История пограничника Сергея Колмогорова, который попал за решетку, выполнив приказ командира задержать нарушителя, стала топ-темой СМИ в последние пару недель. Мы на «ОРД» рассказали ее в феврале – сразу после того, как старшему солдату 79-го погранотряда Азово-Черноморского регионального управления Госпогранслужбы Сергею Колмогорову дали 13 лет за умышленное убийство. Судили его так, как если бы Колмогоров на бытовой почве в мирное время застрелил женщину: https://ord-ua.com/2017/02/10/naprasno-tyi-soldatik-ili-kak-ujlo-dostalo-geroya-pogranichnika-rukami-svoih-simpatikov-v-mantiyah-i-pogonah/
Вкратце суть дела: 7 сентября 2014 года на окраине Мариуполя мобильная погранзастава выполняла задачу по охране Пункта технического наблюдения и предотвращению прорывов врага с моря. Группа обнаружила автомобилиста, который подавал сигналы в сторону моря, переговариваясь по телефону. Увидев приближающихся военных, водитель нажал на газ. В 21.30 по рации поступил устный приказ: задержать «Шкоду Рапид» с киевскими номерами, которая проскочила блокпост и уходит от преследования по улице Горной. За отказ выполнить приказ бойцу светило 8 лет. Когда автомобиль показался из-за поворота, Колмогоров крикнул, чтобы водитель остановился, и махнул рукой. Затем произвел выстрел в воздух и выпустил несколько коротких очередей по колесам и радиаторной решетке. Водитель не пострадал, но тяжелые ранения получила его жена, находившаяся на пассажирском месте. 31-летня Инна Рожкова скончалась в больнице.
Огонь по машине-нарушителю велся с трех сторон, 9-ю военными, но военная прокуратура пошла по пути наименьшего сопротивления. Погиб гражданский человек? Значит надо кого-то посадить. «Гуськов! Кто же еще? Он на эту роль лучше всех годится» — вероятно, так решили следователи, и выбрали Колмогорова, который с 1 апреля 2014 года находился в АТО и сам попросился на Донбасс.
Солдат Сергей Колмогоров 25 месяцев провел в Мариупольском СИЗО. До последнего момента надежда на его освобождение была призрачной, но под давлением общественности Высший специализированный суд в Киеве отменил приговор Приморского суда Мариуполя и определение Апелляционного суда Донецкой области, назначив новое рассмотрение в родном для Колмогорова городе Бердянске.
В интервью «ОРД» старший солдат Колмогоров рассказал о своем знакомстве с тюремной жизнью, других солдатах, которые пострадали за честную службу, и ответил на аргументы потерпевшей стороны, которая считает его освобождение несправедливым.
— Когда вы вышли на свободу, вы сказали «Я благодарен всем за поддержку, мы будем делать все, чтобы подобных случаев больше не было». Имели ли вы ввиду, что будете бороться за других солдат, которые выполняли приказ?
— Обязательно, но сперва со своим делом нужно разобраться.
— Сколько сейчас в камере, где вы сидели (и в целом, если вам известно) военных, оказавшихся в подобных ситуациях, с подобными обвинениями?
— 4 человека находились со мной в камере – тех, которые действовали согласно Уставу, но произошел трагический случай и их обвинили по 115-й статье УК Украины («Умышленное убийство»). Тот же Илья Орлов, который стрелял в наркодилера, находясь на боевом посту. Он так же действовал по приказу командира и имел полное право, согласно уставу несения караульной службы. У него была информация по конкретному человеку – о том, что появится наркодилер и нужно его задержать. И этот наркодилер его спровоцировал – тем, что пошел на него. В суде он (потерпевший) признал, что был под наркотиками. Поэтому в этой ситуации, в отношении неадекватного человека Орлов, который оружие держал в боевой готовности (что само по себе уже предупреждение) действовал правильно. О других случаях я пока не могу говорить, мне нужно согласовать это с товарищами.
— Ваше освобождение.. Вы были в нем уверены, или оно стало сюрпризом?
— Это была неожиданность. Мы всю ночь после этого болтали с мамой и с друзьями, которые пришли в суд меня поддержат. Говорили, и не могли наговориться. А сейчас я думаю только о том, как я доеду до Бердянска и встречусь с семьей. Потом поеду в часть.
— Какими для вас были эти 2 года в тюрьме? Что там, в тюрьме, вас удивило или может быть шокировало?
— Представления о тюрьме были у меня страшнее, чем оказалось на деле. Условия, конечно, там свинячие: грибок, клопы, тараканы, мыши, блохи… И разные вытекающие последствия. Но отношение к военным оказалось в тюрьме лучше, чем я мог ожидать, думая, что раз тюрьма в зоне АТО, и там сидят сепаратисты… Но, в общем, отношение к военным со всех сторон оказалось лучше, чем я ожидал.
— Приходилось в тюрьме и с сепаратистами встречаться? Не дрались?
— Там есть негласное правило: о политике не говорить. У каждого свои взгляды, и чтобы избежать конфликтов, люди об отношении к событиям не говорят. А общались мы, когда на суды ездили. Встречались в «стакане» — это такая маленькая камера, где перед отправкой собирают всех людей.
Что еще об условиях в тюрьме сказать… Когда я ехал на кассацию, я побывал и на Днепропетровском централе, и на Лукьяновке, так, оказалось, что у нас в Мариуполе довольно цивильно, сравнительно порядок. А вот в Днепре состояние камер ужасающее. Там супер-сырость, супер-плесень.
— У вас случались моменты отчаяния? От чего они возникали?
— Были. Но не тогда, когда дали 13 лет — тогда у меня появилась идея бороться поболее, чем раньше. А до этого приговора, когда я еще надеялся, что суд разберется, тогда бывал упадок духа… В процессе — когда видел, например, что меня не хотят слушать судьи и прокуроры. Вот тогда иногда проскакивало это чувство (отчаяние). Мне дали 13 лет, при том, что я видел, что обычным гражданским за убийство больше 8 лет не давали… А я военный, за выполнение приказа получил 13 лет. От этого мне стало не по себе. И я стал больше разбираться, вникать, собирать детали. Обнаружил, например, нехватку в досудебном расследовании документов. Все это собирал для кассационной жалобы, и пришел к тому, что 90 процентов в моем деле – это, как говорится, «шито белыми нитками». Фальсификации прокуроров. И было, конечно, предвзятое отношение у суда. Оно заключалось в отклонении 90 процентов моих ходатайств. То же касается и «Полиграфа» (детектора лжи), я ходатайствовал о том, чтобы меня проверили. И многие военные, как я знаю, предлагают их проверить на «Полиграфе», доказывая, что они не обманывают, но и им отказывают. А вот свидетели обвинения и потерпевшие меняют свои показания, и, значит, их показания неправдивы. «Полиграф» показал бы, кто лжет.
— Дискуссия по вашему делу расколола гражданское общество. Пишут, что там не было блокпоста и вы себя не обозначили…
— Там был передвижной временный блокпост – более о нем я не могу рассказать, чтобы не давать утечку информации для врага. У нас был режимный объект, охранялась территория объекта и близлежащая территория. Любые действия вокруг этого объекта мы обязаны проверить. Мы знали, что есть диверсионные группы, которые проводят разведку, рекогносцировку на местности… Напомню случай в Седово незадолго перед нашим ЧП – там тоже был Пункт технического наблюдения – приехали, расстреляли, и все!.. Кто мог знать, что в голове у водителя, который, пока мы пытались его проверить, попытался скрыться? Есть правила охраны территории, мы – группа быстрого реагирования, и блокпост у нас был передвижной. Не обязательно блокпост должен быть с кирпичами, понимаете?..
Этот человек проводил изучение местности, разговаривал по телефону, ходил вокруг машины.
Изучал наш объект. А когда пограничный наряд принял решение проверить его документы, узнать — почему он там находится в темное время суток… А это 30-ти километровая береговая линия, это пограничная зона… К этому человеку подошли и предупредили возгласом: «Стій, прикордонний наряд!», а он, вместо того, чтобы сказать: «Вот мои документы», он развернулся, побежал к машине, и уехал. Вот тут нарушение, тут невыполнение законных требований пограничного наряда. Согласно чего мы по 207 ст. УПК («Законное задержание» — прим. ред.) и ст. 208 УПК («Задержание уполномоченным должностным лицом» — прим. ред.) имели право на дальнейшие действия. Я перекрывал ему путь, моя задача – остановить. И я останавливал путем повреждения автомобиля. Никаких попыток кого-либо застрелить с моей стороны не было. У меня были 8 оснований для законного применения оружия — согласно Уставу, инструкциям, согласно приказа и ряду подзаконных актов. А меня закрыли, не доказав моей вины.
— А еще говорят, что там был просто пляж, и что человек мог просто испугаться военных…
— До пляжа по прямой линии там 400 метров. А место, куда приехал это водитель — это пригорок на окраине города, рядом с Пунктом технического наблюдения, который был там всегда, был еще до войны. ПТН – это наши глаза в море. Не будет его, и мы потеряем контроль над половиной моря. Вот какая большая ответственность была на нас. Мы не имели права делать ошибок.
— Ну а причина трагического случая?
— Провокационные действия водителя. Он своими действиями создал угрозу и для себя, и для своего пассажира. Никто из нас не мог знать, что в машине у него есть пассажир, потому что никто, кроме водителя, из машины не выходил.
— Но ведь момент встречи водителя с нарядом вы не видели, а водитель (потерпевший) уверяет, что начали стрельбу, даже не попытавшись разобраться и провести проверку…
— Я полностью доверяю своим боевым товарищам, я читал их рапорты, написанные после трагического события. Они не сразу к нему подошли, а только когда убедились, что он ведет себя подозрительно, подает сигналы…
— А вот что этот водитель, муж погибшей рассказал «Украинской правде»: «Если бы кто-то обозначил свое присутствие, я бы остановился. Я хорошо знаю, что такое блокпосты: после оккупации Донбасса я продолжал много ездить по стране, и осведомлен, как вести себя на дороге. Относительно якобы маякования могу объяснить: комплектация авто такова, что во время зажигания включаются габаритные и ходовые огни. Мы приехали, выключали зажигание. Затем открывали окна, а для этого нужно было поворачивать ключ, и огни, соответственно, опять загорались».
— Ложь и бред. Это одна из четырех вариаций его показаний в этом деле. Показания у него менялись. То говорил, что это было у него любимое место, где и они раньше бывали, а то это был тупик, а то он заблудился. Комплектация виновата? Он каждые 2 минуты это делал, срабатывали огни постоянно. И он то говорил, что это были фары, а то говорил, что подфарники. В общем, говорил то, что ему советовал адвокат и сотрудники прокуратуры.
— То есть, вы думаете, что прокуратура была на его стороне и давала ему советы?
— Возможно.
— Мне ваш первый адвокат и один из свидетелей рассказывали, что прокуратура предлагала откупиться – вам и вашим товарищам. И даже якобы, что свидетель обвинения, ваш напарник что-то заплатил, чтобы от него отстали… Вам предлагали дать взятку?
— Мне лично не предлагали. Все что было, происходило через адвоката. Но мы же доказать этого все равно не сможем… Вон Илье Орлову сразу сказали: «Коробку большую принеси (с деньгами), и мы решим этот вопрос»…
— После того как вы узнали, что в машине была гражданская пара, у вас не возникло мысли, что приказ остановить нарушителя был не законным. Уверены, что приказ был обоснован?
— Сто процентов законный приказ и четкая моя позиция заключается в том, что весь пограничный наряд действовал согласно закону и в рамках должностных полномочий, адекватно сложившейся ситуации. Когда он начал убегать, у нас не было времени посидеть, подумать: а почему он это делает? Для того и есть правила применения оружия – например, 200-й приказ, который это регулирует (http://zakon3.rada.gov.ua/laws/show/z0963-03).
— Вот еще мнение военной прокуратуры хотелось бы, чтобы вы прокомментировали. Хитрец Анатолий Матиос собирается судить военных, которые в Одессе не стреляли в титушек, явившихся на охраняемый объект (https://www.depo.ua/rus/politics/komandira-i-chatovogo-viyskovoyi-chastini-v-odesi-suditimut-za-te-scho-ne-strilyali-v-titushok-20171101668133/amp), а по делу Колмогорова настаивал на том, что стрелять в нарушителя преступно. Что вы думаете относительно такого различного применения закона?
— Может быть, побоялись парни стрелять потому как раз, что есть такие примеры, как я?..
— Как вы думаете, почему ваше командование вас не защищало? Вас поддерживали ведь только ваши друзья — рядовые?
— Командование не имело права вмешиваться в судебный процесс, но показания все давали правильные, и мой командир в том числе.
— А если бы вы знали, что в машине женщина, и вам снова дали приказ остановить машину — как бы вы поступили?
— Я бы выполнял приказ остановить машину с нарушителем. Сепаратисты, понимаете – они выглядят как обычные гражданские люди. У них нет рогов, хвостов и копыт. Дедушка мед принес солдатам на блокпост, а там взрывчатка. В селе Шевченки, где мы стояли, на границе, жители отравили воду в колодце. А еще один дядя в Мариуполе, на Восточном, носочки привез, а оказался координатором… Этот потерпевший («сигнальщик» Рожков – прим. ред.) говорил, что он раньше бывал в этом месте, а там режимный объект. Там радар… Это не маленькая антенна. Его хорошо видно.
— Но все-таки произошел несчастный случай. Почему вы не извинились перед семьей?
— От меня хотели, чтобы я извинился перед семьей за то, что убил человека, на этом семья погибшей настаивала – признай, что ты виноват в смерти женщины и попроси прощения. Я отказался извиняться, так как моя пуля не могла ее убить.
— Вы знаете, даже те, кто за вас болел, считают неправильным то, что суд принимает законные решения под давлением общественности, и что самое плохое – в результате встречи активистов с Юрием Луценко (http://www.pravda.com.ua/rus/news/2017/11/2/7160544/). Один человек написал после вашего освобождения: «Це перемога з дуже поганими передчуттями. Правосуддя в країні стається під тиском на суди з боку громади. Треба так: «Хай небо впаде на землю, але станеться правосуддя». А маємо правосуддя лише для тих, «за кого вийшла акція». Что вы об этом думаете?
— Моя мама и мои друзья ходили к Генпрокурору, чтобы спросить: почему прокурор не пришел в суд (https://www.unian.net/society/2221546-sud-po-delu-osujdennogo-pogranichnika-kolmogorova-perenesli-iz-za-neyavki-prokurora.html) – из-за этого перенесли заседание. Люди пришли меня поддержать, и я не считаю, что эта формулировка («суд принял решение под давлением») – правильная. На мой взгляд, судьи идут на поводу у военной прокуратуры, принимают те решения, которые прокуратура от них хочет. А меня пришли поддержать сослуживцы, с которыми мы не раз спасали друг друга, боевые товарищи проявили солидарность.
— Морально вы готовы снова идти на фронт? И выполнять приказы?
— Готов на сто процентов.
— Правда, что тюрьма в Мариуполе переполнена военными?
— Нет, там около 30 человек сейчас, и я не скажу, что все невиновные.
— На вашем деле в последнее время пиарилось много политиков и фейковых активистов. Понимаете ли вы, что вас захотят использовать в своих политических целях?
— Я аполитичен, и, кстати, вместе со свободой мне вернули звание и должность, на время пересмотра дела. Так что я опять военнослужащий и, значит, влезать в политику не имею права.
— Еще осенью 2014 разведчик Сергей Костаков (его убили: https://ord-ua.com/2015/10/08/-kto-ubil-razvedchika-kostakova/) предупреждал, что нужно юридически урегулировать участие армии в АТО. Иначе, по его словам: «Тот, кто добровольно решил рискнуть жизнью, будет сидеть. А тот, кто побоялся взять на себя ответственность — тот будет его судить, и получать за это звезды и деньги» (https://www.youtube.com/watch?v=9YnJt0RWtmw). И все это сбылось. Нет ли тут вины Верховного главнокомандующего, который до сих пор войну не назвал войной – на законодательном уровне. Ведь у нас с юридической точки зрения мирное время, а по факту — война?. .
— Я не знаю, нужно ли было вводить военное положение. И было бы что-то иначе, если бы его ввели. Этот вопрос нужно задавать законодателю.
Беседовала Татьяна Заровная, «ОРД»
В тему – смотрите видео:
«Обвинят в том, что мы убивали мирных жителей, и будут шантажировать, а если не посадят в тюрьму — заставят стрелять в добровольческие батальоны, или отправят военных против тех, кто выйдет на Майдан»:
https://www.youtube.com/watch?v=HdNaFhJgdw8
«День разведки в прокуратуре: 9 разведчиков в один день, статья найдется на каждого»:
https://www.youtube.com/watch?v=u6b4Og3t3z0
«Как разведчиков ВСУ сделали мародерами»:
https://www.youtube.com/watch?v=RNH8lmAfqG0
«Выполняя военный приказ, ты нарушаешь уголовный закон»:
