виновата во всем, что происходит на востоке,  или, по крайней мере, имеет большое влияние. Согласны ли вы с этим утверждением?

Семенченко: Америке выгодно обвинять Россию. Как бы мы ни относились к Путину, как бы мы ни относились к той воровской системе, которая построена сейчас в России, все-таки Россия как государство тоже имеет свои интересы, как и США. Просто реализуются они не всегда чистоплотными людьми. Так вот, в интересах Америки опускать Россию и наоборот. Поэтому я с большой разборчивостью отношусь  к подобным заявлениям. Как минимум я не знаю, я не имею информации и не отношусь к кружку конспирологов, чтобы воображать, что я все знаю. Я вижу то, что вижу.

Олевский: Как быть с такими разными мнениями у людей? Как их примирить?

Семенченко: Прежде всего, убрать преступников.

Олевский: Это задача вашего батальона?

Семенченко: Нет, конечно. Задача нашего батальона добровольческого, если бы нас легализовало Министерство обороны, — это помощь в разблокировании зданий, это их защита, это борьба с вооруженными группами. Сейчас выполнить эту задачу масштабно мы не можем, мы способны только к диверсионным действиям и служить примером для народа. Заходить в город с какими-то частями, защищать митинги активистов и прочее. Но у нас нет инструкторов, у нас нет нужного оружия, у нас нет этой подготовки и поддержки. Я реально представляю наши силы. Это задача власти, причем сил больше, чем достаточно. Блокируется все и наводит на мысль, сейчас сценарий немножко другой.

Олевский: Такое ощущение, что украинская армия очень слабая, и что она очень медленно и неэффективно действует в Славянске.

Семенченко: Приказы, это только в приказах дело. Сидят люди в Луганске, воинская милиция окопалась в административное здание горсовета или администрации. Говорят так: «Мы сейчас им устроим второй Сталинград», это «бандеровцы» говорят пророссийским. Начали нападать, пророссийские их отбили. Вместо того, чтобы идти дальше в наступление, часть вдруг отводят из укрепленного здания на аэродром, на переформирование. Как это воспринимать?

Олевский: А как вы это воспринимаете?

Семенченко: Как предательство. Но эти люди себя предателями не считают, для них Украина просто ничто, они живут… навряд ли это космополиты. Скорее всего, это просто пережиток неофеодального общества, то есть они каста господ и неважно, как эта страна называется, поэтому быдлу можно давать все, что угодно. Ведь после Януковича ничего не изменилось по большому счету, только наиболее одиозные представители ушли. С нашей точки зрения, это предательство. Но я не буду врать, таких, как мы, достаточно мало. И это очень неудобно быть такими людьми, потому что мы как прыщ на заднице.

Олевский: А как вы стали человеком в черной форме с надписью «Украина. Военные силы»?

Семенченко: Сначала были на Майдане, потом были в самообороне. Потом увидели все это и для себя прояснили, сделали выводы, потом попытались делать то, что мы можем.

Олевский: У вас есть семья?

Семенченко: Конечно.

Олевский:  И что они думают по поводу вашей деятельности?

Семенченко: Семья поддерживает, но не понимает. Я понимаю мою супругу, ей гораздо проще, если бы я был такой же, как и все, просто жил бы, смотрел телевизор, в трениках пил пиво. По большому счету, этот вирус, эти гены патриотизма очень неудобны для их носителей, но мы такие, какие есть. Поэтому семья поддерживает, но не во всем понимает.

Олевский: Украина будет прежней после Майдана?

Семенченко: Если Украина сохранится, то она прежней уже не будет, мы этого не дадим. Как только закончится здесь фаза острого противостояния, мы тут же займемся тем, что происходит в Киеве. А дальше уже как Бог даст.

Олевский: Когда люди безоружные останавливают военную технику руками, они для вас враги или нет?

Семенченко: Это миф. Я знаю, как изнутри выглядит все это действо. Находится координатор, находятся люди, которые за деньги собирают других людей, это группа, костяк. Все остальные местные жители обрабатываются в течение нескольких дней страшными страшилками. Менты местные очень пугают этих людей и стоят, в основном, для того, чтобы они не разбегались. Решается это моментально, например, созданием территориальных частей из местных, которые просто пройдутся по людям и поговорят с ними. Изолировать негодяев, которые платят за этот беспредел, и все будет нормально. Это не наши враги, это люди оболваненные, им же говорят, что сейчас будут убивать, что едут бандеровцы, но это ложь. Это элементарно все делается при желании, тем более, если есть государство. У нас пока государства сейчас нет, есть сетевая структура из патриотов, ну и сетевая структура из негодяев.

“Дождь”