В пылу мелкотравчатых политических баталий 2017-го незамеченным остался один знаковый юбилей. 830 лет назад впервые «на письме» было упомянуто о том, что теперь одни героически защищают ценой своей жизни, а другие бессовестно дерибанят – об Украине.
Первое упоминание слова «Украина» в 1187 г. в Киевской летописи связано со скоропостижной смертью молодого переяславского князя Владимира Глебовича: «плакашася по нем вси переяславци… о нем же Оукрайна много постона». Как отмечал по этому поводу известный историк Субтельный, первое упоминание связано с обозначением киевского порубежья (условной границей тогда была речка Сула). Там, на территории нынешней Полтавщины, князь отличился в боях с половцами. А всего двумя годами позже летописи говорят о «галицкой Оукраине».
Как видим, уже тогда в топоним было заложено понятие пограничья. Однако во времена становления украинской нации началась длящаяся до сих пор дискуссия об этимологии слова Украина. «Пограничники» так или иначе связывают это название с порубежной территорией, тогда как «уникалисты», стесняясь быть окраиной, ведут отсчет или от укров (вообще-то, племя полабских славян), или от легендарных ариев, или от совсем уж экзотических уктриян (якобы потомки троянцев)…
Однако глубоко не правы в своем снобизме россияне, отсчитывающие нашу окраинность от своего Кремля. Ведь сначала в литовских, а затем и в польских источниках тоже встречается название Украина. Причем, поляки и россияне в разное время называли Украиной разные территории. Например, в начале ХIХ века в Российской империи так называлась Слобожанщина, получившая после ликвидации слободских козачьих полков название Слободско-Украинской губернии. Примерно в то же время Сейм Великого герцогства Варшавского накануне похода Наполеона на Москву провозглашал: «Несмотря на продолжительную отторгнутость, жители Литвы, Белой Руси, Украины, Подолии и Волыни — наши братья». Тогда для поляков Украиной было Поднепровье. Так что, наша «украинность» не пророссийская и не пропольская. Она просто наша, аутентичная.
Кстати, судя по всему, именно Украина создала украинцев, а не наоборот. Показательно, что в «Кобзаре» Тараса Шевченко есть слово «Украина», но нет «украинцев».
«…І покажем, що ми, браття, козацького роду»
Если говорить упрощенно, то Украину создали те, кто прошел военно-политическую школу на Запорожской Сечи – козаки, Войско Запорожское. В какой-то момент они вернулись со степного пограничья – и набросили Руси «украинское» понимание государства. Историю России можно изложить и без упоминания о казаках, но вот история Украины без козаков совершенно не возможна. Именно козаки запустили процесс переформатирования Руси в Украину.
На то, что украинскость неразрывно связна с козаччиной, указывал Михайло Драгоманов, объясняя, почему новая – украинская – национальная самоидентификация плохо приживается в Западной Украине. «Я бы желал, чтобы в XVII в. всюду была козаччина – и, значит, чтобы вся наша земля была Украиной. Но что же я буду делать, когда она была только по Случь, а не по Тису», – писал он в первой половине 1870-х.
Впрочем, было бы ошибкой считать, будто Западная Украина не имеет отношения к козаччине. Напротив! Основатель прообраза Запорожской Сечи на Хортице знаменитый Дмитро Вишневецкий-Байда (https://ord-ua.com/2017/12/22/knyaz-kozak-10-maloizvestnyih-faktov-o-dmitrii-vishnevetskom-bajde-/) родился в родовом замке в Вишневце: теперь это Тернопольская область, хотя этнографически – Волынь. Самым что ни на есть галичанином был знаменитый гетман Петро Конашевич-Сагайдачный – уроженец села Кульчицы (Самборский район Львовской области). Наконец, галицкие корни были у Богдана Хмельницкого. Его отец Михайло Хмельницкий был уроженцем Галичины (то ли из-под Перемышля, то ли даже из-под Люблина), который уже в зрелом возрасте переселился на восток, где стал чигиринским подстаростой и женился на местной козачке. Стоит ли удивляться, что гетман Богдан Хмельницкий выдвигал претензии на «всю Русь, по Львов, Холм и Галич»?..
И все же, козацтво не привило Галичине свою украинскость, которая неожиданно «выстрелила» в противоположной стороне – на Слобожанщине. Тут, в Харьковском университете, козацкие потомки стали осознавать себя именно украинцами, а новый импульс процесс национального становления получил уже в Киевском университете.
Вообще, распространение нового этнонима в XIX веке шло с Востока на Запад: из Харькова на Киев, оттуда – на Львов и затем – на Ужгород. Малороссы несколько быстрее стали украинцами, чем русины. Впрочем, для тех и для других определяющим моментом стала Первая Мировая война и последовавшие за ней события.
Тому, как и почему Русь стала Украиной, посвящена довольно занимательная, хотя местами и спорная книга Евгена Наконечного «Украденное имя. Почему русины стали украинцами» (http://exlibris.org.ua/nakonechny/index.html). Отметим лишь, что со сменой этнонима мы не уникальны. «Немцев в Париже называли: в 1814 г. алеманами, в 1870 г. пруссами, а в 1914-м бошами. В далеком будущем ученые могут предположить, что имеют дело с тремя разными народами», — иронизировал один из выдающихся интеллектуалов ХХ века Освальд Шпенглер. (https://www.ord-ua.com/2010/06/05/osvald-shpengler–dissident-evropejskogo-masshtaba/)
Наши проблемы – наш шанс?
Становление Украины и украинской самоидентификации происходило довольно сложно. Размышляя о том, как преподавать историю Украины, известный современный украинский историк Ярослав Грицак, среди прочего, отмечает: «Учитель истории должен был бы объяснить, что “украинский проект” был одним из многих, которые соревновались между собой на украинских этнических землях, и его победа не была предопределена. Наоборот, в определенные моменты – как, например, в 1860-е годы, после запрета украиноязычных публикаций в Российской империи и временной победы москвофильства… в Австрийской империи – украинская идея имела очень мало шансов на реализацию… И национальное единство Черниговщины и Закарпатья – это не изначально заданный факт. А результат целеустремленной деятельности очень многих поколений деятелей, которые хотели видеть эти земли частями единого целого».
Увы, последние полтора десятилетия наши политики сделали очень многое для дезорганизации того, что было собрано и создано огромными усилиями. Ради приращения и удержания электората они раскалывали и без того хрупкое украинское единство. И не стоит тут все валить на регионалов с их северодонецкими съездами. Наклейки «не мочись в подъезде – ты же не донецкий» по сути своей были такие же сепаратистские. Российская пропаганда немало постаралась, уверяя, будто между Донбассом и Галичиной существуют непреодолимые различия. Однако, к неописуемой радости Кремля, украинские политики сами вовсю эксплуатировали факторы, которые вели к расколу Украины…
Теперь нам не остается ничего другого, как воспользоваться своими бедами себе на пользу. Российская агрессия сплотила нас – уже неплохо. Вообще, как отмечает в своих книгах «специалист по черным лебедям» Нассим Талеб, на неудачах и ошибках учиться гораздо более продуктивно, чем на историях успеха. Так что, чего другого, а материала для работы над ошибками у нас хватает.
К тому же, мы снова получили условия, в которых возникла Украина – пограничье с непрекращающейся войной. Причем, находится оно там же, где и в козацкие времена! Этот юго-восточный фронтир может стать не только источником проблем и бедствий, но и катализатором, который все-таки позволит перезагрузить нашу политическую систему и даст для нее новые кадры… Только хочется надеяться, что теперь все получится гораздо более мирно, чем во времена Хмельницкого, когда Украина покидала пограничье, чтобы стать названием всей страны и дать ей новые смыслы.
Дмитро Шурхало, для «ОРД»
