Уголовный розыск: служить людям, а не системе

5 октября сыщики Украины, работавшие при СССР, вместе с российскими коллегами отмечают День уголовного розыска. Раньше нас поздравлял министр, вручал награды. Дома, если не было дежурства, накрывался стол. Сегодняшние сотрудники в подарок от начальства могут получить разве что… сокращение, от державы – отмену льготы. Каким же нужно быть чудаком, чтобы в таких условиях идти в розыск, где и денег не заработаешь (не УБОП и не ГАИ), где пахота с утра до вечера, и где за сделанную даже на совесть работу не дождешься слов благодарности? Ведь общеизвестно: хороший мент – мертвый мент…

Не лучшие времена переживает сейчас уголовный розыск Украины. Реформаторский зуд покоробил его структуру и штаты. Как мы уже писали на ОРД, из Департамента хотели сделать управление, потом выпросили статус главка, и сейчас розыск должен стать Главным управлением в составе Департамента оперативных служб. Если ничего не перекроят.

Но главк – одно название. После всех сокращений, увольнений, перетасовок и прочей кадровой чехарды в центральном аппарате осталось только 59 человек. Это меньше, чем в начале 80-х, когда я пришел работать в министерство после академии. Тогда у нас работало около 80 человек. И это при том, что численность личного состава милиции УССР была несравнимо меньше, чем сейчас. Да и количество преступлений – тоже.

В целом по стране сейчас не наберется и 15 тыс. розыскников. Совсем недавно было 17 тыс. Каждый уволенный сотрудник – это не просто освобожденный стул. С людьми уходит их опыт, связи, агентура. По сравнению с тем, что было еще недавно, агентура уменьшилась втрое.

Об этом не говорят на торжественных собраниях, но любой оперативник знает: без агентуры его работа – это стрельба в небо. Недавние события в Одессе – тому однозначное подтверждение. Если бы не агентурная информация уголовного розыска, киллеры растворились бы в городе. Тем более, в таком, как Одесса, где и чеченцев много («спасибо» Гурвицу), и преступный мир – государство в государстве. Уж, поверьте, а Одессу я неплохо знаю…

Поэтому, когда смотришь, как укрепились штабы, кадры, внутренняя безопасность, а работать в полях – некому, душа болит за нашу службу. Кадровая неразбериха и бестолковщина настолько заели систему, что – борьба с преступностью отодвинулась далеко на задний план.

Читая комментарии к предыдущей статье о гибели «беркута» и сотрудника ГАИ в Одессе, я с одной стороны негодовал, с другой – понимал пишущих. Да, сложилось такое мнение, что парни в масках «крутят» только бухгалтеров фирм, которые не могут оказать сопротивление, а на реальную обстановку беркутовская показуха не рассчитана.

Но хлопцы «крутят» того, кого им приказали «крутить» свыше. Они люди подневольные. Нам повезло, что Украина – не Россия. Мы не воюющая страна. У нас не захватывают школы, не убивают заложников. У нас не страшно ездить в метро. Но это не значит, что нам не нужна милиция и спецназы. Они необходимы. Как и розыск. Только для чего? Для борьбы с преступностью или для «мебели»?

На месте гибели сотрудников милиции в Одесской области не было ни одного начальника. И я с большой долей вероятности могу объяснить почему. Потому что какому-то руководителю (уже не Вершняку ли? — ОРД) поступил приказ (или заказ) задержать опасных киллеров, до этого несколько лет курсировавших по стране. Не исключаю, что их надо было банально «слить». И к делу подключили милицию. Сейчас, этого, конечно, никто не признает. Но… дальше все пошло по накатанной. Один начальник поднял трубку, позвонил другому, тот третьему. И так дошло до исполнителей. Дали им какие-то инструкции, судя по всему, весьма обтекаемые, выдали ориентировки – и отправили выполнять задание. А сами остались в теплых кабинетах или отправились домой на диван.

Трудно и непрофессионально обсуждать действия погибших коллег, не изучив всех обстоятельств, однако одно могу сказать точно: элемент неожиданности должен быть для преступников. А тут он был для сотрудников. Это колоссальный просчет руководства, за который ребята заплатили жизнями.

Все остальное, что говорят, чепуха. Дескать, сотрудник ГАИ не должен был заставлять подозреваемого открывать багажник. Или, что вместо гайца должен был стоять переодетый спецназовец. Говорить такое могут только люди, насмотревшиеся сериала «Менты».

Останавливать подозрительный транспорт должен только сотрудник ГАИ. Ни один спецназовец не скопирует его повадки. Гаишник – хозяин. И чем вальяжнее он себя ведет, тем меньше подозрений у преступников вызывает. И покойный прапорщик правильно делал, что интересовался багажником. Он тянул время. Другое дело, почему сотрудники «Беркута» не были рассредоточены и все скопом оказались «под гранатой»? А затем упустили автомобиль.

Возможный ответ: потому, что отнеслись к «вказивке» начальства… как к очередной блажи. Спецоперации никто не готовил. Кроме преступников, которые были вооружены до зубов и все оружие держали наготове.

Мне могут возразить, дескать, что ты там старый сыч, понимаешь, в ваше время из автоматов не палили. Да, не палили. Но в наше время и у нас не было автоматов. Зато было требование к сотрудникам делать предупредительный выстрел в воздух, которое отбирало спасительные секунды. А «бронники» появились только в самом конце 80-х и весили… 34 кг. Попробуйте, в таком побегать. Да и спецназа не существовало.

Группы захвата формировались из подготовленных сотрудников угрозыска, которые дежурили в них по очереди. Но вооруженных преступников мы брали не раз. Работали на трассах, на блок-постах, стояли на нумерах. И всегда на таких операциях присутствовал хотя бы начальник отдела.

Конечно, были и потери. Помню, в 1975 году в Винницкой области ловили рецидивиста, сбежавшего из мест лишения свободы. Звали его Иван Драгоруб. При побеге он совершил еще одно убийство, забрал пистолет. Естественно, подняли на ноги весь личный состав, разделили на группы. Группа, в которую входил капитан милиции Володя Процишин, участковый и старшина с овчаркой, прочесывали поле на мотоцикле. Увидели след. Решили организовать засаду. Мобильных телефонов не было. Вызвать подмогу не могли. Решили брать преступника сами. Но пока Процишин по инструкции кричал ему остановиться и палил в воздух, рецидивист выстрелил, и пуля попала в сердце. Капитан жил еще несколько минут, и за это время он успел выстрелить на поражение. Это к вопросу о профессионализме.

Позднее, когда началась эпоха рэкета, гибель милиционеров стала частым явлением. И Кравченко дал негласный указ – таких преступников убивать при задержании. Может, и не совсем по закону, типа «око за око», но зато действенно. И когда при задержании в Луганске банды из шести человек один расстрелял из пистолета старшего милицейской группы, в ответ милиция положила всех, кроме стрелявшего (он сбежал). Потом и его задержали и… убили.

Впрочем, профессионально убить преступника – не самая трудная часть милицейской работы. И то, что мы видели на кадрах штурма в Одессе, это подтверждает. Раскрыть резонансное преступление, собрать материалы, улики, вещественные доказательства, найти свидетелей, нащупать ниточку, просчитать действия преступников – куда сложнее. Этому на юрфаке не научат.

Мы постигали эти азы, учась у старших, опытных товарищей. Помню, что мой начальник заставлял, чтобы все свидетели и подозреваемые писали объяснения собственноручно. И письменно отвечали на вопросы. «Проблем будет меньше. И уважать себя заставишь, а то пишешь, как школьник», — говорил он.

В той же Одессе, старый участковый инспектор поразил меня фантастическим знанием территории. Он не только мог вспомнить каждого жителя любого дома поименно, но и рассказать о нем такие детали, что не все близкие знали. Впрочем, что тут удивительного: участковые тогда работали по двадцать и более лет на одном участке. И знание территории было их главной задачей.

А сейчас каждый вновь назначенный министр считает своим долгом заменить или уволить своих заместителей, начальников УВД, руководителей служб, а те обязательно должны «чистить» подчиненные подразделения, приговаривая, мол, засиделись тут. И докладывал наверх, от скольких «коррупционеров» удалось избавиться.

При этом никто не задумывается, как катастрофически увеличивается армия молодых пенсионеров, как разрушается костяк подразделений. Не говоря уже о бытовой стороне вопроса: вновь назначенным сотрудникам нужно жилье, обустройство на новом месте. Из-за этого они не сразу войдут в курс дела, и ещё долго будут изучать территорию обслуживания. А как только изучат – с вещами на выход или тебя сократили.

Как с этим бороться? Увеличить пенсионный возраст, убрать льготы? А, может, не нужно был создавать проблем, чтобы потом их решать непопулярными методами, отбирая у работников милиции последнюю реальную мотивацию работы в органах?

Я не сомневаюсь, что со вступлением на днях в силу пенсионной реформы (с чем «поздравляю» коллег), не поредеют стройные ряды УБОПа. Не станет меньше «блатных детишек» в министерстве. А кто пойдет в розыск? На собачью работу по раскрытию преступлений? В полной мере ощущая, что она никому не нужна.

Преступник не заинтересован, чтобы его ловили. Начальство только делает вид, а на самом деле, чем меньше возбужденных дел, тем меньше «головняка». Поступило заявление о краже, например, иди, собирай материалы, улики. Не собрал – плохо работаешь. Собрал и можно дело возбуждать? Вообще враг народа! Зачем нам лишние дела? В результате сыщики оказываются между молотом и наковальней. Да еще и без особой материальной выгоды.

УБОП имеет и всегда будет иметь с крышевания. У ГАИ – известная песня. Следствие возбуждает и закрывает дела, отказывает, переквалифицирует статьи, — короче, поле для наживы громадное. А на чем может заработать розыскник? На том, что он ночью лазил по подвалу, где бомжи придушили приятеля? Или опрашивал соседей после очередной кражи? Так кто же будет платить напрямую исполнителю?

О спецах из розыска вспоминают, только, когда крутым выставляют особняк или угоняют иномарку. Тут же находятся выходы на высокое начальство. С ним – договорятся, а сыщик будет просто выполнять работу по команде. До того доходит, что наверху могут взять деньги, а рядового сотрудника отправить в командировку за счет его мизерной зарплаты. Дескать, у нас на командировочные денег нет. И снова тот же вопрос: кому такая работа нужна?

Заранее извиняюсь за пафосный ответ: она нужна обществу. Потому, что без розыска не будет милиции. Основная функция которой все-таки не стоять живым забором под органами власти, а ловить преступников.

И здесь очень многое зависит от руководителя. Рыба, как известно, портится с головы, хотя и чистят ее с хвоста. А руководители бывали разные: и умницы, и самодуры. С начальством, как и с родителями, не всем везет.

Моим первым начальником в министерстве был полковник Василий Филиппович Пилипчук. Разумный мужик. Нормальный оперативник. Харьковчанин. Начинал в дознании. Потом ушел на партийную работу.

Ходили слухи, что начальником розыска должен был стать Эдуард Фере, работавший и.о. Но в должности его не утвердили. В ЦК спросили: «Кто такой Фере?». Министр промолчал. И тут один из секретарей говорит: вот у нас в харьковском обкоме есть Пилипчук, все его знают, готовый начальник розыска. Так и назначили. Но, несмотря на партийных покровителей, великим барином Василий Филиппович не был.

Чего не скажешь о его преемнике – Евгении Леонтьевиче Мельнике. Такого самодура еще поискать! До сих пор среди ветеранов о генерале Мельнике рассказывают анекдоты из жизни.

Так сложилось, что Леонтич рано выдвинулся в руководители: в 24 года был начальником райотдела. К нам он пришел уже за 60. С должности начальника УВД Винницкой области. Хоть и жил рядом, ездил только на машине. Как-то они ехали с водителем на совещание. Около метро «Святошино» машина поломалась. Пришлось идти в метро, где Мельник никогда раньше не был. Вот заходит он в генеральской форме – и напрямую на турникет. Тот захлопывается. Он не понимает, в чем дело. Кричит: «Я генерал, пропустите!». Водитель берет его под локоточек и ведет мимо будки контролера. Говорит, что проход для генерала здесь. «А, это другое дело!», — подобрел Мельник.

Или еще один случай. Решили провести сокращение. В отличие от других руководителей, Мельник никого не помнил ни в лицо, ни по фамилии. Ни тем более по заслугам. Он взял журнал сотрудников, где в строчку записаны все данные – имя, возраст, выслуга, с какого года в розыске, и читает. «1936 года рождения? Старичье, на пенсию. 1932 года – туда же. А это кто затесался 1926 года? Так с него же песок сыпется. Кого вы держите?! Кадровик подходит робко, пальцем тычет в фамилию, а это … сам Мельник. Тот понял промашку, кашлянул: «Ладно, этот пусть поработает…».

А самым ярким анекдотом, характеризующим Мельника, был его переезд. Вызывает он в выходной день сотрудников и спрашивает, кто уже успел выпить. Нашелся один – только из-за праздничного стола. Взял этого сотрудника, своего водителя, и пошли они носить мебель втроем. До вечера трудились. Потом Мельник приглашает их домой, достает хороший коньяк (у всех аж слюни потекли – вещь по тем временам дефицитная), наливает себе большую рюмку, водителю не наливает вообще, дескать, ты за рулем, нельзя, а сотруднику – капает на дно. Со словами: «Раз ты сегодня уже пил, много не наливаю…».

Не удивительно, что на фоне Мельника, приход в министерство Ярослава Кондратьева всех порадовал. Кондратьев был руководителем добросовестным, умным. Однако служба привлекала его меньше, чем политика. Начались первые парламентские выборы. Личный состав отправили агитировать «по хатах». Потом наш начальник стал депутатом, автором законов «О милиции», «О прокуратуре», «Об оперативно-розыскной деятельности». Из парламента ушел в Академию, защитился, возглавил ее. Много выступал. Но в розыск не вернулся.

Сменил его Петро Захарович Мельник: хороший мужик, доброжелательный, справедливый. Уже начались реорганизации. Так он боролся за каждого, кого хотели сократить. Сейчас возглавляет клуб ветеранов МВД. Здоровья ему и сил!

За Мельником пришел Виктор Король, так же будущий народный депутат. Ничего плохого о Короле сказать не могу. Интеллигентный человек. Порядочный. Но в коллектив он как-то не вписался. Может, потому, что в розыске впервые начал работать только, когда стал начальником Департамента, а до этого трудился в УБЭПе. Розыскники бэповецев иначе, как «колбасниками» еще со времен ОБХСС не называли… Короче говоря, специфический у нас контингент, не королевский явно…

Однако, по сравнению со своим преемником Михаилом Трофимовичем Задоянным, Король был просто ангелом. Задоянный оставил о себе самые отрицательные воспоминания. Тоже бэповец, но скандальный, агрессивный и заносчивый выше всякой меры. Кричал на всех подряд. Уволил его Кравченко, за сорняки в характере.

Говорят, на одном совещании, еще молодой тогда министр попросил (не приказал) ему уточнить какую-то цифру по иностранцам. На что Задоянный гордо ответил: «Товарищ министр, у нас нет отдела, мы этим не занимаемся». Но Кравченко от просьбы не отказался. Прошла неделя, он к нему с тем же вопросом и получает в ответ ту же фразу: « Я же вам сказал, отдел ликвидировали, я не знаю…». После совещания все уходят, Кравченко задерживает Задоянного и говорит «Миша пиши рапорт и уходи. Ты здесь работать не будешь». Задоянный ушел в Минтранс. Защитил кандидатскую по транспорту. Потом работал в налоговой. У нас с ним почти никто не общается.

После его ухода розыску очень повезло. Им недолго, меньше полугода, руководил Иван Григорьевич Григоренко. Сыщик до мозга кости, настоящий волк оперативной работы. Прошел все ступени от рядового сотрудника до руководителя. Сам раскрывал резонансные дела. Работал в Одессе начальником розыска области. Виртуозно проводил допросы: без всякого мордобоя раскалывал бывалых преступников. Почему он не задержался в Киеве? Говорил, что привык к Одессе. И когда там освободилась должность начальника УВД, охотно вернулся.

На его место Кравченко привез из Донецка Александра Чеменко. Они были знакомы еще по Коровограду. Несмотря на «блат», Чеменко проявил себе как нормальный человек и оперативник. Если Задоянный брал цифры, то Григоренко и Чеменко контролировали факты. У них на столе всегда лежал список наиболее резонансных преступлений: убийства, тяжкие телесные, изнасилования, ДТП со смертельным исходом. Этот список обновлялся ежедневно. И в любой момент они могли поинтересоваться, как идет дело.

Прекратилась эта практика уже при Бабенко. Владимир Семенович пришел к нам на зама со штаба: был там начальником отдела. Формалист. Считал статистику. Работу не понимал и не любил. Потому с легкой душой ушел в штаб города, потом на пенсию. Сейчас работает в российской нефтяной компании вместе с Александром Михайловичем Ищенко (был у нас первым замом). Говорят, весьма доволен.

После Бабенко розыск возглавил Владимир Николаевич Евдокимов. Хороший оперативник. Человек-идея. Грамотный, разумный. Спортсмен. Его карьера для милицейского руководителя уникальна. Даже кличку ему дали «Взлет-посадка». Таких карьерных виражей ни у кого из его предшественников и преемников не было.

Сам Евдокимов – из Харькова. Ходил за Смирновым в Луганск, оттуда в Днепропетровск. То ли ссорился с начальством, то ли намеренно так поступал, отстаивая позицию, но факт есть факт. Из замначотдела он мог подняться до замнач по УБОП, а потом слететь на должность старшего опера. И снова взлететь после какого-то резонансного раскрытия.

К нам в розыск Евдокимов пришел при Смирнове вместе с харьковчанами (Бесединым и др.). Тогда Смирнов провел масштабную чистку. Вплоть до оперов всех поменяли на харьковчан. Но Евдокимов оказался ко двору. Он много сделал для розыска.

На его фоне, особенно смешно смотрелся прибывший ему на смену Иван Григорьевич Адамчук: склочный, скандальный, амбициозный. Прозвище у него было «Наполеончик». Однако, от его деятельности есть и несомненные плюсы: Адамчук был близок к Кирпе, за его счет и держался. Кирпа строил вокзалы и дороги, Адамчук же впервые за многие годы затеял грандиозный ремонт в Департаменте. И, надо отдать ему должное, успел его закончить до прихода Паскала.

Василий Федорович Паскал возглавил уголовный розыск весной 2004 года. На мой субъективный взгляд – это один из самых лучших руководителей Департамента за всю его историю и один из наиболее опытных оперативников в Украине. Паскал заряжал коллектив своей энергией: сам был потрясающе работоспособен. Бывало, поздно вечером прощался с дежурным по Департаменту, а утром следующего дня оказывалось, что он уже в Крыму или в другом регионе, где были задержаны подозреваемые в тяжких преступлениях. Любил нагрянуть без предупреждения, но не мешал при этом работе, а, наоборот, тут же ее активизировал.

Весной 2005 года Паскал принял очень мудрое решение. Проанализировав сложившуюся ситуацию и внимательно изучив то, что осталось от уголовного розыска, Василий Федорович решил укрепить зональные подразделения на местах, которые занимались организацией раскрытия тяжких и резонансных преступлений. Одним из элементов этого стало создание в составе уголовного розыска МВД подразделения по раскрытию преступлений прошлых лет, которое получило название «Сова». Такие же подразделения были созданы и в ГУМВД Киева, Севастополя, УМВД областей. Приказ о создании подразделения подписал Ю. Луценко, который на то время возглавлял МВД.

Хотя формальным начальником «Совы» числился Анатолий Алексеевич Гомоляко, фактическим организатором и руководителем этого подразделения был заместитель начальника отдела, полковник милиции в отставке Вячеслав Вакарев, проработавший на оперативной работе более тридцати лет, из них восемь лет – заместителем начальника Подольского РУВД г. Киева.

Подразделения «Совы» взяли на себе самые сложные участки оперативной работы – отработка серийных преступников, задержанных за новые тяжкие преступления на причастность к совершению преступлений, совершенных в прошлые годы, а также отработка организованных преступных группировок, которые использовали для достижения цели холодное и огнестрельное оружие.

Добытая информация и результаты её проверки докладывалась лично Паскалу, который при необходимости сам выезжал в области для непосредственного участия в проверке подозреваемых лиц. Такие же выезды осуществляли и сотрудники «Совы».

Такой слаженной работы, как в «Сове», мне не приходилось больше наблюдать нигде и никогда. Уникальными были даже отношения в коллективе. Например, Гомоляко нисколько не «переймався» тем, что бразды правления взял в руки Вакарев, и с энтузиазмом занимался тем, что умел лучше всех: «доставанием» и срочным ремонтом компьютеров, ксероксов, покупкой картриджей к ним, ремонтом помещений и т.д.

Вакарев же четко держал руку на пульсе. Есть задержание? Давайте приметы. Следы изъяли? Проверяйте следы по базе. Есть оружие? Надо отстрелять, результат доложите. И так оказывалось, что из «случайного» ствола уже семь человек завалили.

Благодаря «Сове», в Донецкой области было задокументировано противоправную деятельность преступной группировки в составе 50 человек, которые в течении 10 лет совершили 47 заказных убийств. У преступников изъято 7 гранатометов, 10 автоматов, 2 карабина, 10 пистолетов, 8 приспособлений для бесшумной стрельбы, 38 гранат, более 4 тыс. патронов.

На территории Николаевской, Херсонской областей и г. Севастополя задержано 9 участников организованно преступной группировки, участники которой совершили 10 заказных убийств, в г. Керчи во время перераспределения сфер влияния совершено 30 особо тяжких преступлений, из них 16 убийств. Преступления раскрыты. В Волынской области раскрыто 5 особо тяжких преступлений, в том числе 2 убийства 1999-2000 годов.

Трудно поверить, что таких результатов достигла команда в целом по стране не превышавшая 90 человек. Перечень преступлений, раскрытых с участием ветеранов, можно продолжить, что подтверждает необходимость существования отдельного подразделения «Сова». Но времена меняются, обстоятельства требуют новых методов работы, а начальство – новых увольнений и назначений на их место других сотрудников. Попала под раздачу и «Сова». Ее ликвидировали. Почему так поступил нынешний министр мне не понятно.

Так же непонятно, почему нынешней властью не востребован донетчанин Василий Паскал? Начальника Департамента, сорокашестилетнего генерал-лейтенанта милиции отправили на пенсию. Мне могут возразить, мол, нашел о ком печалиться: генерал не пропадет. Да, автомобиль Паскала был предметом шуток сотрудников: дескать, это не автомобиль, а дом на колесах. И в деньгах Василь Федорыч, надеюсь, не нуждается. Но он никогда не занимался бизнесом на работе. Никогда не звонил по бизнесу, не водил вокруг себя хороводы «деловых». Работал – как фанат своего дела. Если и напрягал сотрудников, то только по раскрытию, а не по своим делам. Порой приводил в пример Жеглова и Шарапов: надо быть такими же принципиальными. Кстати, памятник им – это заслуга Евдокимова с Паскалом. За что вам, мужики, почет и уважение!

После Паскала пришел Валентин Литвин – слабая его тень. Администратор. Розыскную работу знал (начинал старшим опером розыска в Херсоне), но, как и Бабенко, не любил. Вернулся туда же, в Херсон.

Нынешний руководитель – Александр Ляшко – работал, как нетрудно догадаться, в Макеевке. Но пальцы веером не держит. Скромный нормальный человек. Его главный, на мой взгляд, недостаток: слишком легко расстается с людьми. Приятный, контактный, но сокращения подписывает всем. Бороться не пытается, с начальством предпочитает не спорить. Фактически все текущие и кадровые вопросы отдал на откуп своему заму Василию Редьке, а сам тихо занимается бизнесом. Может это и правильно? Не знаю.

Времена сейчас другие, и нравы тоже. Тем не менее, праздник есть праздник. Вспомним тех, кого нет с нами и кем мы можем гордиться. Легендарного сыщика Бориса Ивановича Хряпу, который по праву считался одним из лучших сыщиков бывшего Союза. Почти 20 лет Хряпа работал заместителем начальника киевского уголовного розыска и уволился на пенсию с этой должности 03.11.1983 года. Он раскрыл сотни преступлений, но всего три раза применял оружие, но ни разу не избил задержанного. У него была уникальная, дисциплинированная агентура. Часто одного его слова было достаточно, чтобы получить нужную информацию. Так, благодаря информаторам он раскрыл серию краж вещей из кабинетов Киевского горкома КПУ, использовав оперативные источники в комиссионных магазинах, куда преступник сдавал краденное.

При этом мало, кто знал, что Хряпа с 18 лет был инвалидом войны. Он не видел на один глаз, и с трудом ходил, так как у него разрывной пулей была раздроблена берцовая кость. Но, несмотря на это, он брал служебную машину только на выезд, а на работу добирался пешком. Жил в общежитиях и съемных комнатах в коммуналках. Часто он ночевал в рабочем кабинете управления милиции.

Борис Иванович сильно переживал, что отношение к милиции в обществе резко ухудшилось. И, незадолго до смерти, сказал золотые слова, которые каждый руководитель должен помнить назубок.

«Граждане, проходя мимо, должны видеть в милиционере человека, несущего службу, а не просто проводящего время, — сказал Хряпа. – Люди должны знать, что в любой момент они могут обратиться за помощью к милиционеру и обязательно получить ее. Если так будет, то люди увидят, что милиционер служит им, а не системе, они также будут помогать ему в раскрытии преступлений. С этого и начинается авторитет милиции».

Пользуясь случаем, поздравляю с Днем Уголовного Розыска, действующих и бывших сотрудников угро, которые работали в те далекие времена, не считаясь с личным временем, рискуя жизнью, и не за деньги, а за совесть. Вспомните, как мы радовались, когда раскрывали серьезное преступление. Ради таких моментов стояло жить – это был праздник, и мы его отмечали. Нынешним ребятам хочу сказать: хлопцы, берегите себя, трудитесь по совести, там, где вы сейчас, легко не бывает. Долгих всем лет счастливой жизни!

Иван Ветеранов, при содействии творческого коллектива ОРД